Обменявшись дежурными фразами, присутствующие наконец расселись.
Русаков ознакомился с грамотой Кабаржицкого, которому было делегировано право подписи Соколова, и радушно кивнул головой.
— Пётр Алексеевич, дорогой, — заговорил Русаков, с интересом оглядывая ангарцев. — Я должен начать с главного вопроса. Одобрил ли ваш Совет предложение императора? Готовы ли вы подписать договор?
Игнат внимательно, не мигая, смотрел на Карпинского.
— Совет долго спорил, — как бы нехотя проговорил ангарец, — далеко не всем понравилось главное условие Владимира Романова.
— Что же, это вполне обоснованно. Я понимаю ваше затруднение. И всё же, — Русаков сложил руки перед собой, — каков будет ваш ответ?
— Уния, — глухо ответил Пётр. — Союзное государство, двуединая монархия. Мы можем это обсудить в Москве?
Взгляд Игнатия сделался колючим, глаза сузились и уставились на ангарца, словно буравя его. Так продолжалось несколько секунд. Потом енисеец откинулся на спинку стула и проговорил:
— Уния...уния, — повторил он дважды, будто пробуя слово на вкус.
Молчание повисло в комнате. Карпинский ожидал реакции Русакова и вскоре она последовала. Игнат снова улыбнулся, отложил папку в сторону и наклонился к столу, не отводя взгляда от собеседника.
— Постарайтесь объяснить мне, дорогой друг, что вы вкладываете в понятие унии? — бесстрастно проговорил енисеец, чеканя каждое слово.
— Будьте любезны, Игнатий Янович, — натянув в ответ улыбку, Карпинский передал собеседнику бумагу, которую Кабаржицкий держал наготове уже несколько минут. — Извольте ознакомиться со статьями унии.
Русаков осторожно взял документ, будто бы он стал фарфоровым и углубился в чтение, неторопливо и внимательно. Лицо его стало непроницаемо и лишь изредка, по мере прочтения, на челе енисейского воеводы появлялись складки, выдавая скупые эмоции. Наконец, прочитав всё до конца и не единожды, Игнат заговорил тоном, выдававшем его крайнее разочарование:
— Вы никак не можете понять, что вы не сможете стать равными участником унии. Вот, например, польско-литовская уния была союзом равных. Нет, не бывать унии, — покачал головой Русаков.
Он ещё раз рассказал, что требование верховенства Москвы чисто номинально и Верховный Совет сохранит всю полноту власти на территории Ангарии.
— Наша торговая миссия и банк на Эзеле, — начала говорить Карпинский, глядя на енисейца.
— Остаются в Аренсбурге под вашим контролем! — поморщившись, поспешил закончить за собеседника Игнат. — Как и в Москве, и в Нижнем Новгороде и везде, где вы пожелаете их открыть!
Карпинский понял, что он хочет отдать договор Русакову и закончить эту торговлю. Ну хочет Москва быть старшей в этом союзе, что с того? Разве предполагалось иное? Не мы ли его выпестовали и отправили царствовать? Положение Ангарска будет ничем не хуже финской вольницы в империи Романовых, почившей в 1917 году.
— Игнатий, я должен связаться с Ангарском для принятия решения! — поднялся вдруг Пётр, — прошу извинить меня. Закончим на сегодня и встретимся завтра.
Русаков развёл руки в стороны, обменялся взглядом со своими спутниками и первым покинул кабинет.
Карпинский предложил товарищу прогуляться после переговоров — подышать воздухом да поговорить подальше от лишних ушей.
Вечерело. Порывистый ветер частенько толкал переговаривавшихся товарищей в спину, заставив поднять воротники. Карпинский был меланхолически спокоен в отличие от Владимира и, спрятав руки в глубоких карманах утеплённой шинели, чаще слушал, чем говорил. Друзья неспешно прогуливались по отлично вычищенным дорожкам "Стрелки", пытаясь ещё раз проговорить и осмыслить сегодняшние переговоры с представителем Романова.
— То, что нас отсекают от европейских дел — это предсказуемо и, с какой-то стороны разумно и даже полезно для нас, — уже в который раз проговорил Пётр поморщившемуся, словно от зубной боли товарищу. — Да пойми же ты это!
— Что я должен понимать? Мы столько сил и средств вложили в наши экспедиции на запад! — Кабаржицкий остановился и посмотрел на друга. — Ай, да что я тебе говорю!
— Мы же хотели помочь Руси этими экспедициями! Помогли? Ну а дальше зачем нам исполнять роль хлопотливой тётушки? Дитятко выросло и окрепло.
Махнув рукой, Владимир недовольно покачал головой:
— Ладно, после смерти Паскевича уже всё стало ясно. А сейчас от нас хотят покорности и бесперебойного получения разнообразной дани. Ловко Владимир Романов нас скрутил и теперь ощипывает.
— Хорошо, если так и останется, Володя, — буркнул Карпинский, не поднимая головы и рассматривая утоптанный перед собой снег. — Я, честно говоря, ожидал худшего.
— Куда уж хуже?! — воскликнул Кабаржицкий.
Товарищи посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, пошагали к гостинице. Заказав чай в номер, они расположились у Карпинского — нужно было составить бумагу для Ангарска. Пётр хотел согласовать с Советом передачу Русакову подписанного договора.
Чуть позже к ним заглянул Метельский. Никита забрал отчёт, чтобы отправить радиограмму. Спустя полчаса он вернулся, когда первоангарцы уже заканчивали вторую партию в шахматы и Пётр с огоньком в глазах в эндшпиле гонял вражеского короля через центр. Метельский был взволнован и спешил поделиться не слишком приятной новостью:
— Радиостанция сломана! Починить пока не могут. Проблема с деталями, Лотман думает в Енисейск отправить сани, — перевёл дух Никита. — Там запасная точно есть.
Спустя некоторое время майор нашёл время посетить первоангарцев. Он выглядел озадаченным и сразу пояснил, что пришёл посоветоваться.
— Радиостанция испорчена нарочно, дабы лишить Новоангарск связи, — сказал он, тяжело опустившись на предложенный Владимиром стул. — Я уверен, что она испорчена человеком Русакова.
Лотман пояснил, что, по словам радиста, в чью смену приходил порученец енисейского воеводы, станция работала без замечаний. А вот вышедший ему на смену человек тут же заметил неисправность, о чём немедля доложил начальнику гарнизона.
— Как вас по имени-отчеству, майор? — спокойным тоном осведомился Карпинский.
— Иоганн... Иван Карлович, — ответил Лотман, немного успокоившись. — Это отец меня зовёт Иоганн, он привёз свою семью в Ангарию из Курляндии. А я родился в Томске, по дороге.
Начальник гарнизона позволил себе улыбнуться и, скорее всего, немного расслабиться.
— Так вот Иоганн Карлович, — Владимир ненадолго задумался, собираясь с мыслями. — Я бы вашем месте отправил людей в Енисейск. — Можем вам выделить одни сани с людьми.
— А я бы не советовал этого! — вдруг воскликнул Карпинский.
— Отчего же? — удивился его словам товарищ.
— А вот я мыслю также, — заговорил Иоганн. — Я по поводу ваших саней и пришёл. Есть станция на Чунской дороге, на зимнике. Туда я и хотел людей отправить, чтобы до Братска сигнал дошёл или же сообщение с оказией по тракту отправить.
— Погодите! Что-то не пойму я трагизма ситуации, — Кабаржицкий встал из-за стола и прошёлся по комнате. — Что вообще происходит?
— Да кто же понимает, Володя? — усталым голосом проговорил Пётр, провожая взглядом друга. — Сдаётся мне, Русаков затеял какую-то игру. Хорошо, коли свою.
Лотман заявил, что в нынешних обстоятельствах он вынужден будет привести гарнизон в повышенную готовность и увеличить количество дозорных. Карпинский согласился, в свою очередь предложив использовать и тех людей, которые были даны для охраны их миссии. Десяток лишних стрелков обрадовал Иоганна, он горячо поблагодарил первоангарцев и, в то же время, попросил не затягивать с отправкой саней.
Кабаржицкий вызвался отправиться к Чунской станции, взяв с собою радиста и пару возниц. Начальник гарнизона удовлетворённо кивнул и заявил, что радиста он пришлёт немедля, а сани нужно готовить к поездке уже сейчас и отправиться надобно по темноте, незаметно. Владимир удручённо покачал головой, будто бы говоря своим товарищам — эка вас обуяла паранойя, но так уж и быть, я с вами.
На сборы ушло два-три часа, что совсем недолго, если учесть что приходилось собирать сани в неблизкий путь, не привлекая лишнего внимания. И пусть Владимир уже откровенно потешался над своими товарищами, однако делу он не мешал. Под утро Кабаржицкий наскоро простившись, отправился в дорогу.
Этот день потянулся для Карпинского до одурения медленно. После отъезда друга Пётр не находил себе места, он уже десять раз пожалел, что отправил Володю в дальний путь, а не в Енисейск. Казалось бы — вот он, тут, совсем рядом — пара переходов. Но что-то каждый раз подсказывало ему, что поступили они с Лотманом правильно.
Русакову пришлось передать, что сегодня переговоров не будет и они будут продолжены немного позднее. Посыльный сообщил, что ответа от Игнатия не было.
После обеда, который он заказал в номер, Карпинский заснул и так и проспал до самой ночи, лишь раз выйдя из гостиницы, чтобы наведаться к Иоганну. Новостей не было. Вообще никаких. Разъезды новоангарцев, отправляемые майором, не выявили никакой активности со стороны Енисейска. И снова сомнение закралось в душу старика.
"Ладно, у меня — возрастное, а Лотману по должности положено" — попытался успокоить он себя и, приняв на ночь стопочку полюбившейся ему "Женьшеневой", снова провалился в сон.
Проснулся Карпинский от звонкого гула, доносившегося со стороны реки. Кто-то азартно молотил в сигнальную рынду, как помнил Пётр, висевшую в башенке над Енисейскими воротами. Пока ангарец, чертыхаясь от нестерпимого желания освободить мочевой пузырь, искал ночной горшок, звон прекратился. Карпинский умылся оставленной со вчерашнего дня стылой водой и, наскоро одевшись, поспешил к воротам. Вместе с ним туда же направлялось всё больше людей, взволнованных произошедшим. Слышались голоса, среди которых Пётр услыхал и Илью Ломова — "первый раз на памяти моей звонили!".
Толпа перед воротами прибывала, не напирая однако далее определённой линии. Всё больше факелов и фонарей появлялось у новоангарцев, напряжённо наблюдавших за происходящим. Карпинский отметил отсутствие бестолковой суеты среди жителей, не мешавших солдатам и полный порядок среди бойцов гарнизона. Майор отлично справлялся с поддержанием, несмотря на свою молодость. В надвратной башенке зажгли прожектор, зеркальные части коего немедленно умножили свет горения, вызвал возгласы одобрения среди толпы. Свет прожектора рыскал где-то далеко, среди снега, словно ища кого-то. Тем временем, появлялось всё больше солдат — Лотман чётко раздавал приказания подходящим людям и они занимали свои позиции. Кто-то отправлялся на стену, занимал башенки, кого-то направили к Ангарским воротам.
— Есть сигнал! — раздался вдруг голос с башни, заметив вдали мигающий свет фонаря.
Прожектор тут же осветил нужное место.
— Двое!
Иоганн снова отдал команды и створки ворот, запираемых на ночь, принялись разводить и вскоре четвёрка всадников, взрыхляя снег копытами коней, выскочила за пределы городка по Енисейской дороге. Вздрогнув от холода, Пётр поднял воротник и огляделся вокруг себя. Лица стоявших рядом людей, многие из которых начинали притоптывать и похлопывать себя рукавицами, пытаясь согреться, выражали гнетущее волнение и тревожное ожидание чего-то нехорошего. Всадники долго не возвращались и среди новоангарцев мало-помалу начались пересуды.
Карпинский же наблюдал за Лотманом, майор прохаживался у открытых ворот, ожидая. Наконец в ворота влетели двое верховых, вызвав этим крики восторга среди толпы. Чуть погодя въехали ещё четверо. Первые два уже доложились Иоганну и тот сразу же отправил ближнего бойца с поручением.
— Медик! Расступись! — солдаты осторожно снимали с коней двух товарищей в заиндевевшей одежде — А где третий-то? Только двое?
Гарнизонный медик с помощником, державшим фонарь, быстро осмотрел прибывших. Один солдат получил пулю в бедро и его, положив на носилки, тут же понесли в медпункт. Со вторым было всё сложнее — два ранения в спину, третье в руку, раздробившее кость. Жизнь едва теплилась в нём. Медик скомандовал и его класть на носилки, да нести со всей аккуратностью и сам, поспешил в лазарет.
— Пётр Алексеевич! Да слышите вы меня?! — Петра вдруг тряханули за плечо. Оказалось, что заворожённый увиденным, Карпинский не услышал, как его кличет Иоганн Лотман. — Вы нужны мне, срочно! Пойдёмте со мною!
Иоганн пригласил старика в свой дом. В кабинете майора на первом этаже их уже дожидался капитан — начальник таможни Новоангарска и заместитель Лотмана в компании Ильи Ломова. Тут же был сержант, из тех, кто привёл раненых дозорных в город и первым опросивший раненых. Расправив на столе карту окрестностей Енисейска и Новоангарска, Иоганн внимательно оглядел собравшихся.
— Ситуация непростая, — начал о деле майор. — Рация выведена из строя, стало быть, связи у нас нет. Русаков исчез из Новоангарска. Как он и его люди покинули город и когда — непонятно. Возок его стоит на прежнем месте.
— То-то я его не видел вчера цельный день, — заметил, качая головой, Ломов. — Ты скажи, кто стрелял по нашим?
Лотман, кивнув Илье, осмотрел присутствующих и продолжил:
— Вчера я отправил конные разъезды в ночное дежурство на дорогах. Одна группа не сменилась вовремя и вернулась с большим опозданием. В итоге один дозорный пропал без вести, второй легко ранен, третий скорее всего — не жилец. Как сообщил раненый, на Енисейской дороге они попали в засаду, были обстреляны с опушки подходящего к Ангаре леса. Кто стрелял — неизвестно.
Иоганн замолчал, задумавшись. Сжав зубы, отчего на скулах выступили желваки, он посмотрел на старика-ангарца. — Пётр Алексеевич, я попрошу вас дать мне под начало часть ваших людей. Тебя же, Илья, — майор повернул голову, немигающим взором вперившись в Ломова, — я попрошу немедля вооружить всех своих людей и отдать их под команду капитана Клыкова. Сейчас же.
Ломов тяжко вздохнул, огладил небольшую бороду и принялся одевать шубу.
— И организуй горячие пайки! — добавил Лотман, когда Илья уже был в дверях в компании капитана. Новоангарский предприниматель шумно засопел и заметил, что его расходы должны будут компенсироваться из бюджета города, на что майор махнул рукой. Сержант был отправлен с приказом освободить площадь, отправив жителей по домам. Карпинский остался в кабинете наедине с Иоганном.
— Я советую вам покинуть город, — на багрового цвета лице майора, освещённом масляным светильником, играли отблески огня. — Лучше всего не медля ни минуты. Я не уверен, что смогу обеспечить вашу безопасность.
— Вынужден отказать вам, майор, — перебил говорившего Пётр. — Я дождусь Владимира.
Майор устало опустился на лавку, машинально оглаживая гладко выбритую голову. Лишь на минуту он, вдруг ссутулившийся, показался Петру выбитым из колеи, но вскоре Иоганн поднялся на ноги. Оправив одежду, он снова заговорил:
— Я сейчас отправлю торговцев с сообщением для начальника гарнизона Братска. Езжайте с ними, Пётр Алексеевич. Возьмите с собою Метельского и езжайте.
Карпинский молча покачал головой, но ничего ответить не успел.
