Я не стал спрашивать, что там и от кого. Просто положил к себе в сумочку, поблагодарил и пошел вслед за девушками. На выходе увидел Наташу, она ждала меня.
— Тебе же в Железнодорожный?
Я вздохнул, а куда еще? Больше некуда.
— Да, поеду туда.
— Значит, нам почти по пути, вместе поедем, — обрадовалась она.
Я был не против ее компании, мне даже нравилось.
— Подожди, давай пройдем к таможне. Меня должны встречать, и тебя сразу в Люберцы завезем, — предложил я.
Мы направились во внутрь. Вот теперь я начал еще сильнее ругать форму: между ног начало потеть, и это вызывало раздражение.
— Алин, давай зайдем в туалет, я колготки сниму, не могу уже, — вдруг предложила Наташа. Я с радостью согласился.
Марину я увидел сразу, как только мы подошли к терминалу. Она выглядела растеряно. Подойдя к ней, я осторожно прикрыл ей глаза. Постояв несколько секунд, она быстро развернулась. Увидев нас, она на миг растерялась, переводя взгляд то на Наташу, то на меня, но посмотрев мне в глаза, бросилась мне на шею.
— Алинка, ты где была? — она начала целовать мне лицо, практически повиснув на мне.
— Все, успокойся, издержки профессии, — улыбнулся я и чмокнул ее в щеку. — Ты одна?
— Да.
— Тогда поехали. Познакомься, это Наташа. Наташа, а это Марина — моя сестра.
— Что с твоим лицом? Я только по твоему хитрому взгляду узнала: ты так же, как и раньше, щуришься. И что за форма?
— А я, Маринка, теперь бортпроводник, вернее, ...ца — улыбнулся я. — А это моя напарница. — Мы с Наташей засмеялись.
Нам, можно сказать, повезло: внутренняя сторона МКАДа двигалась с вполне приличной скоростью. Уже минут через сорок мы подъехали к Наташиному дому. Простившись и обменявшись номерами, договорились как-нибудь встретиться. И только когда отъехали, Марина рассказала о своих подозрениях относительно Веры.
— Может, она просто дома? Ты же не заходила.
— Нет, пап, с ней что-то случилось. И эта "хонда" у подъезда...
— Ну, "хонда" у подъезда — тоже ничего не значит. Наружка никогда не будет стоять у подъезда, ты ее и не заметишь, если что. Зачем им так светиться? Если в квартире засада, то наружка должна предупредить, а потом перекрыть путь отхода.
Она посмотрела на меня озабоченно.
— Сними ты эту пилотку, а то мне кажется, что я в самолете. "Водички принесите, пожалуйста", — съязвила она.
— "Может, коньячку или виски?" Меня, кстати, приглашают на работу.
— Папа, ты вообще о чем, я тебе говорю: с Веркой что-то случилось!
— Марина, только давай без паники. Если честно, я вообще ни о чем не думаю, просто уже сил нет думать. Давай, вези, показывай свою наружку.
— Какая паника, Алина, я тебе говорю: Вера всегда отзванивалась. И эта машина у подъезда. А вдруг это бандиты? Откуда они знают, как нужно следить?
— Ну, у бандитов тоже не все с тремя классами образования. Есть опытные оперативники и бойцы, прошедшие огонь и воду.
Проехав мимо подъезда, мы ничего подозрительного не увидели.
— Где? Я ничего странного не вижу.
— Стояли вчера, а в квартире горел свет.
— Давай, вон там встань, я осмотрюсь. И дай мне денег, заодно в магазин зайду.
Обойдя двор с одной стороны, я зашел в магазин и уже с покупками прошел с другой стороны двора.
— Ну что? — спросила Марина, когда я сел рядом.
— Ничего, Марина. Вообще, с чего ты взяла, что это тебя ждали? Может, они кого-то привезли и ждали, пока он выйдет, или мало ли какие дела у людей бывают. Что теперь, всех подозревать? Были какие-то угрозы? Или что-то такое, типа стали свидетелями? Или бизнес у вас? Почему ты так решила?
— Не знаю, — уже более спокойно ответила она. — Я не знаю, как объяснить. Почувствовала я что-то, да и Вера не отвечает.
Я не то, что не верил, просто что-то не срасталось. Предчувствие — это хорошо, меня это чувство не раз спасало, и Марине от меня передалось. Поэтому я верил ей, но пока сомневался, ведь ошибки не исключены.
— Оружие есть?
— Есть, — Марина достала из сумочки травматическую "осу".
— Конечно, не тяжелая артиллерия, но произвести эффект можно. Пойдем.
— Куда?
— Домой, я уже двое суток не сплю, всю ночь на ногах.
Остановившись перед дверью, я прислушался и нажал на кнопку звонка. Тишина, правда тут стояли очень мощные двери, и шумоизоляция была высокой. Достав "осу", кивнул Марине открывать. В квартире было тихо. Обойдя все комнаты, я кивнул Марине заходить.
— И что тут? — спросила она.
— Один воздух.
В спальне на кровати лежали несколько платьев, а на полу — блузка и лифчик. Подобрав, я бросил их на кровать. Прошел в зал — ничего подозрительного; правда, открыты несколько шкафчиков. Но я не мог ничего сказать, я не знал, как тут все было при Вере. Было похоже на то, что Вера собиралась в спешке, даже недопитый кофе на кухне со следами помады на чашке.
— Ну, и где твои бандиты? — спросил я. — А свет и сейчас горит на кухне, просто забыли выключить.
— Вчера вечером тут кто-то был, — Марина достала телефон и набрала Верин номер — абонент не доступен. И домашний тоже не издал ни звука, на проверку оказался выключенным из розетки. — Не понимаю, Вера никогда так не делала, она пропадала на несколько дней, но звонила.
— Марина, давай пока не будем панику поднимать. Вспомни лучше, с кем она пропадала в прошлые разы.
— Я не знаю, она называла просто имена, даже адресов не говорила. Сюда она никогда никого не приводила.
Я бродил из комнаты в комнату, пытаясь найти какую-нибудь зацепку. Но все было в порядке. Подумаешь, несколько вещей на кровати. Женщины такие, когда спешат и не могут подобрать наряд, могут и раскидать. В зале увидел зарядку от телефона.
— Марина, это чья зарядка?
— Веркина.
— Ну вот и ответ: просто телефон разряжен, вот и не доступен.
— Что, у нее только одной телефон?
— Может, зарядки такой нет. А позвонить с другого нужно знать номер, а он у нее в телефоне, а телефон отключен. Ты вот все номера на память помнишь? Назови мне телефон матери. Ты, кстати, давно ей звонила?
Марина задумалась, потом полезла в телефон искать номер.
— Вот видишь, ты даже телефон матери на память не помнишь, а Вера вообще ветреная девушка.
— На прошлой неделе маме звонила, у нее все хорошо, за тебя переживает.
— За меня?
— Ну, за тебя, не за Алину. Она же не знает, что ты погиб в аварии, вернее, твое тело. Мне кажется, она до сих пор тебя любит.
— Марина, Веру кто-то пригласил встретиться, и пригласил тот, кого она знает, — перевел я разговор.
— Почему ты так думаешь?
— Она не могла подобрать наряд. Видишь — одежда раскидана. Если бы тут что-то искали, раскидали бы все, а так только несколько платьев, косметика и коробочка с бижутерией открытая.
— Тут все бумаги перевернуты, — услышал я голос Марины.
— Это тоже ни о чем не говорит. Ты же не знаешь, как они лежали. Может, Вера что-то искала.
— Ну, овца, точно у меня получит, когда приедет.
— Все, мыться, жрать и спать, — произнес я, расстегивая жилетку. Бросив ее на диван, устало сел рядом. "Нужно будет кондиционер поставить, а то от жары с ума сойти можно", — подумал я, снимая туфли.
— Кофе будешь? — в зале появилась Марина с двумя чашками кофе.
— Буду, — принимая у нее чашку, ответил я. — Мариночка, будь другом, подай мне мою сумку и, если не трудно, набери ванну, только прохладную. Не могу, жарко.
— Хорошо, — поставив чашку на столик, Марина упорхнула из комнаты. — Лови, — она бросила мне сумку и вновь исчезла.
Через несколько секунд я услышал шум воды в ванной. Достав из сумки конверт, я раскрыл его. Там оказались документы: паспорт, свидетельство о рождении, аттестат, водительское удостоверение с тремя категориями АВС. Я обратил внимание на особые отметки: "Действительно с 29-06-2009".
— Не понял! А какой у нас год? — крикнул я Марине.
— 2009, а что? — в комнате появилась Марина.
— А число, месяц?
— Ты что, с луны свалился? Сегодня пятница, 26 июня 2009 года.
Я несколько раз моргнул.
— Не понял, — и взял паспорт.
Там увидел свое фото, моя фамилия, Алина Сергеевна. 1991 г.р. 29-06. Увидев мое удивление, Марина взяла у меня паспорт и прочитала:
— Нормально. Ты у нас, оказывается, еще зеленая, — засмеялась она и взяла свидетельство о рождении. — Ну, точно, я и не знала, что у меня есть сестра по отцу. — В графе отец стояли мои фамилия, имя, отчество. — Так что, сестренка, раз ты еще соплячка, во всем должна меня слушаться. Поняла?
— Они что, с ума сошли?
Я достал из конверта свернутый форматный лист. В нем лежали две тысячи баксов. Прочитав первые строчки, я сразу понял, что это моя легенда. Быстро пробежав ее глазами, практически сразу запомнил.
— На, тебе тоже это надо знать, — протянул я Марине листок и начал расстегивать блузку. Давалось мне это с трудом, мешали длинные ногти. Тут нужна было знать как. Помучившись немного, я справился с мелкими пуговицами. Расстегнуть молнию на юбке тоже оказалось не просто. Собачку нужно было взять так, чтобы не цепляться ногтями за ткань. Но оказалось все проще, нужно было брать сбоку. Всему надо учиться заново. И почему у женщин много одежды застегивается сзади, у меня же там глаз нет?
— Ты что стоишь как памятник? — спросила вошедшая Марина.
— Да вот думаю, зачем делать всякого рода застежки сзади, это ведь неудобно, застегивать особенно.
— Неудобно, зато сексуально. У женщин вся одежда, так или иначе, подчеркивает сексуальность.
— Не понимаю, зачем все усложнять?
— Ничего, придет время, поймешь, научишься, — вздохнув, сказала она. — Раздевайся, ванна уже готова.
Я начал стягивать юбку.
— Да мать вашу! — выругался я, с трудом протискивая бедра. — И что они такие широкие?
— Да не широкие они у тебя, у меня больше. Просто юбка высокая, и молния короткая.
Переступив через упавшую на пол юбку, я снял блузку и бросил ее на диван.
— Марин, помоги расстегнуть, а то что-то плечо разболелось.
— Ого, это что такое? — испуганно произнесла Марина, бросая подобранную юбку на диван и дотрагиваясь до раны на плече. — И тут еще, — увидела она второй шрам. — Это что, пули?
— Нет, это уже следы от них, а пули улетели. Ты расстегиваешь или нет? — посмотрел я на нее через плечо.
Сняв лифчик и собрав всю одежду в охапку, я бросил ее в корзину в ванной.
— Тебе помочь?
— Не подглядывай.
— Ой, надо больно, как будто я этого хозяйства не видела, — показав язык, Марина закрыла дверь. Но тут же открыла и подошла вплотную, уставившись мне на грудь. — Что это? У тебя что, соски проколоты?
— Марина, отвали, — сердито произнес я.
— Это где тебе так? Только соски?
— Марина, отвали, я сказала, — мне стало неудобно от этих вопросов.
— Ты так и не рассказал, где ты был, — пристала Марина.
— Маринка, закрой дверь. Я что, должна тебе прямо тут рассказывать? — сейчас мы действительно были похожи на сестер.
Когда она закрыла дверь, я рассмотрел соски: они были большими, но, к моему удивлению, не возбужденные. Чего уже не было давно, я уже как-то привык, что они всегда напряжены, и не обращал внимания, так же как и на постоянно набухшие половые губы, которые сначала мешали, а потом я свыкся. Сунув руку в промежность, удивился, что там сухо, этого тоже давно не было. Наклонившись и раздвинув ноги, также был удивлен: губы были маленькие, цвет такой же как и кожа вокруг, а между ними видны розовые лепестки малых губ, которых я не видел из-за постоянно разбухших больших. Да и клитора почти не было видно.
"Может, все прошло? — с надеждой подумал я. — Что же сказал тот доктор про препарат? Кажется, что алкоголь его на какое-то время глушит, а потом он проявляется с большей силой, его нельзя вывести или уничтожить, можно только заглушить противоядием. Точно, как я забыл: мы ведь вчера с Андреем выпили три пузыря. И куда только влезло, это был тот самый случай, когда водка не берет. Значит, водка опять временно заглушила его. Надолго ли? Но помню, он сказал, это временное явление, и в конце концов препарат возьмет верх. Нужен только антидот. У меня же он был, и я его потерял! Ладно, может, наша медицина что-нибудь придумает. Да и с ногами нужно вопрос решать, а то уже стопы начали деформироваться, принимают форму туфлей". Я посмотрел в зеркало:
— Ну что, подруга, нужно приводить себя в первоначальное состояние, вот только лицо уже не вернуть, но нам и это подойдет, — сказал я отражению в зеркале и распустил волосы.
Оторвал наклеенную родинку, немного повозившись, снял сережки и полез в ванну. Но вскоре выяснилось, что родинка — это не единственное, что мне наклеили. После того как я намочил лицо, снялись небольшие накладки с носа и со скул, теперь из зеркала на меня смотрела знакомая мне девушка с серыми глазами (контактные линзы я снял еще в самолете, от них начали слезиться глаза). Только цвет волос был каштановый, но и тот смылся после двух приемов шампуни. Из ванной я вышел уже таким, каким всегда себя видел. Да и белый цвет волос мне больше нравился.
— О наконец-то, намылась красавица. Прошло всего-то полтора часа!
— Ладно, Мариночка, не ворчи. Можешь идти мыться.
— Я же тебе там халатик повесила.
— Жарко, а тебя я не стесняюсь. Ты что, этого хозяйства не видела?
— Там я тебе яйца с колбасой оставила; наверное, остыли уже. Иди, поешь. — Сняв халатик и бросив его мне на кресло, Марина ушла в ванную.
— Спасибо! — крикнул я вслед.
Взяв Маринин халатик и надев его, я пошел на кухню. "Где же Вера? — думал я, поглощая яичницу. — А если она куда-нибудь вляпалась? А мы тут сидим и ждем. Где ее искать? Может, у них с Мариной есть общий знакомый, и он что-нибудь знает?" Доев яичницу и сделав несколько глотков остывшего чая, я зашел в ванную:
— Марин, у вас случайно общих знакомых не было?
— С кем?
— С Верой.
Она села в ванне, оголив из воды грудь, и задумалась, серьезно посмотрев на меня.
— Есть один, Артур зовут. Мы... Мы даже провели ночь у него, — она покраснела.
— Нужно будет поработать с ним. Ты помнишь, где он живет?
— Да, в Москве. На Садовом, недалеко от Курского.
— А телефона его нет?
— Нет. Может, у Верки есть.
— Ну, давай у нее спросим, — улыбнулся я.
— Точно, что-то я туплю.
— Тебе поспать нужно, ты совсем устало выглядишь, тоже мало спала? — Она кивнула головой. — Ждем до завтра, если не объявится, начинаем поиски. Сегодня нужно отдохнуть, я тоже валюсь с ног. И еще: с кем из соседей она общалась? Может, они что знают.
— Ну, ты же помнишь бабу Катю с первого этажа? Вера ей всегда помогала, заходила в гости. Нужно у нее узнать. Может, она что знает.
— Это уже кое-что. Ладно, не буду тебе смущать, мойся. А я — спать. Уберешь со стола?
— Ага, приготовь, а потом еще убери. Я готовила, а тебе — мыть посуду. Это не обсуждается, ты — младшая, должна слушать старших. И еще: ты меня не смущаешь, это ты сам, скорее, смущаешься, когда видишь меня.
