-Нашумели мы тут мастер,— сказал он, и подал Сетро снятые с Никиты штаны и куртку.— Надо по скорому убедить этих засранцев, рассказать все что знают, и дуть отсюда, пока не набежал народ.

Сетро кивнул соглашаясь.

-Мне убеждать, или ты сам?

-Они и так нам все расскажут,— сказал Сетро.— Правда, Вел, расскажут?

Девочка улыбнулась.

-Расскажут,— подтвердила она.

Труп Канцлера найдут на крыше только весной. По запаху.

Дверь ей открыл, один из викторовых "пацанов", по имени Сенька-Зараза. То есть, конечно, не по имени, а по прозвищу. Бог знает, почему, к этому спокойному, и даже немного флегматичному парню приклеилось такое "погоняло", но приклеилось и, причем накрепко. Его уже давно никто не звал иначе. "Девичье" имя Семен, по отношению к нему, вызывало лишь недоумение. "Какой Семен? Ааа, Сенька-Зараза!"

Сам он на такое обращение не обижался, и всегда охотно откликался, должно быть, понимая, что бывают клички намного хуже. Он только грустновато улыбался, если его так называла Скале.

Чери, Ленка, и Мартышка, остались ждать ее в машине, а она, торопясь, едва не прыгая через две ступеньки, побежала наверх, в свою комнату, чтобы быстренько сменить джинсовый костюм пригодный для пикника, на что ни будь более подобающее, для посещения ночного клуба. Лучше всего, наверное, тот шафрановый брючный костюм, в индийском стиле. Во-первых, оригинально, во-вторых, ей идет, просто по сумасшедшему, в третьих, такого уж точно ни у кого нет.

— Виктор Борисыч, еще не приходил,— сказал Сенька-Зараза, когда она пронеслась мимо него.

— Я знаю, я ненадолго, мы в боулинг собрались,— ответила Скале, уже взбегая по лестнице наверх,— я только за сумочкой, и переодеться.

Когда Сеня закрыл дверь, щелкнув замком, она была почти на самом верху. Лестница, не "под мрамор", а самая натурально-мраморная, вела на широкую галерею, откуда можно было попасть в ее комнату. Еще там были двери в бильярдную, библиотеку, и зимний сад. Вообще то, Виктор отдал в ее распоряжение не одну комнату, а весь дом. И охрана, и обслуживающий персонал — так здесь назывались слуги — получили приказ слушаться Скале, как самого хозяина, но эта комната, принадлежала ей на все сто процентов. Ее обитель, будуар, ее крепость.

Здесь, на полке, среди беллетристики, стояла книга "Миф о множественности миров", написанная Профессором, и подаренная ей лично автором. Здесь на персидском ковре, висела над креслом ее любимая шпага, вычищенная, наточенная и отполированная, и все так же без ножен. А по стенам были развешены картины, хорошего человека, художника Митяя, тоже подаренные лично автором, в обмен на обещание, завещать потомкам, чтобы ни в коем случае не продавали всю эту живопись, ни за какие деньги.

Зато здесь было мало машин. Почти совсем не было, если не считать электрических светильников, и телефона. Никаких музыкальных центров, кондиционеров, и телевизоров. Не то что бы Скале была принципиально против техники, за время, что она жила здесь с Виктором, она подрастеряла большую долю своего презрения к техномирам и их обитателям, просто, в этой комнате, вся эта техника была бы не к месту.

Да, оказалось в техномирах, есть очень много хорошего. Автомобили, мороженное, джакузи, бассейны с подогревом, компьютеры и мобильные телефоны. А еще газированная вода, да и хотя бы тот же боулинг. В боулинге, ее больше всего поражала та машина, которая выставляет обратно, ровными рядами, сбитые кегли. Ей даже показали и объяснили, как она работает, но все равно, было не понятно, как машине это удается, причем без малейшего присутствия магии. Это было не менее удивительно, чем переход через крипт. Только после перехода, остается ломота в висках и головокружение, а после боулинга, если много не пить, ничего, кроме удовольствия, от интересно прошедшего вечера.

Скале, вихрем влетела в комнату, даже не включив свет, и сразу в гардероб. Это не то, на пол его, потом подберем, это тоже не то. А это откуда? Ладно, потом разберемся, на пол. Да где же костюм? Куда делся?

Вдруг в комнате стало светло. Скале оглянулась.

В кресле, в том самом над которым висела на ковре шпага, сидел Сетро. С его ладони, тянулся к потолку полуметровый язык пламени, и отражался, в его глазах, пляшущими саламандрами. Скале замерла, розовое боа, которое она держала в руках, выскользнуло из пальцев и мягко свернулось на ковре, у ног.

— Здравствуй Скале,— сказал он.

Она молчала, не зная, что ответить.

— Еле нашел тебя,— сказал Сетро, и поднялся из кресла,— хотел уже хватать аборигенов по одному и прижигать пятки. Обошлось, к счастью.

— Здравствуй, Сет,— сказала она.

Он подошел к стене и щелкнул выключателем. Вспыхнул электрический свет, а живой огонь, сразу погас, словно втянулся обратно в ладонь.

— Темно тут у тебя.

— Сет, я должна...

он вдруг быстро, как только он один умел, шагнул к ней, крепко взял за плечи, и сказал:

— Ничего ты мне не должна, Скале. Все так, как должно быть. Просто, неплохо было предупредить, чтоб я не волновался.

Сердце у Скале, билось так быстро, что казалось, еще чуть, чуть, и дробь отдельных ударов, сольется в ровный гул. Но неожиданно, глаза Сета оказались совсем близко, и в них больше не танцевали саламандры. Под светом раскаленной хитро крученой вольфрамовой нити, помещенной в наполненную пустотой колбу, исчез загадочный и мистический Сет, Сет огнерукий, воин пути, романтический искатель. Ноль, фаза, легкий щелчок, и вместо него, просто ее бывший парень. Ничего особенного, глаза как глаза. Красные от недосыпа, с морщинками в уголках, щурятся от яркого света. И Скале успокоилась. Да сцена не из приятных, но надо через это пройти, чтобы прошлое стало прошлым окончательно.

Она повернулась, освобождая плечи, задвинула дверцу гардероба, пнула легонько носком кучу одежды на полу. Сетро наблюдал за ней молча, не пытаясь больше к ней прикоснуться.

— Знаешь, только не надо, вот этого,— сказала Скале.— Как меня достало твое благородство. Сама себе кажусь последней стервой. Я ждала тебя на берегу, сколько могла. Ты не торопился. И потом, там постоянно дежурил, кто-нибудь из ребят.

— Не заметил,— сказал Сетро,— но неважно. Ты права, конечно, это моя вина. Я не подумал, что у тебя может не хватить сил, вырваться из петли. Я решил, что ты ушла на Эспеф. Знал бы, не напрягался бы так. Все же тяжело тащить двоих против потока.

Сетро отвернулся от нее и встал у окна. Он смотрел на улицу, раздвинув пальцем пластины жалюзи, и разговаривал стоя к ней спиной.

— Когда я понял, что ты на Эспеф не попала, я пристроил ребят у Профессора, и кинулся обратно, за тобой.

— В Гулен?— спросила Скале.

— Нет, не в Гулен. В Гулен, нет пути из Эспефа, а если есть, я его не знаю. Это петля, я тебе уже говорил. Сюда можно попасть только через Лож.— Он немного помолчал,— Я не справился. Там теперь еще хуже, чем было в первый раз, едва удалось вернуться на Эспеф. Тогда я стал искать напарника, а еще лучше двоих, чтоб прорваться сюда. Пришлось нанять двух оборванцев,— сказал Сетро, и усмехнулся,— они здорово умели торговаться. Мы прорвались, но тебя уже не было. Стал тебя искать. Дальше все было просто. А ты, как?

Скале вздохнула.

— А я встретила человека, которого очень долго искала.

— А как же "любовь навеки",— спросил Сетро с едва заметным сарказмом.

— В тебе столько розового идеализма,— сказала Скале,— что я даже не знаю, как тебя назвать. Сколько тебе лет, Сетро? А чего ты в жизни добился? Что ты умеешь, кроме как пускать искры из пальцев?

— Я умею пускать очень хорошие искры,— сказал Сетро.

— Вот именно. То чем ты занимаешься, даже профессией назвать нельзя. Весь этот ваш путь, это даже не ремесло. Знаешь, какое название больше всего для этого подходит? Бродяжничество. Вот. Шатаетесь по самым глухим мирам, и сами не знаете, чего ищете. Святой Грааль, рог изобилия, панацею. Даже Профессор, и тот не знает, что там, в конце вашего драгоценного пути. Никакой конкретики, одни легенды. А я не хочу, потратить всю жизнь, на глупый миф, и сдохнуть в какой ни будь дыре, вроде этого Ложа. Брр. Как Рыжик. Я хочу жить. Жить хорошо, и сейчас. Даже, если там, в конце пути, и правда есть что-то такое, большое белое и красивое, как утверждают ваши легенды, то мне этого мало. Вы ищете конец пути уже без малого лет пятьсот, так?

— Ты тоже его искала,— сумел вставить Сетро.

— Да не его я искала,— сказала Скале, нагнув голову,— Мне вообще было безразлично, это ваше полное и всеобщее счастье. Так ведь? Я ничего не напутала? Это ведь его вы всем скопом разыскиваете?

Не дожидаясь ответа, она продолжила.

— Можешь назвать меня двуличной подлой стервой, если тебе от этого станет легче. Я пошла с тобой не для того, чтобы обеспечить счастьем миллиарды жрущих скотов, во всех связанных путем мирах. Пусть они позаботятся о себе сами. Это еще если есть на свете такая штука — счастье. А я позабочусь о себе. Будь они даже все поголовно моими внуками, или правнуками, какое мне до них дело. Хочешь знать, зачем я тогда с тобой увязалась?

— Надоела родная деревня?— предположил Сетро.

— А этого мало?

— Наверное, достаточно,— сказал Сетро.

— Еще как достаточно,— сказала Скале.

— Ты говорила, что тебя хотели выдать замуж за мельника.

— Да, он был на тридцать лет старше меня, почти лыс, невозможно слюняв, и его очень редко видели трезвым. К тому же обе его предыдущие жены умерли от побоев. Мне совсем не хотелось стать третьей. Но это только одна причина.

— Есть еще одна?

— Есть. Я хотела стать такой как ты.

Сетро посмотрел на нее удивленно.

— Не делай такое лицо, ничего тут нет удивительного. Просто представь себе, как ты выглядел в глазах простой деревенской девчонки. Могучий красивый, да еще колдун. Те трое ублюдков наверное, долго не могли остановиться. Но даже если бы ты тогда не показывал своих фокусов с огнем... Достаточно того, что на тебе была одежда воина, а на поясе висел меч, чтобы все наши более или менее свободные деревенские дамы, выстроились в очередь к сеновалу.

Так чему же ты удивляешься. Стать такой же свободной и сильной. Быть хозяйкой себе и не бояться попасть под пьяный кулак мужа. А если он будет настолько глуп, что замахнется, прижарить лысого урода фаерболтом.— Скале усмехнулась,— это ли, не предел мечтаний деревенской девушки. Вот так. Будешь меня за это осуждать?

— Нет,— сказал Сетро,— не буду.

— И все о чем я тогда мечтала, осуществилось,— сказала Скале.— Я свободна, независима, мне удалось раскрыть свой дар. Ты видел? Там в Гулене, у меня получилось вызвать бесшумную молнию. Видел?

— Краем глаза,— ответил Сетро,— я был слишком занят.

Скале кивнула.

— Все это благодаря тебе,— сказала она,— ты можешь не верить, но я всю жизнь буду тебе за это благодарна. Беда в том, что скоро мне стало этого не хватать. Оказалось, что мне мало силы и независимости, мне надо то, что они могли принести. Но пока я была с тобой, они приносили мне только жестокие драки, ночевки под открытым небом, особенно хорошо, когда дождь, или мороз, да еще боль, и смертельную усталость. Я больше не могу так. Я женщина, я хочу спать на мягкой кровати, и красиво одеваться. Я люблю украшения, и не люблю синяки на лице и шрамы на коже. Они может, и украшают мужчин, но женщин нет.

— У тебя было много украшений,— сказал Сетро.

— А для кого мне было их одевать? Травокрысы на Лож, их бы не оценили. Да и воины пути, далеко не эстеты. Помнишь, когда я одела ту рубиновую диадемку, Кроган спросил, что это у меня за мусор запутался в волосах.

— Так вот почему вы не ладите,— сказал Сетро.

— Не важно,— сказала Скале,— главное то, что я не гожусь в спутницы для тебя. Я просто устала. Если сможешь, прости меня за это. Если нет... Что ж, презирай. Я буду надеяться, что когда ни будь, ты меня все же простишь. Я бы очень хотела остаться твоим другом. Или хотя бы не быть врагом.

Она посмотрела на Сетро с надеждой.

— Ты не поняла меня Скале,— сказал он,— я сюда пришел, не для того, чтобы осуждать тебя, или умолять вернуться. Я просто боялся, что ты попала в беду. Среди нас, розовых идеалистов, не принято бросать своих. Кстати, не думай о нас слишком уж хорошо. Может быть, когда-то орден воинов пути и состоял из идеалистов, озабоченных всеобщим счастьем, но сейчас таковых почти не осталось. Просто, шататься по глухим мирам, оказывается довольно выгодно. Всегда найдется что-то, что в одном мире лежит как грязь под ногами, а в другом ценится на вес золота.

Ну да ладно. Я боялся, что ты не сможешь, сама выбраться из петли потока, или с тобой здесь случилось, что нибудь плохое. Конечно, мне жаль, что наш с тобой союз распался, но ведь на то и свобода, да?

— Я чувствую, ты все же сердишься на меня,— сказала Скале.

Мягко ступая по пушистому ковру, она подошла к нему совсем близко, и остановилась, почти касаясь его груди своей. Он не хотел встречаться с ней взглядом, но скоро сдался, когда она положила ладони ему на плечи.

— Нет, не сержусь,— сказал он, боясь шевельнуться.

— Ты замечательный, Сет,— сказала она.

Он улыбнулся невесело.

— На нас, замечательных, слишком плохой спрос.

— Нет,— шепнула она одними губами.

— Надо бы придумать, что сказать Бишке,— сказал Сетро,— мальчишка в тебя влюблен, и, кажется не на шутку.

— Что!? С чего ты взял?

— Это видно,— сказал он,— достаточно того, как он на тебя смотрел. А как он рвался со мной, спасать тебя. Ты бы видела. Я не мог его взять, на Лож, он был бы просто обузой. Пришлось ему остаться с Профессором. Кажется, он решил, присоединится к нашей братии. Может у него и получится.

— А Велка?— спросила Скале.

— Велка здесь со мной,— сказал он,— увязалась, когда мы пошли на прорыв во второй раз.

— Правда?— обрадовалась Скале,— Где она?

— Здесь, занимается охраной.

— Ты с ума сошел!— ужаснулась Скале,— она же их убьет. Сет, эти ребята ни в чем перед тобой не виноваты.

— Не волнуйся, не тронет она их, просто проследит, чтоб не мешали. Оказывается, наша Велка не простой кровосос. Она из высших вампиров. Так сказал Профессор. Та дама, что ее обратила, была из верхних, причем одного из последних порядков. Крупная фигура, в их вампирьей структуре власти. Велка ее приемыш. Она еще не раскрыла полностью своих способностей, но, судя по всему эти способности, будут не слабыми, раз она уже сейчас свободно разгуливает под солнцем. Хочешь с ней повидаться?