— Но это такая пустая трата времени — на самом деле спать с кем-то, когда есть так много других интересных вещей, которыми ты могла бы заниматься, — сказала Сумита с лукавой улыбкой, а затем рассмеялась над выражением лица Лианы. — Прости! Я не хотела тебя дразнить. И думаю, что ты, вероятно, права насчет того, сколько свободного времени у тебя, скорее всего, будет, по крайней мере, в течение следующих нескольких недель. Но это то, о чем тебе рано или поздно придется подумать, ты знаешь, Лиана, — продолжила она более серьезным тоном. — Сейчас ты дева войны — или, во всяком случае, будешь ею, когда закончишь свой испытательный срок, — и это означает, что решения будут за тобой. Не твоего отца, не твоей семьи, не кого-либо еще: твои. Именно по этой причине большинство из нас в первую очередь стали девами войны, чтобы самим принимать эти решения.
— Я знаю, — согласилась Лиана, вспомнив свой первый дневной разговор с Джоланой.
— И именно тот факт, что мы хотим их принимать, выводит из себя таких людей, как Трайсу из Лорхэма, — мрачно сказала Ирэймис.
— Среди прочего, — согласилась Сумита, все еще глядя на Лиану. — Но в его случае это еще не все, Ирэймис. Ты же знаешь, как сильно он давил на нас во всем с тех пор, как унаследовал титул. Конечно, его возмущает тот факт, что мы не все спрашиваем "Как высоко?" каждый раз, когда он говорит "Прыгай!" Но он хочет большего, чем просто изменить это. — Она сердито посмотрела. — Он один из тех ублюдков, которые хотят повернуть время вспять на двести или триста лет и просто притвориться, что "девы войны" никогда не существовали. Что у нас вообще никогда не было хартии. И пока кто-нибудь не пнет его прямо по тем огромным яйцам, которыми он так гордится, он будет продолжать давить, и давить, и давить, пока мы не дадим ему то, чего он, черт возьми, хочет, или...
Она резко остановилась и коротко, сердито тряхнула головой, отчего вода выплеснулась через край ванны.
— Прости, Лиана, — сказала она через пару ударов сердца с улыбкой, которая выглядела почти естественной. — Не хотела забираться на мою личную лошадку-хобби. Меня просто по-настоящему бесит видеть, как кто-то вроде него помыкает нами — снова!— как будто мы все еще кроткие маленькие самки мышей, живущие в мире, полном котов. Или послушные маленькие марионетки, ждущие, пока они соберутся с силами, придут домой и за волосы затащат нас в постель! Что ж, это не так, и пришло время, чтобы кто-нибудь указал ему на это... и всем мужчинам, которые его любят.
— Я уверена, что д... — Настала очередь Лианы резко остановиться. Дама Керита не сказала ей, что она может свободно обсуждать миссию, которая в первую очередь привела рыцаря в Кэйлату. Конечно, она не сказала ей, что она тоже не вольна это делать, но дела защитницы — это ее дела, а не предмет для банных сплетен.
— Уверена, что мэр Ялит и городской совет знают, что они делают, — сказала она вместо этого и скрыла мысленную дрожь. То, что она только что сказала, вероятно, было достаточно правдиво, но это прозвучало как глупость, которую сказала бы школьница, не имеющая двух мыслей, которые можно было бы связать воедино.
— Хмф! — Сумита фыркнула, барахтаясь в воде. — Может быть, они это делают, а может быть, и нет. Ну, по крайней мере, некоторые из них это делают, я уверена, — поправила она себя. — Но это вольный город дев войны, ты же знаешь. Мы все получаем право голоса — и право голосовать — когда дело доходит до принятия решения о том, что мы должны делать. И если так пойдет и дальше, Трайсу может просто обнаружить, что его драгоценные претензии начнут то, что в конце ему не понравится!
— И как раз вовремя, — пробормотала Тарнха.
— Во многих отношениях, — согласилась Ирэймис, затем потянулась и тщательно зевнула. От этого движения ее спина выгнулась дугой, и стройная грудь освободилась от воды, и она прихорашивалась, как кошка, с бесстыдной чувственностью, с которой Лиана никогда прежде не сталкивалась. — Думаю, ты тоже права насчет того, кто за кем должен гоняться, Сумита, — лениво сказала она. — Давайте добьемся от них того, чего мы хотим, и дадим им для разнообразия разбитые сердца.
— Ха! Во всяком случае, что-то сломанное, — со смешком согласилась Тарнха.
— Ну, я уже вношу свою лепту, — напомнила ей Сумита с хищной улыбкой. — Но смогу ли я продолжать это делать или нет, зависит от того, смогут ли вмешивающиеся ублюдки вроде Трайсу втиснуть нас всех обратно в свои маленькие коробки с игрушками и запереть нас там. И я, например, планирую порубить нескольких из них на корм для собак, прежде чем им удастся это сделать.
— Примерно то же самое сказал Голос в Храме, когда я была в Куэйсаре прошлой осенью, — сказала Тарнха. Все посмотрели на нее, и она слегка пожала плечами, защищаясь. — Ну, она это сделала! — настаивала она.
Лиана моргнула. Она слышала о храме Лиллинары в Куэйсаре, хотя никогда там не была. Но она никогда не слышала, чтобы Голос вмешивался в светские дела, если только это не касалось самих жизней женщин и ситуация не была близка к отчаянной.
— Голос сказал, что мы должны более решительно противостоять лорду Трайсу? — спросила Гарлана голосом, который показывал, что она нашла эту идею такой же тревожащей, как и Лиана,
— Не столь многими словами, — призналась Тарнха. — Но она действительно сказала, что обеспокоена. Что дочери Матери всегда должны выступать против людей, которые пытаются сделать всех женщин жертвами, и бороться с ними, и о ком еще, по-твоему, она могла бы сейчас говорить?
— Голоса не отправляют людей на войну, Тарнха, — сказала Сумита. — Или, во всяком случае, не очень часто. Вероятно, она просто имела в виду, что мы должны стоять на своем. — Стражница фыркнула. — Голос не может говорить нам, чтобы мы давили на него еще сильнее, чем он давит на нас, что бы она ни хотела сказать. Не без того, чтобы не вызвать всевозможных жалоб от каждого лорда-правителя — каждого лорда-правителя мужского пола — в королевстве, во всяком случае. Что, конечно, не означает, что это не было бы хорошей идеей. Просто Голос слишком заметен, чтобы говорить людям об этом.
— Может быть, и нет, Сумита, — сказала Ирэймис, — но ты знаешь, что Голос считает, что мы не должны позволять никому помыкать нами, как мы всегда делали раньше. Ты это знаешь.
— Я никогда не говорила, что она этого не делала, — ответил Сумита. — Я просто сказала, что она должна быть осторожна с любой официальной позицией, которую она занимает, из-за того, кто она есть. Если вы хотите, чтобы я признала, что она оказала поддержку таким людям, как Сэйрета и ее сторонники в городском совете, тогда я это сделаю. Я просто говорю, что она достаточно умна и утончена, чтобы сделать это так, чтобы не втянуть себя, храм или Мать в открытый конфликт с лордом-правителем.
— Наверное, ты права, — согласилась Тарнха. По ее голосу не было похоже, что она действительно согласна, но она все равно улыбнулась и пожала плечами.
— Тем временем, однако, — сказала она более оживленно, — кто-нибудь из вас видел того симпатичного светловолосого оруженосца, который приехал сегодня днем с виноторговцем? Нямммммм!
Она хлопнула глазами на остальных, и Ирэймис хихикнула.
— Я бы не прочь узнать его немного лучше, могу вам это сказать! — Тарнха продолжала с веселой ухмылкой. — Посмотрите на его задницу — и на эти плечи! Знаете, что говорят о щенках, которые растут под размер своих ног? — Она снова ухмыльнулась, сильнее. — Ну, если некоторые другие части его анатомии выросли, чтобы соответствовать этим плечам!
Глава тридцатая
Кабинет лорда-правителя Трайсу находился на третьем этаже несколько устаревшего замка его семьи. Керита была удивлена, когда обнаружила это, поскольку его отец построил гораздо более роскошные офисы в относительно новой ратуше Тэйлара. Однако, как только она увидела это, ее первоначальное удивление исчезло так же быстро, как и появилось. Она поняла, что выбор был неотъемлемой частью всего характера этого человека. Его узкие окна — стекла, добавленные позже, не могли скрыть того факта, что при строительстве они были спроектированы как прорези для стрельбы из лука, а также как способ пропускать свет — смотрели вниз на город Тэйлар, расположенный внизу, позволяя ему обозревать свои владения, когда он пожелает. Кроме того, один взгляд на сам офис, с его спартанскими, побеленными стенами, сурово украшенными щитами и оружием, дал понять, что никакое другое место не могло бы быть таким удобным для Трайсу, каким бы просторным оно ни было.
Оруженосец, который проводил ее к Трайсу, удалился по жесту своего господина, и дверь кабинета тихо закрылась за ним. Солнечный свет проникал через ромбовидные окна за столом Трайсу, и, несмотря на все его стены, украшенные трофеями, в квадратной комнате с высоким потолком действительно было определенное воздушное тепло.
— Доброе утро, дама Керита. Надеюсь, вы хорошо выспались? И ваши покои были удобными?
— Да, спасибо, милорд. Я отдохнула, и покои были превосходными. — Она улыбнулась. — И спасибо вам за то, что так быстро приняли меня сегодня утром.
— Вам, конечно, рады, хотя в благодарностях нет необходимости. Долг перед моим сеньором — а также перед Богом войны — требует не меньшего. — Он откинулся на высокую спинку стула и сложил руки на столе перед собой. — В то же время, — продолжил он, — я боюсь, что инструкции барона Теллиана, хотя и ясные, были неполными. Чем я могу вам помочь?
— Барон был менее чем конкретен, — признала Керита. — К сожалению, когда он писал эти письма, до того, как я отправилась в путь, ни он, ни я не были уверены в том, что я обнаружу или с какими проблемами могу столкнуться.
Он поднял бровь, и она пожала плечами.
— Защитники Томанака часто оказываются в подобной ситуации, милорд. Мы привыкаем справляться с трудностями, так сказать, на лету. Барон Теллиан знал, что здесь так и будет.
— Понимаю. — Трайсу поджал губы, обдумывая это. Затем настала его очередь пожать плечами. — Понимаю, — повторил он. — Но могу я предположить, что, поскольку вы разыскали меня и предъявили письма барона, теперь вы знаете, с какой проблемой столкнулись?
— Полагаю, что, по крайней мере, выяснила природу проблемы, милорд. — Керита надеялась, что ее тон прозвучал скорее вежливо, чем осторожно, но она понимала, что его очевидные предубеждения пробудили в ней соответствующую антипатию, и она тщательно следила за своим языком. — Это связано с вашим продолжающимся... спором с Кэйлатой.
— Какой спор, миледи? — спросил Трайсу с тонкой улыбкой. Его вопрос последовал немного быстрее, чем ожидала Керита, и ее глаза сузились. — Предметом спора между девами войны и мной являются несколько моментов, — продолжил он. Слова "девы войны" прозвучали кисло, но Керита ожидала этого. Что ей не понравилось, так это что-то еще в его тоне — что-то, что, казалось, наводило на мысль, что он ожидал от нее чего-то меньшего, чем полная беспристрастность.
— Если вы простите мне мои слова, милорд, — сказала она через мгновение, — все ваши споры с Кэйлатой, — она тщательно воздержалась от использования явно зажигательных слов "девы войны", — в основе своей одинаковы.
— Позволю себе не согласиться, дама Керита, — ответил Трайсу, выпятив челюсть. — Хорошо понимаю, что мэр Ялит предпочитает приписывать все различия между нами моим собственным глубоко укоренившимся предрассудкам. Это, однако, не так.
Выражение лица Кериты, должно быть, выдало ее собственный скептицизм, потому что он издал короткий лающий смешок.
— Не поймите меня неправильно, миледи защитница, — сказал он. — Мне не нравятся девы войны. Я бы не сказал, что они мне не нравятся так сильно, как, скажем, моему двоюродному брату Трайаму, но это мало о чем говорит. Думаю, что само их существование является оскорблением того, как боги предназначили нам жить, и представление о том, что женщины — во всяком случае, большинство женщин, — поправился он, когда глаза Кериты вспыхнули, хотя его тон оставался непримиримым, — могут быть равны мужчинам как воинам, нелепо. Очевидно, как вы сами демонстрируете, есть исключения, но, как правило, эта идея смехотворна.
Керита заставила себя твердо держать себя в руках. Это было нелегко. Но, по крайней мере, у молодого человека, сидевшего за столом напротив нее, хватило смелости — или высокомерия — сказать именно то, что он думал. И, как она признала через мгновение, честность в том, чтобы открыто выносить свои чувства на обсуждение, а не пытаться отрицать их или приукрашивать тонким кружевом. На самом деле, хотя она обнаружила, что не решается поспешно приписывать ему достоинства, эта честность, казалось, была неотъемлемой частью его личности.
"Что, несомненно, делает жизнь с ним еще более трудной", — иронично подумала она. — "Но это также заставляет меня задаться вопросом, как он может так решительно отстаивать свою позицию сейчас, когда внутри он, должно быть, знает, что он неправ. Если только его предубеждения против дев войны не достаточно сильны, чтобы преодолеть его врожденную честность?"
— Меня не очень интересуют "общие правила", милорд, — сказала она, когда была уверена, что сможет сохранить ровный тон. — Я обнаружила, что для большинства людей "общие правила" слишком часто являются не более чем оправданием для игнорирования реалий, с которыми они не хотят сталкиваться.
Она выдержала его взгляд через рабочий стол, и ни один из них не дрогнул.
— Я не удивлен, что вы так себя чувствуете, — сказал он. — И представляю, что если бы наши позиции поменялись местами, я мог бы чувствовать то же, что и вы. Но они не поменялись местами, и я этого не делаю. — Слова были не совсем такими вызывающими, как могли бы быть, отметила Керита. — Поскольку я этого не делаю, я решаю сказать об этом открыто. Не просто потому, что я верю, что я прав — хотя, очевидно, я так и делаю, — но чтобы не было никаких недоразумений ни с вашей, ни с моей стороны.
— Всегда лучше избегать недоразумений, — согласилась она сухим, как пыль, голосом.
— Я всегда так думал, — сказал он, кивнув. — И, сказав это, я повторяю, что мои... трудности с Кэйлатой имеют очень мало общего с моим мнением о девах войны в целом. Дело в том, что Кэйлата явно нарушает свой собственный устав и мои границы, и что мэр Ялит и ее городской совет отказываются это признать.
Керита откинулась на спинку стула, невольно удивленная его прямолинейным утверждением. Он занял ту же позицию в своей переписке с магистратами Теллиана, но Керита прочитала соответствующие части первоначальной хартии Кэйлаты и дарственной лорда Келлоса в библиотеке Ялит, прежде чем отправиться в Тэйлар. Мэр и Лэйнита указали на конкретные формулировки, регулирующие спорные моменты, и Керита была благодарна за руководство архивариуса. Ее собственное владение письменным языком сотойи было намного хуже, чем у Брандарка, и архаичные обычаи и корявый, выцветший почерк давно умершего писца, который записывал оригинальные воззвания Гарты и Келлоса, не помогли. Но в конце концов она смогла разобраться во фразеологии соответствующих разделов, и было очевидно, что интерпретация Ялит была гораздо более точной, чем утверждения Трайсу.
