Воскресенье так и прошло пустым — от Степаныча ничего, так что сходил на участок наш... Теперь только мой... Так, посмотреть. Не хрена там смотреть, акромя реки, озера да сорняков. Сажать в середине мая собирались... Клубнику рассаживать... Не, не моё это. Цветы, вон, в квартире — и те сохнут. Хотя — если утром сюда бегать, километра три с полтиной получится, по красивым спокойным местам да всё повдоль воды, потом окунуться, переодеться — и домой. А что, думаю — мысль! Заодно и искупался — у бережка. Нормальненько. Водичка студёная — то, что надо. Вообще-то мы, гномы, купаться не любим — очень высокая плотность костей и мышц, поэтому плавучесть капитально отрицательная, и плаваем мы наподобие топора. Но я и в этом смысле урод — люблю походить по глубокой воде, понырять даже. Дыхалка-то — до получаса задержки, так что риска никакого практически. Разумеется, у бережка если.
Потом на могилки зашёл, прибрался — включая Витькову, её ж никто не убирал и не выравнивал. Пусть так и будут — мать и сын рядышком. Берёзка над ними лист уже пустила. К церкви, что у входа на кладбище, молодёжь тянется. Намного гуще чем прежде. Оно и понятно...
"..при том что подготовительную товарищескую встречу со сборной Норвегии едва ли можно счесть удачной, однако, по мнению известного эксперта в области футбола, Александра Бубнова, российская сборная набирает ход и, совершенно очевидно, к чемпионату мира в Бразилии — О, Бразилии!!! — будет уже вполне..."
Сегодня с утра у Степаныча попахал немного, в отсутствие самого Степаныча, который лишь проинструктировал по телефону заплетающимся языком, что чувак приедет и сколько с него содрать — ключи от гаража он мне ещё в субботу сделал, а вечерком дядь Саша заскочил. Типа, на огонёк. Рассказал, как Глебушка под наркотой Артурчика кокнул и уже в Волхове сизует. То бишь, в СИЗО тамошнем обживается. Ни о чём не спрашивал, но, как я понял, не то что догадывается — на сто процентов уверен, что моя это работа. Но без неодобрения смотрит — лишь с новым каким-то интересом. Ладно...
"...и тогда, после замены четырёх куполов по краям минаретами, соборная мечеть Иссы Пророка наконец приобретёт тот законченно гармоничный облик, который, судя по всему, и задумывался изначально творцом, создавшим данный шедевр архитектуры. Сегодня, благодаря установившейся в городе тёплой погоде, на площади перед реконструируемым храмом удалось впервые провести намаз, в котором приняло участие свыше..."
И вот лежу я сейчас, ворочаюсь, да и думку думаю — а кто, собственно, аз есмь теперь, после всего этого? Нет, точно не Гимли Зирак уже, тот ни за что ничего подобного делать бы не стал. Витёк? Пожалуй, Витёк. Человек. Что ж, попытаюсь звучать гордо. Вместо того, ушедшего под берёзку. А там уж — как оно получится.
Подмосковье. Терренкур санатория ФСО "Лесная сказка". Майор ФСО Коротков Игорь Витальевич, лейтенант ФСО Милованов Михаил Игнатьевич. Кровавая гэбня.
07:23, 28 мая 2014 года.
— Ты, разумеется, мобилу не взял с собой?
— Что я, идиот...
— Кто ж вас, молодых разберёт. Иного посморишь — вроде как ушлый аж до безобразия, а на голимой элементарщине дёшево сыпется.
— Да нормально всё. До воон того деревца прослушки нет.
— Уверен?
— Друган работал здесь.
— Предают только друзья.
— Ладно... Если вообще никому не верить — зачем тогда жить? Да и уволили его. По статье и с волчьим билетом. Злой на всех был, как чёрт.
— Ну-ну... У нас, чтоб ты знал, с волчьим не увольняют. Или ведут до конца, или с концами. Так что ты поосторожнее с ним.
— Я и так. Осторожен. Всё как учили... Только вот... В таких вот случаях. Как — наш? Да?
— Выходит, что наш. Конечно, если ты тоже видел. На пару теперь. Знаем.
— А ты? Что видел?
— Не что, а кого. Ящера. Здоровенного. Повезло — четверо нас было. Акурат в пересменку. Тот тихо так, будто скользнул из двери, и не скрипнуло... Когти, как у Фредди Крюгера, и морда невъебенная. Из спальни Самого — тот как раз типа с документами работал... Третий к тому времени уже день. Был бы я один или вдвоём хотя бы — начал бы стрелять. Не знаю что тогда было бы. А так смотрю — остальные трое не реагируют. У меня прадед из Бурятии, типа как шаманом был, только партейным. Научил кой-чему. Чтоб видеть не только то, что все.
— А у меня пра-пра... Во времена самозванцев ещё, по семейному преданию. Характерник, из запорожцев. В бригаде, ну, срочку когда в спецназе, Осетия и всё такое... Так вот, был там у нас парнишка, глаза отводить умел — так со мною у него ничего не получалось. Надо только не в упор — периферийным. Сначала. А потом и в упор можно, как приметил уже. Я, впрочем, вида не показывал. Зачем, думаю, чела расстраивать. Да и... чем меньше о твоих способностях знают...
— О как. Ушлый ты паря, выходит... А видел кого? Тоже ящера? Велоцирапотра, как в Парке? Юрского...
— Не. В справочнике смотрел — больше всего на дейониха похож, тоже ящер такой, хищный, вроде велоцираптора, только крупнее. Этот, впрочем, ещё крупнее... раза в два, пожалуй. Мегалозавр, может быть. И не в чешуе, как в книге нарисован, а вроде как в перьях... Пёстрый весь такой, и как бы перья эти... то прилегают плотно, а то вдруг каак встопорщатся. Понял только, что не видение — пол-то прогибается слегка и поскрипывает, чууууть слышно. Когти постукивают... СантИметров по пятьдесят у него когти на лапах. На ногах. А на руках — по семьдесят, если не больше. Как глянул на меня — чуть не обделался, и не стыдно признаться теперь, ей-богу.
— Кто реально виды видал, тому такого не стыдно...
— Так точно. Потом смотрю — напарник не реагирует, ни на зверя, ни на звук, ни на запах... Запах тоже... Как от змей, когда много и в клубок, встречал разок такое. Ну, думаю, что я — рыжий. Прикинулся чайником. Глаза жёлтые, зрачок щелью поперёк, жуть кошмарная. Потом, как напарник отвлёкся... в сортир... заглянул за дверь — Самого не было. В смысле, пусто. Хотя и не выходил — тоже с документами. Работал. С неделю как. Так это что, он и есть?
— Ну. Перевёртыш. Оборотень, в смысле. Я, это, по-молодости в... в другой службе чалился... ГУИН — чего уж там греха таить, на старости-то лет. Спецназ внутренних войск. Сталкивался уже с таким. Только там — в медведя. Зэчара один, матёёёрый. Уходили семеро, троих побили, одного с вертолёта, двоих так. А останной четвёрки нет — и всё тут. А тайга там глухая, страшная, скажу я тебе, тайга. Территория огромная, на страну европейскую хватит, и не на какой-то там Люксембург сраный — нормальную, однако выходов — раз, два и обчёлся. Начальство решило было — сгинули они, но засады таки оставили. Я сержант был, ещё с троими срочниками... Сухпайков отгрузили — отдыхайте, мол. На природе. И забыли, блин, как у нас водится иногда. Месяц сидели. Слав богу, паренёк один из таёжников оказался, рыбку там, дичинку. А то так там и остались бы... Или до людоедства б дошли. Туда ж только вертолётом не то по реке катером. Ждать-то уже не ждали, знамо дело, но повезло — этот тоже особо сторожиться перестал, прям так на нас четверых и вышел. Я его сходу очередью, прям от пояса, вот он и обернулся. Сразу. Вот буквально только что человек шёл, оборванный и заросший весь, и тут же уже зверь. Рванул так... Рожок цельный выпустил уж не помню как, и все в него — мою руку ты знаешь, она и тогда не хуже была. И хоть бы хрен — прёт, как танк. Хорошо, ребята пособили. Четырёх рожков и ему хватило. Потом зубы вставные нашли, часы... В желудке. Так и прикопали его там, без доклада. Так что — не бессмертные они. И не неубиваемые. Только что как бы вдвоём. В смысле, наподобие монеты — орёл или решка. А как убьёшь — так таким и остаётся. Не обращается после смерти обратно, имею в виду, не как в кино.
— И что теперь?
— А что? Подумаешь, делов... Наших не трогает, ну так и хрен бы с ним. А какие у него там другие свои дела, не наша проблема.
— Хм... А Борю — как мыслишь, не он?
— Кто ж теперь скажет... Не в мою смену это случилось. Но если он — так честь ему и хвала. Да, и не вздумай... Ну, это самое, то есть. Которые вместо него метят, те ещё гораздо хуже, поверь уж моему опыту... Я ж ещё при Лёне начинал... Оп, проехали!
— Так вот, значит, пойдём, говорю ей, за кипарисы.
— А она?
— А она, значит, мне — ты бы хоть поговорил сначала со мной, что ли, ласковые слова какие сказал... А я ей — да что я тебе, мальчик, блин, чтоб разговоры всякие с тобой тут разговаривать. Пойдём за кипрарисы!
Новоозёрск. Комната Витька. Витёк, человек.
03:51, 01 июня 2014 года.
Прошедшая неделя получилась внутри себя как бы пустой, совершенно. Будто специально готовила главный сюрприз чтоб под конец. И приподнесла... Аж целых два. Один просто великолепный, а второй... По времени, впрочем, первый. Даже не знаю, что и сказать. С одной стороны вроде как больно и обидно, а ежли с другой — баба с возу...
Во вторник прям с утра Степаныч позвонил и голосом умирающего лебедя — ну, про которого музыка печальная такая, там ещё деваха в белой юбчонке красиво тоску изображает, по телику краем глаза наблюдал разок, запомнилось — так вот, сипато прохрипел, что на подходе аж цельный мерс, его надо хорошо сделать и — бесплатно. Потому как от мэра. Потом ещё раз звякнул, вдогон, велел повежливее быть и на конфликт не нарываться ну вот ни в коем разе ни случае. Раз он в столь вопиющем состоянии взял на себя тяжкий труд ещё раз трубку поднять аж до самого уха, значит, действительно — ну очень постараться ну оччень надо. Ладно. Ключики-то от гаража мне уже доверены и переданы в торжественной обстановке, то есть под водку и даже с закуской.
Сам мэр его и пригнал, здоровенную чёрную железяку представительского класса. В смысле — не пригнал, а за рулём сидел, когда на буксире тащили. Модель S500 W221, причём этого года. Я и не думал, что в занюханном Мухосранске нашем такая прелесть вышивает по пыльным улицам с раздолбанным асфальтом. А вот мэр не понравился. Так с виду вроде нормальный мужик, довольно молодой, крепкий, поджарый, волосы, однако, с обильной проседью уже, будто серые, лицо жёсткое, черты резкие — но начальству вроде как и положено чтоб без сюсуканья... Но вот глаза... Какими-то чуток необычными мне показались. Что-то похожее видел, а когда, у кого и что означает — срезу и не вспомнить, но ничего хорошего — будто осадок какой в душе взболтнуло.
Впрочем, не в глазах дело. Точнее, не только в глазах. Манера обращения... как бы сказать... Завуалировано хамская. Называет кроде как командиром, но уважительности в тоне ни грана, и по тому, как ключи бросил, барским эдаким жестом — сразу чувствуется, этот если не всех за быдло считает, то персонально меня так уж точно.
Проблема дерьмо, насколько могу судить — всякие закидоны непонятные, то не заведётся, то переключится не так, то ещё что. В принципе ясно — покупают люди вещь и, вместо того чтоб разобраться с ней, инструкцию хотя б прочесть, сразу лезут перенастраивать прям сальными от шашлыка пальцами.
— Не в угоне тачка-то? — спрашиваю, он на меня в ответ так посмотрел... Зверем. Буквально. Ага. Перемкнуло. Со взглядом понятно, кажись. А вот с тачкой — нет.
— Так Вы — говорю — отогнали бы её на фирменный сервис, гарантийная же, там бесплатно сделают всё, как надо.
— Давай так, командир, я тебя не учу, как машину ремонтировать, а ты меня — куда её на ремонт отгонять. В общем так — посмотрел на часы, Chopard Ice Cube в платиновом, насколько могу судить, корпусе, такие сами по себе на очень даже нехилую тачку тянут — к обеду чтоб готова была.
— Инструкцию-то хоть дайте.
— Инструкция есть. Но не про твою честь, сиволапина. На иностранном она.
— Так хоть картинки, схемы там...
— В бардачке. Всё. Пока.
С инструкцией вообще не проблема. На германском и англицком, оба знаю, всё по-немецки обстоятельно, понятно и доходчиво, с картинками, схемами и таблицами — для дурака. Однако круто они с борткомпом этим накосячили, видно, поначалу залезли сдуру, потом исправить пытались, и пошло-поехало. Такого понаворотили, что возвратом установок по умолчанию ни в жизнь не отделаться. Пришлось повозиться, в общем. Но отладил всё. Звякнул по телефону с визитки, что начальничек снизошёл сунуть — забирать уже водила пришёл. Объяснил на будущее, чтоб более, не зная броду, не лез. Был послан. Холуи иной раз хуже бар бывают. Впрочем, не моя проблема. Нехай живёт уродом.
Мнда... А начальничек-то — перевёртышь. Самопроизвольно инициировавшийся. Страшное дело. Довелось разок наблюдать, на Эрде ещё — как вспомнишь, так вздрогнешь.
В общем, пока провошкался — обед уже, а там и Ольга звякнула, кассирши-то с перерывчиками работают, по паре-тройке часов в середине дня, когда народу поменьше, вот она и собралась в пустой квартире цветочки полить, и несчастным голоском таким спросила — не поможешь? Как-же как-же. Грех не помочь.
Потом ещё одну тачку сделал, по Степанычевой предсмертной — если по голосу судить — наводке, четыре сотни обломилось с неё, и всё на сегодня.
А дальше, со среды, крутился, аки наскипидаренный, поскольку Степаныч вышел наконец из запоя, в который у него гармонично переросло празднование начала нашей совместной деятельности, и пошла пахота с утра до вечера, с перерывом на обед, в моём случае — на Олечку, так что к субботе, такое чувство, аж с лица спал, какие там личные дела — пожрать, и то толком некогда было. Каких только тачек у нас не поперебывало... Наколотил тыщ двадцать, наверное, за те три безумно пахотных дня — и считать их сил не было, просто сбрасывал в ящик комода, что в прихожей примостился... Даже Анатолий Борисыч, позабыв обычный свой высокомерный пофигизм, выразил крайнее неудовольствие посредством вероломной атаки из-за угла моей ноги, её царапания и лёгкого покусывания даже. В самом деле — что ночью ему гулять положено — с этим он согласен. Что поутру надлежит хвостатого впустить и накормить — категорически тоже. Но вот сидеть дома с семи утра до без малого одиннадцати вечера — это уж увольте-с.
Домашние дела, однако, за всеми этой суетой-маетой подзапустил, да и продукты подъелись без малого все почти. Прибраться, опять же. В общем, с вечера пятницы у Степаныча как бы отпросился, в смысле, предупредил, чтоб на завтра не договариваться ни с кем, а субботним днём, после обычных утренних экзерцизов — собственно, не совсем обычных, по выходным стал на участок наш... свой, в смысле, бегать — и кофейка с молочком под булочки с творогом и изюмом — бренные останки хлебозавода местного чудо какие вкусные пекут — двинул в Петровский и булочную — далеко не топать чтоб. Выбор поменьше, но лишь чуток, а цены те же самые примерно. На обратном пути, дав крюка, заглянул в рыбный — за корюшкой Толянычу. Мороженная, мелкая — но ему в самый раз, и недорого к тому же. Относительно. А судачьи головы более не желает лопать. Всем видом презирает аж до самого кончика нервно подрагивающего хвоста. Видимо, в тот раз ещё наелся... Кстати, хвост этот почему-то с витьковых ещё времён будто репеем липучим цеплял внимание моё, и долго понять не мог, чем... Впрочем, не стану забегать поперёд локомотива большей частью суровой действительности нашей.
