В пении ее разума не было слов — только тот самый смысл, что она открыла с моей помощью. Чистое и яростное стремление вовне, прочь от всего, в огромную Вселенную. Отпусти меня. Envole moi.
Отпусти ее, мир.
Пад.
— Отец, мы вернулись?
— Да.
— Это твое рабочее место? Мне тут так нравится. Здесь лучше, чем там. Почему ты все-таки не живешь тут?
— Здесь нельзя жить, Суок. Как и попасть сюда насовсем. Всегда, посещая это место, я буду привязан к своему дому. И всегда буду возвращаться туда. Иначе я умру.
— Умрешь?.. — задохнулась она.
— Да, — твердо сказал я, презирая себя за это.
Зеленые озера вновь влажно заблестели.
— Не надо, Отец, не умирай! Не переставай быть! Я ошиблась, это гадкое, плохое место, уйдем отсюда и никогда не вернемся!
— Это невозможно, дочь. Мне слишком нужно это место, чтобы вот так его забросить. Но пока я и не собираюсь умирать. Не паникуй.
— Спасибо, Отец… Если ты умрешь, я тоже умру!
— Давай сменим тему, хорошо?
— Хорошо…
Я сел за стол. Суок взобралась на треножник.
— Зачем мы здесь?
— Ты должна была научиться попадать сюда сама, без моей помощи. Тебе может оказаться полезным этот навык. Надеюсь, ты запомнила, как именно это произошло?
— Кажется, да. Я пела… А потом меня кто-то подтолкнул. Это был ты?
— Нет, — солгал я. — Это была ты сама. Запомни, как именно это произошло. В следующий раз я помочь, вполне вероятно, не смогу.
— Хорошо, Отец, я запомню.
Вот и славно. Трам-пам-пам. Пора приступать к тому, что я для нее приготовил.
Я оперся на стол и приподнялся с места, когда стена за моей спиной с грохотом треснула. Груда песка и камней обвалилась на пол, открыв проход высотой в рост человека. Из черноты блеснула ярко-синяя молния и ударила в меня, отшвырнув.
Неплохо. Я даже ощутил боль.
— Что с тобой, Отец?! — заверещала Суок, вскакивая. — Что это?!
— Не знаю! — прокричал я, стараясь, чтобы голос звучал натурально. — Будь осторожна!
Четыре стальные полосы вынеслись из мрака прохода, оплели мои руки и ноги, рванули. Меня протащило по воздуху через всю мастерскую и внесло в коридор. Раздался отчаянный крик Суок, почти сразу заглохший позади. Я несся сквозь черноту, аккуратно пробивая толщу земли в нескольких метрах перед собой. Пару раз я даже изогнул коридор. Чтоб крипповее было.
Ладно, пора и честь знать. А то утомится, бегая за мной — толку не будет.
Мой взгляд оторвался от зрения, взмыл сквозь песок в черное небо, затем вонзился в землю и выжег в ней круглую яму с плоским дном, раза в два побольше моего убежища. Проход выходил в нее. Часть рассыпавшейся пылью земли стала обратно землей и накрыла новую комнату нетолстым, но плотным куполом. Для защиты от ветра — в самый раз.
Остальное заняло не больше пары секунд. Факелы и красные гобелены на стенах, бронзовая чаша огромного алтаря в центре, около десятка высоких двустворчатых дверей, ведущих в заготовленные мною клетушки-«карманы» — все это было проще пареной репы. Типичное святилище зла. Ха.
Я подлетел к алтарю, встал на него, «припаял» стальные полосы к бронзовым кольцам в чаше, опустил голову и стал ждать.
В проходе передо мной уже бился о стены приближающийся топот маленьких башмачков. Бледная, как смерть, Суок выбежала в зал и, не останавливаясь, кинулась ко мне.
— Что это, Отец? Кто принес тебя сюда, зачем?!
— Не знаю, — ответил я.
— Ты можешь освободиться?
— Нет.
— Освободись, Отец, освободись, умоляю, ты же сильный! Мне так страшно за тебя!..
— Я уже пытался, дочь. Увы, оковы слишком крепки. Скованному не разорвать их.
— Что же делать, Отец?!. — она уже всхлипывала.
— Помоги мне, Суок. Ты свободна. Порви мои путы.
Ее пальчики вцепились в ленту, удерживавшую мою левую руку. Она дергала с остервенением, но тщетно — я укрепил их.
— Я не могу разорвать их!
— Ты должна помочь мне. Кроме тебя, этого не сделает никто.
— У меня не хватает сил, Отец! — плакала она, продолжая дергать и тянуть.
— Силы есть всегда, и не только физические. Освободи меня.
— Я не могу, я не знаю, как!
Несносный ребенок. Ладно. Как поступали с новорожденными спартанцы? Правильно. Бросали в воду и смотрели. Выплывет — будет жить, не выплывет — черт с ним, туда и дорога. Ты выплывешь, Суок. Я заставлю тебя.
— Тогда я умру, — произнес я, закрывая глаза, и ее отчаянный крик, заметавшийся в зале, заглушило гулкое хлопанье распахнувшихся дверей.
В зал шагнули мои демоны. Клыки, когти, клювы, страшные алые глаза, жуткого вида кнуты и инструменты в руках — самое то, чтобы напугать ребенка. Я тщательно выдумывал каждого из них, делая их максимально устрашающими при нулевой реальной вредоносности. Переигрывать все-таки не стоило.
— Кто это, Отец, кто это?!
— Не знаю. Наверно, именно они похитили меня.
— Что им нужно?
— Не представляю. Но явно ничего хорошего. Помоги мне.
— Я пытаюсь, Отец, пытаюсь!
— Не пытайся, дочь. Просто помоги. Слушай свое сердце.
Вновь тихонько коснувшись ее разума, я пробудил песню, обернув ее обратной стороной смысла. Envole moi. Я, твой Отец, слаб и беспомощен, я один против десятерых. Меня ждет страшная участь. Только ты можешь мне помочь. Освободи меня.
Это было жестоко. Но крутые времена требуют крутых решений.
Плечи Суок содрогнулись и застыли. Потемневшими глазами она обвела подступающих демонов и вдруг кинулась на крайнего из них, с криком замолотив его кулачками по колену:
— Уходите, уходите!
— Ты ничего не добьешься так. В них куда больше крепости, чем в тебе.
Повинуясь моему приказу, демон досадливо взрыкнул и отшвырнул ее, толкнув ногой — сильно, но мягко, чтобы не покалечить. Она отлетела в сторону, пропахав пол, но тут же вскочила и снова кинулась в атаку. Уже что-то. Хотя и далеко не то, что было мне нужно от нее.
Первое из иллюзорных чудищ тем временем уже добралось до меня. Залихватски щелкнув кнутом, оно нанесло мастерский удар, рассекший рубашку и вспоровший воздух в миллиметре от моей спины. Я тут же «налепил» на место, которого коснулся ветерок, кровоточащий шрам и закричал, выгибаясь дугой. Двое других уже пристраивались к моим ногам с иглами и испанским сапогом.
— Отец!!!
— Помоги мне!
Еще один щелчок, еще одна жуткого вида обманка на спину. Ну же, Суок. Забудь про свои слабенькие кулачки и тупоносые калоши. Забудь о своей слабости. Подчинись единому и чистому стремлению. Обрети в нем силу. Стань пушинкой в буре чувства. Освободи меня.
Я успел увидеть, как она, закусив губу, приподнимается на руках, вновь отброшенная демоном, когда третий удар уже не безобидно свистнул за спиной, а врубился в тело, вспарывая кожу пламенной вспышкой. И тотчас же ноги пронзила самая что ни на есть всамделишная боль. Какого?..
Я выгнулся вперед и посмотрел в глаза нагло ухмыльнувшемуся демону с иглами. Когда понимание рассекло мир вспышкой молнии, я почувствовал, что меня душит ужас.
Я идиот. Я снова не учел всего. Враждебность Пада отнюдь не иссякла со временем. Будучи не в силах избавиться от меня прежними методами, мертвый мир выждал, когда я сам послушно приду к нему в ловушку. Там, где в зрачках чудовищ прежде полыхало алое пламя, ныне стоял густой, непроглядный мрак. Они изменили свою сущность. У них был новый господин, и он отдал им приказание. И виной всему был я сам.
Я попробовал разорвать ленты, но все было напрасно. Они тоже больше не принадлежали мне, налившись стальной крепостью. Незакрепленный участок сна вышел из-под моего контроля, вернувшись в ведение Черного Облака. Дьявол забодай.
Кажется, я крепко влип.
Хлыст с шипением опять рассек кожу. А-а-х-х!.. Под ногти вонзались раскаленные иглы. Испанский сапог медленно смыкался. Прочие твари тоже спешили поучаствовать в веселье.
Envole moi!
— Суок! — выкрикнул я, корчась.
— Отец!
— Помоги!
— Отец, я не могу!
Новый удар, новая волна боли.
— Суок!..
— Отец!..
Густой издевательский хохот, изрыгаемый словно самим смрадным воздухом, наполнил зал.
Демоны продолжали уродовать меня. Изловчившись, я прошил одного тонкой спицей янтаря, которую метнул из ноздри. Тут же в шее и висках заломило, голову чуть не сорвало с плеч отдачей. Я обвис от боли, как мешок, с трудом выпрямляясь. Кретин. Следовало сразу сообразить, что именно этого от меня и дожидаются. Хорошо, что шея выдержала.
Хохот продолжал ворочаться под потолком, как чудовищный червь. Давай, колдунишка. Чихай в моих рабов, рви на части собственное тело, которое так предупредительно приковал к моей плоти. Это было так мило с твоей стороны! Никто не приходит в Черное Облако безнаказанно, недоучка. Ты вернешься сюда и будешь тут мучиться, пока твоя карма не сгорит. А она не сгорит, маленький Антракс. Слишком долго ты мозолил мне землю. За наглость надо платить.
Пошел ты, ублюдок!
А-а-ох!..
— Отец!
Жирный, уродливый четырехрукий говнюк с мясницким тесаком начал подступать ко мне, примериваясь к шее.
— Отец!!!
Широко размахнулся…
— ОТЕ-Е-Е-ЕЦ!!!
Ржавый иззубренный клинок устремился ко мне… и страшный смех мгновенно утих. Тесак не застыл в воздухе, он продолжил движение. Нельзя остановить подобный размах. Но мне он причинить вреда уже не мог. Крутясь, как пропеллер, он просвистел у моего виска, стесав кожу с уха — и пролетел дальше, мне за спину и прочь, ибо лапа, сжимавшая его рукоять, была отсечена у запястья.
Суок, пролетевшая между нами, как маленькая молния, приземлилась на колено и развернулась ко мне. Прежде ее руки были пусты. Сейчас ее правая ладонь сжимала… косу. Золотое витое древко, увенчанное острой и длинной кривой полосой черного металла. Обвивавшая ее тело лента исчезла, темные волосы развились по плечам. Я смотрел на ее лицо и не узнавал свою дочь. Там, где прежде искрились бессильные горестные слезы, ныне сияла бесстрастная маска неотвратимой кары. Скорой гибели для любого врага — моего, а значит, и ее.
Все-таки удалось. Никогда в ней не сомневался. Впрочем, у меня был прецедент.
— Пошли прочь, — прозвенел в густой тишине стальной колокольчик.
Два демона, что возились у ног, с шипением отшвырнули бесполезную в драке пыточную снасть и пошли на нее, разводя в стороны когтистые лапы. Она прыгнула… нет, воспарила им навстречу, волосы взметнулись, коса прянула вперед туманной волной смертоносного ветра — левый молча повалился вперед, распадаясь на две косые половины. Правый каким-то чудом сумел увернуться. Он скатал в ладонях шар отвратительно-зеленого огня и швырнул его в Суок.
Вскинулось черное лезвие — пламя, ударив в пятку косы, зашипело на земле бессильными зелеными брызгами. Оружие вылетело из рук Суок и, превратившись в размытый черно-золотой круг, снесло ублюдку голову. Прочертив по залу гигантскую кривую, оно, как бумеранг, вновь легло ей в руку.
— Суок!
— Держись, Отец!
Яростный визг разметал волнами ядовитый воздух. Забыв про меня, демоны всем скопом кинулись на мою маленькую защитницу, все семеро. Она бросилась вперед. И я наконец понял, о чем писал Коракс. В аниме все действительно было невероятно стилизовано. Когда Суигинто повергла меня, я ничего не успел разглядеть. Ныне же… Суок была ветром и молнией, боевым кличем и ударом, самой песней гибели. Она металась среди них, почти неразличимая, коса размывалась в полупрозрачный шар, оплетавший ее кругом, и во все стороны от нее летели ошметки плоти, отрубленные руки и пальцы, ссеченные челюсти. Рев в пыточной стоял невероятный. Я же мог только смотреть, как маленькая Смерть ведет битву со Страданием.
Однако Пад тоже не собирался сдаваться так просто. Из потолка ударили черно-серые нити, присосавшиеся к затылкам врагов. По ним торопливо бежали крупные угловатые глобулы. Черное Облако питало своих клевретов, затягивало раны, наполняло их яростью. И вот уже ей пришлось отшатнуться, сделать первый шаг назад, отступая перед их натиском.
Но первый шаг стал и последним.
Ее руки взметнулись по сторонам от тела и с силой ударили друг в друга перед грудью — левая ладонь накрыла правый кулак, — и тут же разошлись, раскинутые в стороны с растопыренными пальцами. И я обмер.
Знакомый вопль Тифона перекрыл рык демонов. Уродливые пятна мрака, до боли знакомые твари страха черными молниями выстрелили то ли у нее из-за спины, то ли прямо из гущи развевающихся над плечами, подобно крыльям, длинных волос — и встали между ней и атакующими, угрожающе харкая и шипя. Откуда?.. Демоны не испугались. Черные лужи буркал оценивающе сузились, палачи по-собачьи пригнулись и бросились на своих дальних родственников.
Но Суок хорошо знала, какие приказы отдавать своим слугам. За миг до рывка голодные духи, словно семь чудовищных кузнечиков, подобрались и прыгнули вперед — но не на демонов, а поверх их спин, пролетев над ними. Пролетев как раз в том месте, где в уродливые затылки вонзались дрожащие от напряжения пуповины.
Слитный лязг стальных челюстей — и мучители лишились поддержки своего патрона. Коснувшись земли, духи ужаса, не разворачиваясь, тут же прыгнули назад, на спины врагам. По залу раскатился полный ярости утробный вой, от которого меня едва не вывернуло. Черные сабли когтей полосовали жесткое мясо, длинные клыки впивались в головы, в спинные хребты, рвясь к сердцам. Отвратительно вереща, слуги Пада катались по полу, пытаясь стряхнуть заживо жравших их чудищ. Тщетно.
Легкий топот башмачков, свист клинка, перемежаемый мерзкими звуками рассекаемой плоти и костей — Суок проявила милосердие. Моя девочка. Голодные духи, благодарно взглянув на нее, изошли черным дымом и испарились. Струйки дыма втянулись ей в ладони.
— Суок…
— Отец!
Подбежав ко мне, она с размаху опустила лезвие косы на ленту, сковавшую мою руку — рассекла, как бумагу. Та же участь постигла все остальные и сам алтарь.
— Отец, как ты? Прости, прости, что я так замешкалась! Тебе больно? — она вновь была прежней, растерянной и напуганной за меня дочерью. — Я плохая дочь, я должна была сообразить сразу! Прости меня!
— Не надо плакать, Суок. Ты все сделала правильно. Спасибо тебе.
— Правда? — шепнула она, прижимаясь ко мне.
— Конечно. Ты совершила такое, чего и ожидать было нельзя. Только лучшие из дочерей на это способны.
— Спасибо, Отец… — она счастливо хлюпнула носом, зарываясь лицом в обрывки моей рубашки.
