Сварщик тем временем уже освоился, выдернул Вовку в ассистенты — и начал с бесхозного милицейского УАЗа.
— Не нравится мне, что у нас ментовоз — допив свою кружку и выскоблив ложкой нерастворившийся сахар со дна, говорит Дима — опер.
— С чего это? — спрашивает недоуменно Серега.
— С того, что на перекрестке было двое в ментовской форме. Причем очень похоже, что они и были ментами раньше. Арсенал — весь МВДшный. По своим они огонь открыли моментально — видели же и Миху в форме, и водила на УАЗе этом — тоже не в гражданке был. И неизвестно где эта шелупонь еще шарилась. Вот и выходит — если с ними встретимся — огонь они откроют без соплей. Если встретимся с теми, кого они обидели — нас могут не за тех принять... Короче — ситуация хреновая. — отмечает Николаич.
— Мальчишка на колу свеженину жрал — на нас даже не посмотрел. Значит, морфов они вполне могут откормить. — вливаю и я порцайку яда.
— И мы не знаем, где у них база. Припремся на ремзавод — здравствуйте, посрамши...
— Мы морская пехота и должны выполнить свой долг! — цитирует Саша. — На самом деле не все так худо.
— И почему это?
— Оружие у них — хуже, чем у нас. Сугубо для помещений. У десяти человек — ни одного серьезного ствола.
— У девяти.
— Нехай у девяти. Броников — ни на одном нет. Все — без касок. Действовали тупо — как нигга-гангста какая-то. Чего стрелять-то было сразу? Вы бы остановились?
— Не знаю. Я-то стал тормозить, да Миша заорал, словно его шилом ткнули, чтоб я гнал.
— Интересно — что он такое заметил.
— Не знаю, он вообще глазастый. Как думаете — его прооперировали?
— Думаю, что еще оперируют. Да и после операции Вас сразу же не пустят.
— Под присмотром-то лучше было б.
— А за ним мой брат присмотрит. Он хоть и пошел в судмедэксперты, но уход за пациентами у него хорошо получался. Ручаюсь. Его и пустят к слову.
— Ну, ваши б речи да богу в уши...
— Ладно, пошли готовиться к выезду — нам еще по КАДу пилить...
Подсознание еще не перестроилось — смотрю на украшенные опалинами и покрытые сетками машины — и не воспринимаю их как реальность. Словно на съемку очередного нашего 'блокбастЭра' попал. Очень вторично — как в фильмах наших недорежиссеров — выглядит наша боевая техника. Дешевая голливудчина...
Однако дальше едем в этой панковской технике. Из разбитых окон немилосердно дует, правда скорость у нас убогая, так что терпимо. Периодически теряем из виду сопровождающий нас 'Хивус', да пару раз приходится ждать Надежду — ведет она аккуратно, но очень медленно.
— Я думал, что вы этого сварщика всеми ебуками обложите — говорит Семен Семеныч.
— За что?
— За дикое поведение во время стычки.
— Получается так, что не за что — сами виноваты — взяли необстрелянного человека, неудивительно, что он голову потерял. Вот, к примеру, Суворов — тот который генералиссимус — очень снисходительно относился к струсившим необстрелянным. Исторический факт.
— Стараетесь быть Суворовыми?
— Не самый худший образец для подражания. К слову — вы-то тоже не очень блеснули. Между нами — повезло вам несказанно — и нам тоже.
— Это в чем? В том, что по мне не попало, а прилетело другу и сыну?
— Не обижайтесь — тут как кому повезло — я про другое. Тот людоед, которого вы положили — мог бы точно так же вас положить. Окажись он чуток поопытнее или пошустрее... Вы ведь его на выходе из парка отстрелили?
— Ага. Смотрю — мелькает. Прилег в канавку — тут он и нарисовался. Я ему первой очередью по ногам, а потом когда он посреди дороги корчился — еще добавил.
— Вот видите. А если б он не мелькал?
— Так тут как кому повезет!
— Нифига! Побеждает не тот, кому везет, а кто организован лучше, обучен, кто все силы использует грамотно, координировано. Вы ведь действовали как бы в составе нашей группы? Но самостийно. Ни куда пошли, ни что делать собираетесь — нам не сообщили. Случись что — мы вам помочь ничем не смогли бы. И что делать — сидеть ждать? Без вас уезжать — стыдоба. А где вы — неизвестно.
— Ну это да. Свалял дурака, признаю. Очень уж зол был. Увидел, куда вы чесанули — вот и решил в тыл выйти. И ведь получилось же!
— Тактически ваши действия — на отлично. Без вопросов. И то, что этого пидора снесли — тож плюс. Но есть и минус — о чем говорилось уже — были бы на связи — глядишь у нас бы язык образовался. И мы бы знали, кто, где и почем. А сейчас едем наобум святых. Понимаете?
— Понимаю. А если б он говорить не стал?
— Шутите? У нас аж два медика в команде. Да и еще люди опытные есть. Соловьем бы запел. Что скажете, доктор?
— Скажу, что папаша Мюллер — из берлинского гестапо — говорил: 'При применении допроса четвертой степени все говорят. Препятствием в получении информации может быть либо неопытность допрашивающего и применение недостаточных мер воздействия, либо полная неосведомленность допрашиваемого. В последнем варианте он все равно ответит на вопросы, но это будет совершенно ложной информацией и вызовет неправильные действия с потерей времени и сил.'
— А как же герои, которые не выдали военной тайны — и всякие образцы несгибаемых революционеров?
— Как сказал Мюллер. Либо допрашивали неумело, либо спрашивали не о том.
Мы бы спрашивали о том, да и допрос бы вели соответственно. Куда б делся...
— Ну, вы и штукари...— похоже, Семен Семеныч неприятно удивлен.
— Получается так. Цель оправдывает бомбы. Вы к слову не лучше.
— Это как же?
— Раненого добили, вместо того, чтоб оказать помощь.
— Так эта сука по нам стреляла! Первой!
— Получается так, что мы не на Диком Западе — это у мериканцев с детства вколочено — кто первым за оружие схватился, тот и виноват, того и повесить. Потому у них даже в политике — за оружие схватиться вторым, а вот выстрелить — первым... Ваши же действии с точки зрения действующего на нашей территории права — явное превышение самообороны. И чистое умышленное убийство. Будете спорить?
— Нет. Не буду. Но — пытать?
— Вопрос очень спорный. По-вашему лучше вот так благородно въехать в огневой мешок? И потом болтаться на потрошильне? Или вы из тех, кто считает, что бешеных собак нельзя стрелять, а надо их кормить — поить, давать книжки читать и освобождать досрочно — за образцовое поведение, чтоб они еще успели помясничить?
— За кого вы меня, дурака, принимаете? Нет, конечно...
— Так чего спорим? Чем своих терять — лучше пойти на любые меры по отношению к противнику. Притормозите — Жип отстал. Как дальше поедем?
— Можем аккуратно выбраться на Нижнюю дорогу — и по ней до АТЭП доберемся. По дороге можно будет глянуть что на заправках творится — между Знаменкой и Шуваловкой как раз две заправки ПТС стоят. Вот и посмотрим, кто тут верх держит.
— АТЭП — это что?
— Авто-транспортное эксплуатационное предприятие. Мы там с Валерой работали.
— Что-нибудь есть интересное?
— Большегрузный транспорт. По нынешним временам — не самое ценное. Ремонтное производство. Но мне интереснее то, что там наши семьи — рядом. Лично для меня — это и самое ценное и самое интересное.
— У них как — все в порядке?
— Пока — да, я им все время звонил.
— Тогда так и делаем.
Нижняя дорога совсем пустая — в отличие от Санкт-Петербургского шоссе, идущего параллельно и на возвышенности. Там — то брошенных машин было густо.
Идем на приличной скорости и я стараюсь снять все, что глазу видно.
Зомби попадается всего два раза — у коттеджного поселка пузатый мужик в роскошной шелковой пижаме — с виду целый и совершенно противоположная ему по всем статьям бабка в резиновых сапогах и облезшем лапсердаке. Эту грызли за лицо, кто — непонятно, потому как стоит посреди леска...
У деревни Шуваловка — это такой набор деревянного зодчества в русском стиле — и даже с ладьей, в которой спрятан ресторанчик — совершенно безлюдно. Опять же высылается разведдозор со мною в хвосте. Вот тут Ильяс тихонько присвистывает — он первый засекает спрятанные около заправок бронетранспортеры. Так их не видно — но когда покажут, гробовидные контуры выступают отчетливо.
— Ну, ты глазастый!
— А то ж! Я ж не зря из семьи, где были 'амурчики'!
— Какие это амурчики? С луками?
— Ага.
— Кончайте трепаться!
Снимаю с упора, тщательно — понятно, что такой возможный противник будет серьезной угрозой. Людей долго не удается засечь, наконец, там проходят два человека — один в ментовской форме, другой — штатский, у обоих что-то длинное, но не калаши.
— Итак, какие мысли?
— Мысли такие, что соваться под пулеметы как-то стремно. Если это свои — один коленкор, а если нет — то мы и вякнуть не успеем.
— Фифти — фифти.
— Пошли обратно...
Дмитрий все это время пытается шариться в эфире, но как-то нефертикуляписто это у него получается. Пока ничьих переговоров не поймал.
Быстро проводится блиц-опрос — соваться ли нам туда, где стоят БТР?
Результаты не удивляют — практически все единогласно решают этого не делать.
В скором времени, убедившись, что в АТЭП ворота настежь и никого нету, просачиваемся дальше, вдоль забора.
— Тут завод — для рыбаков какую-то механику делали... А сейчас — вот тут и мои. Выходим аккуратно, а то шарнут сгоряча...
Я почему-то ожидал, что домашние сидят в каком-то лодочном гараже — а они в целом довольно комфортно разместились в домике не то сторожа, не то диспетчера — видна пристань, причалы — если это и не яхт клуб, то что-то похожее. Подступы просматриваются — и простреливаются. Но тут чисто — ни живых, ни мертвых.
На всякий пожарный выставляем часовых, после чего, наконец, происходит встреча. Нельзя сказать, что шибко радостная. Как — никак двое тяжелораненых — по одному в каждой семье. Поэтому радость быстро стихает, как только узнают о последних событиях.
Всего тут шесть человек — старушка, две женщины и трое детей — от девушки на выданье до погодков мальчишки и девчонки лет семи — восьми. Два ружья — у решительной на вид женщины, оказавшейся как раз Ларисой Ивановной — и у старушки.
Держат уверенно, видно, что умеют с оружием обращаться.
— Ну, и как вы тут жили?
— Как всегда — фыркает Лариса Ивановна — куры не доены, кошки не стрижены, тараканы не кормлены и щи пригорели...
— Собирайте вещи.
— Уже все с час как собрано. Как Миша с Валерой?
— Их оперируют. Пока сказать нечего. Надеюсь на хороший результат.
— Понятно. Ну, здесь нам делать нечего. На какой машине поедем?
— Вон на той — видите — подгребают?
Хоть жена Семен Семеныча видывала виды, тут у нее брови становятся домиком — не видала она 'Хивуса' похоже. Странно — раз они тут обретаются — то наверно лодка своя есть, должны бы встречаться.
— Так мы морем поплывем?
— Скорее полетите — эта штука на подушке воздушной.
— Ой! Я бы лучше сушей.
— Лора, не дури — пятнадцать минут — и все в Кронштадте. Там встретят.
— Я бы лучше сушей.
— Мишке сиделка не помешает. И детей сейчас по дорогам возить — совсем ни к чему. Не валяй дурака.
— Вот с кем поведешься, с тем и наберешься. Ладно, пошли за вещами...
Пока они разбираются с вещами — подхожу к Ильясу.
— Слушай, так что ты говорил насчет амуров?
— Так французы и прочие европейцы презрительно называли нашего брата, служившего в легкой иррегулярной кавалерии. У многих и впрямь луки были. Летом-то презрительно, а как побежали зимой из Москвы, роняя кал, так наши им и задали. Вот если был в Эрмитаже в Галерее Героев Отечественной войны — там есть портрет моего предка.
Начинаю судорожно перебирать в памяти портреты генералов царской армии, но че-то никого из иррегулярной кавалерии не вспоминаю.
— А где там?
— Стыдно не знать — там две картины Хесса. Вот на той, которая 'переправа через Березину' — справа — как раз мой предок. На лошади, красивый такой. У прабабки еще украшение было из какого-то золотого ордена — не то польского, не то французского...
Оттуда привез. Много чего привез — разбогатели.
Смотрю на его невозмутимую физиономию и не могу понять — шутит или нет...
Через пятнадцать минут оба семейства грузятся в амфибию и вместе с кучей вещей и сварщиком усвистывают в направлении Кронштадта.
— Семен Семеныч, вы тоже могли поехать.
— Ага, а УАЗ я на кого оставлю?
— Ну, так сейчас всяких машин можно добыть и поновее.
— А мне нужна не поновее — а моя. Едем?
— Едем. Что-то хотите сказать?
— Да совсем перед этим Концом Света к нам приехала на мелкий ремонт фура — с бананами. Фары у нее не работали. Я подумал, что бананы эти за неделю не испортились.
Можно было бы фуру пригнать в Кронштадт — глядишь — и пригодилась бы. По всему судя бананов мы теперь долго не увидим...
— Получается так...
— А разведать, что там на заводе — можно от Нойдорфа — подъехать, да глянуть. С той же фуры — далеко видно будет.
— А там эта громада сможет развернуться?
— Смотря кто за рулем будет.
— Если — вы?
— Тогда без проблем.
— Пойдемте, глянем.
Здоровенный 'американец' с кабиной, в которой есть холодильник, спальня, телевизор и прочие навороты так и стоит, как его поставили в то еще мирное время.
Семен Семеныч хозяйственно осматривает, заводит. Фары действительно не включаются. Зато все остальное в порядке.
Мы в это время парами осматриваем предприятие — стоит еще с десяток фур, но следов смертоубийства не видно — похоже, народ просто разбежался — вот следы поспешного бегства — везде. Мертвяков — тоже нет. Просто пусто.
— Не хочется все же туда идти полной колонной — еще и с грузовиком. Давайте лучше двумя УАЗами. И желательно не к главным воротам.
— Да не вопрос. Единственно там через железную дорогу надо перебираться — на УАЗах — тоже не проблема. Вот этот полупаркетник может и не перелезть.
— Это вы про Жип? Про него, горемычного. Когда едем?
— А сейчас и едем — чего ждать.
— Нечего ждать. Но может тут чем-нибудь полезным разжиться можно? Наши пока тут нас будут ждать — глядишь и сделали чего полезного.
— Можно солярку слить из всех фур. Вон там были пустые бочки и канистры — замка я не вижу, так что взять, да наливать...
И отлично.
Пара УАЗов осторожно пробирается по каким-то улочкам. Через рельсы мы перебрались не без трудностей, но достаточно просто.
Семен Семеныч напряженно мурлычет очередную песенку, которую я впервые в жизни слышу. Впрочем, она не более идиотская, чем современная эстрада... Даже пожалуй нравится больше.
Зелененький кузнечик чему-то очень pад,
Сидит себе на веточке, коленками назад.
Hашел себе подpужку, не девка — пpосто клад.
Такая же зеленая, коленками назад.
Ходил по pестоpанам с ней, пил водку, лимонад
И вpемя пpоводил он с ней коленками назад.
Потом сыгpали свадебку четыpе дня подpяд,
Под "Гоpько!" целовались коленками назад.
А после этой свадебки, соседи говоpят,
Все гости pасползались коленками назад.
Потом на пpофсобpании об этом говоpят:
