А больше всего меня потрясла местная природа. Ко встрече с незнакомым вариантом берега я был как-то психологически готов и просто принял его непривычность и красоту. И просто с наслаждением впитывал его скалистую дикую красоту, а Аля, никогда раньше не рисовавшая моря в эту поездку тратила кучу времени на то, чтобы его нарисовать, у неё не получалось, она сердилась, иногда по несколько часов ходила погружённая в свои мысли, видимо разбиралась и анализировала свою работу. Я не лез и не старался её в эти минуты тормошить, я отлично понимаю, что такое сбить в такой момент какую-нибудь мысль или настрой. Это, девочки, творчество — процесс совершенно не изученный, не объяснимый и загадочный. Знаете, мне кажется, что ближе всего к истине были наши предки, которые говорили, что все стихи лежат в мешке Одина и он, глядя с небес, раздаёт стихи понравившимся ему скальдам. Звучит и выглядит для современного развращённого и циничного человека крайне наивно и примитивно. Но я внутри уверен, что имеет место что-то очень похожее. Я не имею в виду то, как я тягаю песни своего мира и перепеваю в этом мире великую Далиду или не менее великую Карру. Я скорее про то, как мне ни с того, ни с сего приснился сон с песней "Э-ротик" на фоне снимаемого эпизода фильма Виталика. А как мне словно сами падали в голову слова немецкой и японской версий текстов? Откуда меня колбасило, пока не пришли слова про скалу и старика? И почему я сам вдруг забраковал специально снятые для этого клипа танцы в японской версии? Я что, раньше не знал, что японцы и европейцы имеют совершенно не похожую ментальность? Это знают даже школьники по обе стороны этого барьера, а вот реализовать это знание удаётся очень мало кому. И я уверен, что без вмешательства каких-то высших сил тут точно не обошлось. Так, что ко всему, что есть творчество, и не важно, что это в данный момент, моя музыка, Алино рисование или Ниночкино кухонное колдовство, я буду подходить очень аккуратно, на цыпочках и обращаться с этим сколько смогу нежно и бережно. К этому тотему лучше со всем возможным почтением, очень тихо и на цыпочках. А самое удивительное в творчестве — что все эти муки и выматывающее бессилие, когда "не выходит Каменный цветок", когда просто одуреваешь упёршись в стену и всё разлетается в клочья и теряет смысл, когда в итоге вдруг получилось — это такой кайф, такой драйв, такое неописуемое счастье и радость, что всё пережитое негативное и выматывающее ничего не стоят по сравнению с ними. И ты готов снова биться в эту стену, пахать на этих галерах, убивать дни и часы в бесплодных попытках и падать от усталости, но вставать и снова биться и биться... И не нужно пытаться сказать, что это тот самый старательный и упорный труд, который обязательно даст результат, как меня пытались учить в Корее. Сотни и тысячи могут благополучно сдохнуть в своём упорном и старательном труде и не получить ничего. Не перейдёт количество в качество, и можете обиженно жаловаться в небесную канцелярию...
Так вот, мою Алю просто наповал очаровало здешнее море и берег. А я был очарован горами и всей окрестной территорией. Тем удивительным смешением похожей непохожести здешнего пейзажа на всё мне знакомое раньше. Ну, мог ли я представить, что здесь на конце Европы вдруг найду совершенно наши чистые, светлые прозрачные сосняки. И тут же натыкаешься на то, что сосны хоть и похожи совершенно, но это не наши сибирские сосны, а немного самую малость другие. Идёшь, знакомый до слёз сосняк, можжевельник совсем как наш растёт среди опавшей хвои вдруг бац и шишка лежит совсем не такая, какими Елена Николаевна иногда самовар топит, а с кулак и не мой, а здоровенного мужика. Начинаешь приглядываться, и иголки длиной сантиметров десять, как у кедра. А вообще я точно нашёл три разных вида сосен, это при том, что я совершенно не ботаник ни разу. Но и нашу сосну нашёл, как же я радовался. Рамона смотрела на меня как на дурочку и долго меня пытала, что меня так обрадовало, но так и не поняла, почему маленькие шишки и короткие хвоинки это здорово.**
Но не только в соснах дело. Я в принципе во многих предгорьях побывал. Сеул и окрестности — это фактически сплошные предгорья гористой северной части Корейского полуострова. Бавария — это почти предгорья Альп. Наш Урал — это горы, но Екатеринбург чуть в стороне и можно сказать в предгорьях. За Читой в Борзинской степи — предгорья Большого Хингана и Удокана, в Сочи и Крыму бывал в той жизни, думаю, что это довольно широкая география, и я имел право думать, что примерно представляю, что я здесь увижу. Вот только все ожидания как-то не подтвердились совершенно. Луга, на которых пасётся коровка, про которую большая Рамона говорит, что если нас станет больше, надо ещё одну покупать, а пасти есть где. И пасущиеся козы с козлом, при этом козёл привязан к колу, который каждый день втыкают на новом месте, а козы ходят вокруг и никуда от начальника не уходят. Но я совершенно не был готов к тому, что здесь столько леса. Вяз, бук, дуб, пихта. И в этих лесах грибы собирают. Европейцы в лесу грибы СОБИРАЮТ! И мне большая Рамона рассказывает, ОНА МНЕ рассказывает, что вот начнётся сезон, она сходит за рыжиками и так их запечёт, что я пальчики себе все оближу. Нашёл в сети фото наших рыжиков, думаю, может они тут так подосиновики называют или ещё какие грибы. Показал ей, она радуется и головой кивает, что хорошие рыжики сфотографировали, она про них мне и говорила. У меня шаблон в клочья. Рыжики, а с ними волнушки, грузди белые, мокрые, чёрные, а до кучи белые, черноголовики, моховички, маслята, красные, сыроежки и опята чистим вымачиваем, и солим бочками и кадушками, чтобы зимой на стол с картошечкой рассыпчатой выставить под водочку холодненькую. Нет, последние, которые я, начиная с белых, перечислил можно пожарить, замариновать, сварить или засушить. Но рыжики на гриле? Нет, чего-то я не понимаю...
* * *
А тут природа вообще издевается словно. Скалы у моря и пока идёшь вверх, местами плеши с лишайниками, совершенно неказистые кусты и деревья, чудом уцепившиеся за трещины на продуваемом морском неуютном берегу и вдруг, бах, и словно ты и не на берегу совсем. Лес стоит, птички поют. Но, знаете, это не сердит, а только ещё больше очаровывает и влюбляет в себя. И чем больше я лазал по окрестностям с маленькой Рамоной, тем больше мне здесь нравилось. И может намного важнее моего очарования здешней природой понимание того, что я совершенно неправильно отнёсся к местным обитателям. Но это не моя вина, у меня просто такого опыта не было никогда. Когда до нашего возвращения в Дюссель оставалось уже всего два дня, и мы в который раз просто болтали со старшей Рамоной, когда я уже почти привычно сидел на кухне с большой чашкой ароматного чая с местным чабрецом, мятой и ещё какой-то пахнущей мёдом травкой, забравшись с ногами в уютное кресло в углу у окошка. Хрюша ушла рисовать с Алей, а ко мне пришла из наших покоев её величество Мульча и сейчас умудрилась так устроиться у меня на коленях, что мне и не шевельнуться лишний раз, чтобы её не потревожить. Я раньше всегда удивлялся, как девчонки умудряются устраиваться с самых, на мой взгляд, неудобоваримых позах, и при этом чувствовать себя совершенно расслабленно. Сейчас поймал себя на том, что я так изогнулся, перепутал ноги и вообще перевил всё, что только можно, при этом держу чашку, болтаю с Рамоной, и вообще, мне страшно хорошо и уютно. А в это твёрдое, с дикой высокой прямой спинкой и торчащими угловатыми подлокотниками называемое креслом сооружение я бы в прошлой жизни без подушки под ягодицы добровольно не сел. А тут я как-то размазался по нему и весь в нём поместился, и ведь мне удобно и хорошо. Хитрая Рамона подсунула мне какую-то сладость, чем-то напоминающую халву, но с орешками, изюмом и другими сухофруктами, я прихлёбываю чай и отщипываю маленькие кусочки сласти и совершенно не аристократично облизываю себе пальцы. И каждый раз в эти секунды Рамона осуждающе покачивает головой, но в глазах прячется добрая улыбка, а я нахально делаю на моське мину, мол, "а чего вы, вкусно же?"... И именно тут я вдруг понял, что здесь нет прислуги. Нет злой или доброй хозяйки и обслуживающего персонала. Что здесь никто и никогда не плюнет мне в суп. Здесь годами, а может веками остались только те, кто принял эту очень важную парадигму, что здесь в поместье все — родственники. Причём, ставшие родными добровольно, а не по приказу крови. Это совершенно добровольный выбор и бунта не предполагается. Причём структура такова, что хозяин, а в моём случае, хозяйка, что не имеет большого значения, это как отец, вернее патриарх большой семьи, назначенный быть главным, просто божьим попущением, он старше и мужчина. Он, как и любой отец семейства, вполне может быть не самым умным, иметь какие-нибудь совсем не полезные для семьи пристрастия, но все будут это молча сносить, хотя и пытаясь, может быть, как-то уменьшить вред от пьянства папаши или его страсти к игре, но революцию не сделаешь, он старший и не убивать же его. Я не наивный деревянный мальчик с пятью сольдо в кармане, и отлично понимаю, что за благообразными семейными фасадами часто прячутся такие страсти и монстры, что Кингу в белой горячке не снились. Только я-то вам про схему, традиционный, можно сказать, правильный вариант, который предложил в качестве примера. Вот теперь тут я главнюк или главнючка. А все остальные — мои родственники. Аля и Валера — имеют статус более близких родственников, остальные более дальних. Но во главе угла основной определяющий суть принцип "свой-чужой", мы внутри поместья по отношению к окружающему миру свои, а за пределами поместья — чужие. И это я как-то особенно прочувствовал, когда Рамона рассказывала про своих братьев и сестёр. Рамона в семье была четвёртым ребёнком, а всего было девять детей. Все выросли и кроме Рамоны и её брата Давида давно разъехались, кто куда и до сих пор примерно раз в год иногда присылают весточки друг о друге. Но в поместье ни они, ни их дети — ни ногой. Это при жутко трепетном отношении к родственным связям среди испанцев и вообще католиков. Но уехавшие — по отношению к "семье" живущих в поместье предатели, хотя никто из них не давал никаких клятв. Кстати, о Давиде, это он когда-то привёл в поместье Терезу и уже была назначена свадьба, но за три дня до свадьбы его смыло за борт во время ночной рыбалки и его так и не нашли. Не будь на борту баркаса Луисо, между которыми были практически братские отношения, вполне могли бы заподозрить убийство. Но вот так случилось во время совершенно спокойной рыбалки при не такой уж сильной волне и совершенно трезвом экипаже. Тереза осталась жить в усадьбе, а через девять месяцев родила мальчика, ясно, что сына Давида, не удержались молодые до свадьбы, как бы это не порицалось католиками, но в жизни всякое бывает. Ребёнок оказался очень слабеньким и не дожил до года, а Тереза так и живёт в усадьбе. У самой Рамоны кроме Хуаниты есть ещё сын, но он пошёл служить во флот и служит уже почти десять лет. С личной жизнью на берегу у него как-то не особо ладится и Рамона очень надеется, что после службы её любимый Мануэль вернётся в поместье...
Тут про каждого можно рассказать свою историю. Впрочем, что тут удивительного, про меня, Алю или Валеру тоже много и долго можно рассказывать. Все люди, все человеки. "Homo sum, humani nihil a me alienum puto" — как говорили римляне (Теренций), когда ещё были мудрыми, что в свободном переводе на русский звучит: я — человек и ничто человеческое мне не чуждо. И как же я благодарил свою усталость, что не понёсся с самого начала шашкой махать, а пустил всё на самотёк, что дало время им ко мне приглядеться и принять меня, а мне понять, как дела обстоят на самом деле. И даже то, что я пытался в их показательно почтительном обращении ко мне и использование незаслуженной дворянской приставки, вернее приделывание её незаслуженно к моему псевдониму, разглядеть издёвку — совершенно не правильно. Им это нужно и приятно. Ведь приехала какая-то совершенная девчонка, здесь младше меня только маленькая Рамона и очаровательная малышка Стефания, да вроде жена Антонио Мария моя погодка, к тому же русская из страшной далёкой России и при этом певичка и кореянка. У кого хочешь мозги завьются, а ещё её адвокат — немец здесь ужаса на всех нагнал. Представляете, себе тайфун в мозгах привыкших к размеренной жизни не слишком урбанизированных каталонцев. А тут дворянское звание, и не русское, а вполне понятное, пусть и немецкое, но ведь европейское. А потом и повёл себя вполне прилично, а приглядевшись обнаружили, что и хвоста с копытами у меня вроде нет и по ночам не летаю ни летучей мышью, ни на метле верхом. Кто бы знал, что жест Дофины даст такой неожиданный позитивный и полезный результат...
Конец третьей части.
* — "Унесённые ветром" книга и фильм.
** — Сосна обыкновенная, Сосна алеппская, Сосна приморская. Вообще на пиренейском полуострове можно встретить до семи видов разных сосен, вплоть до Пинии, которую иногда называют королевой сосен.
* * *
— Не вру ни разу, старинное каталонское блюдо. Очень вкусно, между прочим.
