— А это уже следующий акт мармезонского балета. Об этом уже у князя голова болеть будет, а не у них. По большому счёту — вернёт, если себе оставить не в силах, но в ходе переговоров может ведь и выторговать уменьшение будущих платежей. Типа, я вам возвращаю то, что вы прогребали, но по справедливости-то я ведь должен что-то с этого иметь? И отказать ему в такой ситуёвине хозяевам не комильфо. А постоянные платежи скостят или на пару-тройку лет от них освободят, это уж как договорятся. Для них — и то хлеб. Но это по большому счёту, а по мелочи для самих купчин захват этой днепровской пародии на Саркел — большая заслуга перед своим князем. И как тут ему не наградить их за неё? Это уже для него было бы катастрофически не комильфо. А сами-то они ведь кто такие? Дружинники, служаки по определению. Соответственно, у них же логика служак — выслужиться и отличиться сей секунд, а что дальше — есть командование, ему виднее.
— Жираф большой, ему видней, — кивнул Семеренко, — Логично, согласен. А ты, Андрей, что думаешь по поводу их возможной идеи захвата этого Недосаркела?
— Я, честно говоря, затрудняюсь предположить, кого они могли бы считать его настоящими хозяевами. Если этих аланов, то надежды удержать у них уж точно никакой, а торговаться с самой могущественной силой в этом мире тоже нелегко. Византия? Ей не до того, по идее, да и устраивает её эта торговля в её существующем виде. Архитектурный стиль, опять же, уж точно не византийский, который этим русам хорошо знаком. Хазария? Не думаю, чтобы она так быстро оправилась после дебоша Святослава. Не знаю даже, что тут и думать, оставаясь в рамках разумного реализма.
— Понял. Но допустим, хозяевами они посчитали такую силу, с которой могут в принципе и потягаться. Ну, не сами, конечно, а их государство. В этом случае захват этой в их понимании недостроенной крепости имеет для них смысл?
— Как программа-максимум на случай, если прокатит и удержать? Даже на пике своего могущества Киевская Русь так и не попыталась закрепиться в зоне Порогов. Таких сведений нет ни в источниках, ни в археологии. Хотя по делу-то — если волоки крепостями защитить, то и рэкету на них конец, и сами волоки можно обустроить поудобнее.
— Да, идея укрепрайона на Порогах напрашивается сама собой. Почему так и не попытались? И технически посильно, и золотое дно на перспективу. Для начала — сколько там непроходимых порогов, которые только волоком и обходить?
— В половодье — Ненасытец однозначно непроходим, другие — смотря для каких судов, но очень опасен и Лоханский. В межень непроходим и он. Звонецкий опасен не сам по себе, а тем, что за ним бурное течение к Ненасытцу, может подхватить и понести. Два или три получается для малых ладей, для больших — больше.
— То есть, для начала хватило бы вообще трёх или даже двух острогов?
— Сергей Николаич, там в обход одного только Ненасытца волок длиннее трёх километров. Разве прикроешь его весь одним острогом? Там и каждый волок надо целым укрепрайоном прикрывать, два или три таких укрепрайона минимум, и где напасёшься на это сил и ресурсов? А окупаться вся эта затея начнёт только тогда, когда будут защищены и благоустроены все волоки. Непосильно это для Киевской Руси.
— Понял. Тогда — да, непосильно. Но тогда и наш Дворец не годится в качестве халявного первого из этих укрепрайонов. Где тот Ненасытец с его волоком, а где мы? То есть, для контроля над Порогами наш Дворец русам, получается, бесполезен?
— Да, получается так, — Андрей задумался, — Пороги — там, а мы — здесь. Чем-то должно быть соблазнительно именно это место. Контроля над Порогами оно не даёт, да и печенежскому контролю над ними не мешает. А здесь... Тьфу ты! Ну конечно, переправа! У крымских татар как раз по линии будущего ДнепроГЭСа проходила одна из важнейших переправ через Днепр. Я не вижу причин, по которым она не могла бы быть настолько же важной и для печенегов. А мы как раз над ней и нависаем. Если русы получают эту базу с почти готовой крепостью, то это даёт им контроль над переправой и этим уравновешивает контроль печенегов над Порогами. Волоки уязвимы для них, но переправа — для русов.
— Млять, ну что же я дурак-то такой тормознутый! — Зозуля досадливо хлопнул себя ладонью по лбу, — Реконструктор, млять, бывший запорожского казачества! Знал ведь про эту грёбаную татарскую переправу, но ни хрена раньше Андрея о ней не вспомнил! И полностью согласен — место удобное и географически со скифских времён не менялось. А что могло измениться в этих гранитных скалах? Конечно, и эти печенеги не знать о ней не могут, а значит, и пользуются регулярно. И в набегах, и просто в перекочёвках.
— Ты контролируешь мои волоки и можешь напакостить мне на них, а я — твою переправу и могу напакостить тебе на ней, — подытожил майор, — Интересный расклад!
— Именно, Серый! И для русов цена вопроса — конец печенежскому рэкету. Как ладьи с людьми и грузом на волоке уязвимы для печенежской конницы, так и кочевники на переправе уязвимы для речной флотилии, если у неё есть местная база. Это с нуля ты её хрен построишь, так тебе кочевники и дадут, но если и её заготовка уже есть, и тебя из неё уже хрен выковырнешь, то ты её достроишь, и тогда тебя лучше не злить, а ладить с тобой по-хорошему. Вот чего этим русам хотелось в идеале.
— Андрей, ты согласен с этими соображениями?
— Полностью, Сергей Николаич. Логика — железобетонная.
— Это хорошо. Значит, с мотивацией киевских русов мы разобрались. И значит, эту же мотивацию теперь будет иметь и их государство. Мало того, что мы — соблазн для его данников, так мы ещё и занимаем место, которое очень пригодилось бы ему.
— Да, получается так. Ещё одна причина разделаться с нами, если удастся.
— Млять, по всем статьям наш естественный враг. И кто? Государство предков!
— Самое интересное, что и мы с напарником в плавнях Хортицы пришли к тому же выводу, — заметил Уваров, — Ещё не знали даже точного века, в который попали, но по южным пиратам и по общей логике сделали вывод, что самым непримиримым врагом для вашего, а теперь и нашего анклава будут именно дражайшие титульные предки.
— Да и хрен с ними пока, — хмыкнул Семеренко, — Даже если эти работорговцы уцелевшие и сумеют послать в Киев гонца в обход нас, так пока он доберётся, и пока этот Ярополк решение примет, пока войско соберёт — это минимум месяц, а скорее, и все два у нас точно есть. А может, и весь год, если ему пока не до нас окажется. Не первоочередная это теперь для нас проблема. Южные пираты нагрянуть, конечно, могут, но они же будут знать, чем кончилась попытка работорговцев, а мотивации рисковать у них меньше. Не их мы ограбили и не для них стали двойной занозой в сраке, — все рассмеялись, — И поэтому я считаю, что не они, а степняки теперь наша главная проблема, как мы это и просчитывали раньше. Ведь смотрите, что получается. Контроля над печенежской переправой хотели и эти русы, но по факту-то его имеем сейчас мы с вами. И сам наш городок над подходом к переправе нависает, и речная флотилия у нас теперь появилась. Ну, в смысле, её ещё нет как рода войск, но матчасть-то ведь уже есть. Без неё-то мы не были для печенегов такой занозой в сраке, но с ней — стали и такой занозой в одночасье. Если мы с вами додумались до этого расклада, то ведь и печенежский хан додумается до него в считанные дни. Если я неправ в своих опасениях, то объясните мне, в чём именно.
— Ну, в общем-то — да, Сергей Николаич, — ответил Андрей, — Может ихний хан так подумать, да и обязан, если не дурак. Не сегодня, так завтра, когда ему доложат о том, что теперь у нас есть и трофейные ладьи. Да только тут у нас от русов и отличия есть. Мы ведь чем дали русам заподозрить себя в незаконном владении Дворцом? Вот этим нашим мелочным разбойным нападением с мелочным грабежом и бегством после него. Но это им было видно, а печенежским разведчикам — вряд ли. А для печенегов мы появились вместе со всем нашим городком с самого начала. Откуда и каким чудом — это вопрос уже другой. Главное-то — у них нет оснований сомневаться в том, что мы и есть законные хозяева этого городка. Это во-первых. Во-вторых, если верна и наша догадка о том, что эти неизвестные нам аланы владеют огнестрелом, сравнимым с нашим, из-за которого и русы приняли нас сперва за них, то и печенегам мы дали для такого предположения достаточно оснований. Особенно после вчерашнего боя у Дворца. И тогда мы для них тем более не сами по себе, а представители этой цивилизации, и факт нападения на нас она и расценить ведь может соответственно. А с ней ссориться — чревато. Не просто же так и русы дискутировали?
— Мне кажется, Серый, логично, — поддержал Зозуля, — Сходу нападать на нас хан теперь вряд ли решится. Будет думать и взвешивать резоны. Но Андрей, и ты пойми, именно трофейные ладьи резко меняют расклад. Без них мы не могли напакостить им на переправе так, как можем теперь с ними. Так мотивация русов ему хотя бы была понятна — не тронь их торгашей на Порогах, и их речная флотилия с этой базы не тронет тебя на переправе. А что он знает о нашей мотивации? Хрен нас знает, чего мы тут себе думаем. Через Пороги мы не ходим, и на них он нас не накажет никак. А что, если мы уверены в неприступности нашего городка, а значит, и в безнаказанности за быкование?
— Ещё не уверены, раз укрепляем, — заметил майор, — И это их разведка видит.
— Но ведь укрепим же рано или поздно? Боюсь, занервничать они могут, да и решить, что семь бед — один ответ, а давить этот паровоз надо, пока он ещё чайник. Как им просчитать нашу мотивацию, которую они не знают?
— В принципе — да, могут и занервничать, — кивнул историк, — Но незнание ими нашей мотивации — не абсолютное, и это в-третьих. Они уже знают, что с русами-то мы уж точно не заодно, поскольку не далее, как вчера рассобачились с ними — хуже некуда. Орда, конечно, сильна, но не настолько, чтобы класть людей, почём зря. И хану прямой резон выйти с нами на контакт. Мало ли, а вдруг и нам мир и союз с ним желателен?
— Тем более, что и мы о них тоже знаем, — добавил Уваров, — О дроне-то могут и не догадываться, но укрепляемся ведь мы от кого-то, а с каравана наверняка взяли кого-то и живым, а у Порогов они видели их орду все. Значит, допросили пленных и знаем о них. А значит, и бдим, и внезапно на нас напасть один хрен не выйдет. А без внезапности — это большие потери. И тогда что хан теряет от переговоров с нами? Наоборот, в отношениях с нами ему определённость нужна. И с аланами этими собачиться из-за нас не хочется, да и просто людей зря терять, если в войне необходимости нет. Вот это ему и нужно в первую очередь — выяснить, есть необходимость в войне или нет. По идее, ему следует и показать нам, что силён, чтобы мы не быковали, и готовность к миру нам продемонстрировать. На его месте я бы выдвинулся с сильным отрядом открыто, чтобы нам он был виден издали, но остановил бы его не ближе полукилометра и выслал бы вперёд посольство.
— Логично, — кивнул Семеренко, — Я бы тоже так и сделал на его месте. Млять, а мы ведь к переговорам катастрофически не готовы! Вот спросит нас его посланец, кто мы такие и откуда взялись на их земле, и что мы ему ответим? Их миролюбие, как я понимаю, во многом зависит от предположения, что мы — вот эти самые аланы, а мы и не знаем даже о них ни хрена. Как тут выдашь себя за них? Проколемся же на чём-то наверняка.
— Сергей Николаич, главный вопрос — не кто мы и не откуда, главный вопрос — как наш городок вместе с нами сюда попал, — проговорил Андрей, — Вот на это нам нужен внятный ответ для любых туземцев. Если придумаем его, то кто мы и откуда — придумать уже не такая проблема. Славяне, но из очень далёкой страны. Это объяснит и наш язык, и наши отличия от всех местных, и наше незнание местной обстановки.
— Ну, допустим. А как мы тогда примажемся к этим аланам? Они-то ведь вряд ли славяне. А если у них есть люди, которые о них не только наслышаны, но и видели?
— Так в том-то ведь и дело, Сергей Николаич, что нам нет нужды выдавать себя именно за них. Цивилизация у них могущественная, уж точно не один город, а наверняка целая империя. Допустим, они знают её титульный народ или ближайший. А мы — другой, очень далёкий, но тоже в эту цивилизацию входящий. И это объяснит все наши отличия от известных им аланов. Мы можем быть откуда угодно, да хоть даже и вообще из Америки, если придумаем какое-нибудь убедительное для дикарей объяснение, какая сила и какого хрена выдрала нас с нашим тамошним городком из нашей земли и закинула сюда. В этом я ничего не смыслю и ничем помочь не могу. Но имеет же право развитая цивилизация и с какими-нибудь фантастическими для них явлениями баловаться?
— Типа эксперимента "Филадельфия"? — оживился Зозуля, — А почему бы и нет, кстати? Но мы тут ни при чём, мамой клянёмся, это всё яйцеголовые наши намудрили от своего большого учёного ума, а мы и сами в полном охренении. Вот ужо, как образуется всё, мы их так за такие художества засудим, что мало не покажется, — все рассмеялись.
— А если и вам ущерб какой-то причинён, вы нам его перечислите, а мы и его в судебный иск включим, чтобы и вам его тоже компенсировали, — поддержал шутку майор, отчего все снова лежмя легли от хохота, — Да, идея отличная. Больше-то внятно объяснить наше резкое появление здесь, собственно, и нечем. И главное, кроме другой части света и врать-то больше ничего не нужно. Кусок большого города, и мы сами все в нём кем были на самом деле, те и есть. Ну, что из другого мира и другой эпохи, признаемся только этим настоящим аланам, когда встретимся и с ними. Дикарей-то чего этим грузить?
— Да, самое оно, — одобрил Уваров, — А тут ещё и разбойники какие-то плывут мимо, так мало того, что рабы у них, ещё же и человеческие жертвы богам приносят. Как такое можно было стерпеть? А у вас это разве не запрещено строго-настрого? Точно нет? Не шутите? Ну, это ваше дело, конечно, но вообще-то — зря. Вот у нас в Америке о таком безобразии и помыслить-то невозможно! — все снова рассмеялись, — Да, лучше тут просто ничего и не придумать. Легенда только нам с напарником и нужна, кто у вас мы.
— Да с вами-то какие проблемы? — хмыкнул Семеренко, — То, что вы с ним оба в нашем полицейском штате только со вчерашнего дня, на вас нигде не написано. А может, у нас страна такая, что без полевой разведки и городской полиции не обойтись? Фронтир, допустим, в паре дней пути, а за ним — индейцы. И как тут без разведчиков вроде вас?
— Вот только Америка меня смущает, — проговорил капитан, — Андрей, викинги хотя бы добрались уже до неё?
— Лейф Эйриксон — только в районе тысячного года, а пока и сам Эйрик Рыжий в Гренландию ещё не сплавал. Но в принципе о Гренландии знают — было плавание туда и норвежца Гуннбьёрна задолго до Эйрика. В саму Америку ещё до Лейфа Эйриксона попал и Аре Марсон, который потерпел там крушение, но и это около девятьсот восьмидесятого года, то есть ещё не случилось. Может, в принципе-то и знают, но первым исследователем побережья считается по сагам только Лейф Эйриксон. А что внутри континента, тем более не знает ещё никто, так что некому нас и во вранье уличить.
