Поднимаясь по лестнице к обиталищу презренной распутницы, Фесо Торк в тысячный, наверное, раз представлял, что он с ней сделает.
То, что низкая тварь ограбила его, одурманив какой-то отравой (Высочайшие!!! Да самая последняя шлюха Аргуэрлайла не позволит себе такого!), — это в сущности можно пережить.
Ему, в конце концов, плевать на украденные местные деньги и даже на перстни, хотя и дорогие ему как память о юности, когда он был лишь вольным магом.
Но Медальон Арга! Знак Дороги! Святыня и талисман его ковена!
Ничтожная девка, посмевшая прикоснуться к великой вещи, не понимая даже, что она лапает своими грязными руками, заслуживает смерти.
И Небо свидетель — он потребует у союзников её голову!
Все в том же напряженном волнении Снегирев вышел на круглую лестничную площадку. На стенах, расписанных масляной краской, были изображены рыбаки, бодро тянущие сеть. Посреди площадки стоял большой аквариум с плавающими там диковинными рыбами.
Майор машинально остановил на нем взор — длинная, похожая на синюю змею рыба ткнулась большим жабьим ртом в стекло аквариума и, вильнув хвостом, повернула в сторону. Золотая рыбка, кокетливо изгибаясь, промелькнула вдоль стекла.
"Как в подводное царство попал", — с невесёлой усмешкой подумал чекист.
Мимо них безучастно прошла уборщица в синем халате, волоча за собой швабру.
Снегирев поймал себя на мысли, что той, наверняка, безразличны все тайны и загадки мира, и, скорее всего, все происшедшее она воспринимает как досадную помеху в размеренной, привычной жизни рыбацкой общаги.
Догадка его не обманула. Перехватив высунувшуюся из-за двери даму не первой молодости в японском халате, уборщица дребезжащим басом рявкнула:
— Ты когда своё кошколюбие прекратишь, Семенова?! Твои хвостатые уже скоро всю общагу загадят!
— Не у одной меня кошки живут, — отбрила, не смутившись, дама, блеснув золотом зубов.
"Наверное, буфетчица или повариха" — с неожиданной неприязнью подумал майор.
— Верно, да только у других ящики для зверья стоят, а ты своих срать в коридор выпускаешь! Чтоб этого мне не было, а то устроила, понимаешь, тут свинарник, кошистка хренова!
Фесо пожал плечами, и как не был мысленно занят предстоящей расправой с нечестивкой, всё же подумал, что порядки тут в чем-то глубоко неправильные.
Это же надо, какие-то бабы учинили свару в присутствии двух высших чинов! У них в Конгрегации, конечно, не Сарнагарасахал, да развеет его прах ветер, но законы даже самых мягкосердечных городов Конгрегации предписали бы глупым теткам плеть или колодки!
Но вот они оставили далеко позади выясняющих отношения почтенных дам, и оказались перед неприметной дверью.
Возле неё стояли, переминаясь с ноги на ногу, два милиционера — старшина и капитан.
А из-за двери, как почуял Фесо, несло магией. Сильной и искаженной, когда все силовые линии и потоки перекручены так, что не то, что магу, а и кормчему не разобраться, что к чему.
Снегирев молча показал удостоверение. То же проделали и Серегин с остальными.
— Проходите, товарищи, мы вас ждали...
Но, опередив чекиста, в распахнувшуюся дверь шагнул Ускар Фесо Торк.
Даже он не сразу узнал ее.
Та, что сидела перед ним, ничем не напоминала молодую аппетитную красавицу Катрин.
За столом развалилась, уставив в пространство невидящий взгляд, худая морщинистая старуха. Длинные белые волосы комом высохшей паутины свисали на пожелтевший лоб и костлявые плечи.
Рука ее, скрюченная птичья лапа, сжимала Знак Дороги.
Фесо торопливо шагнул к столу и едва успел поставить блок: из украшающего центр Знака зеленого хайфирра вылетела бледная молния.
— Мы уже пробовали, — сообщил капитан. — Один наш в реанимации, двое — в ожоговой палате... Не знаю... но заберите это, пожалуйста, поскорее.
— Пусть они убираются! — рявкнул Ускар, повелительно кивая Артему.
— Прошу вас, товарищи, — неловко улыбнулся лейтенант, как бы извиняясь за грубость "коллеги".
Без звука милиционеры удалились. Чего зря спорить с "конторскими"? Опять же, своя голова дороже. Пускай гэбисты расхлебывают.
— Вам тоже не нужно быть тут, — посоветовал Серегин майору. — Это может быть опасно...
Чекист, казалось, секунду колебался, но потом подчинился. Спустился со своими людьми этажом ниже и занял боевую позицию.
Ускар извлек из сумки припасенный на подобный случай жезл, вырезанный из простой омелы, но со вставленным в навершие прозрачным камнем, в глубине которого мерцали яркие искры.
Маг не стал творить заклятья или чертить жезлом знаки.
Он просто навел его на страшную старуху и надавил выпуклость резного орнамента.
Из-под откинувшегося камня беззвучно вылетела игла дерева Сау чей яд нес мгновенную смерть и воткнулась в жёлтую морщинистую кожу шеи Катерины.
Носительница Знака была надежно защищена от любой магии и чародейства, и чтобы пробить эту защиту потребовались бы хитрые рунические плетения и многочасовая подготовка. Но зачем? Ведь дикая искаженная магия Знака вскоре всё равно должна умертвить дерзкую, не говоря уже о том, что она вполне заслужила смерть.
Игла глубоко ушла в основание шеи и Катя Панкина, бывшая валютная путана Катрин, случайно прикоснувшаяся к древней мощи иного мира, без звука умерла.
Одновременно откуда-то снизу раздался грохот взрыва, потянуло паленым.
Не обращая внимания на это, чародей подошел к жертве и вытащил иглу, чтобы тут же спалить в крошечном язычке пламени амулета.
Из-за широко распахнувшейся двери высунулся Артем Серегин.
— Тут... — начал было он.
— Ничего страшного, брат по Силе, — передернул Фесо плечами, поднимая Знак со стола. — Должно быть, где-то остались её вещи, и теперь отраженный силовой поток сориентировался на них.
Прибежавший комендант подтвердил, что да, в каптерке, теперь уже бывшей каптерке, остался её чемодан.
— Собственно, на этом все, — развел руками холмиец. — Я могу возвращаться. Надеюсь, ваши люди тут смогут справиться без меня, тоан? Вот, наш брат по Силе в случае чего поможет.
Кивнул в сторону лейтенанта. Артем прижал руку к груди, выражая согласие.
— Теперь, что касается стражников...
— Мы уже взяли все нужные подписки, — поспешно сообщил Серегин, опасаясь за судьбы ни в чем не повинных милиционеров.
— Да нет, тут подпиской не обойдешься.
— И что же? — осторожно спросил майор, готовый к крайним мерам.
Как бы прочитав его мысли, маг покачал головой и поцокал языком.
— Вам нечего бояться, тоан, они всё забудут, — самодовольно изрек Фесо, поигрывая спрятанным под рубашкой медальоном. — Уже забыли.
Вечером Артем вышел из общежития и направился к гавани.
Большой, серый, с высокими бортами теплоход возвышался над оградой порта — он явно готовился к отходу. Серегин приблизился.
Грузы лежали на мокром от дождя каменном пирсе. Их поднимали на борт лебёдками. Время от времени несколько ящиков отделялись от остальных грузов, ползли по пирсу и под зычный выкрик "вира!" взмывали в воздух.
Темнело.
Моросил дождь.
У трапа стояли два пограничника в серых плащах с надвинутыми капюшонами. Из-под капюшонов выглядывали зелёные околыши фуражек и лакированные козырьки, покрытые мутными капельками дождя.
Сквозь толпу, оглушительно сигналя, пробирался автокар. С ЗИЛа сбрасывали привезённую в бумажных пакетах почту.
И вдруг Серегин почувствовал себя здесь чужим.
Вокруг лежал другой мир, от которого Артем, как оказывается, уже успел отвыкнуть. И все — и этот корабль-исполин, и снующие туда-сюда машины, и пограничники, на миг показалось ему куда менее реальным, чем оставшийся позади Аргуэрлайл, куда ему скоро предстоит вернуться.
Быстрей бы уже...
Северное побережье империи Р"Рикант.
Ветер гнал их утлое суденышко вперед, к линии берега. Она шла через весь горизонт, блестя ледяными вершинами хребтов...
"Кажется, это материк", — отрешенно констатировал Каиров.
Возможно, тот самый загадочный великий восточный материк, о котором в известных кавторангу краях ходили лишь туманные слухи.
Если его вычисления были правильны, то суша вполне могла бы соответствовать земной Австралии. Там вроде нет таких высоких гор, хотя... Хотя непонятно вообще — имеет ли земная география хоть какие-то параллели с миром, куда он попал? Да и вообще — этот мир имеет что-то общее с миром его, Каирова? Рисунок созвездий над головой и лик Луны говорили, что вроде имеет. Но всё остальное нашептывало — нет, это лишь кажется тебе, капитан, тут всё чужое и ты тут чужой.
И это было очень неприятно — старый штурман, Каиров привык верить звездам, зная, что те не обманут.
Но, может, в этом мире и они лгут?
Ветра, течения, редкие шторма и частые шквалы несли крошечный ковчег землян по океану. Из двух десятков переживших встречу с Ужасом Бездны в живых оставалось девять человек — восемь землян, считая капитана, и второй переводчик — Иска Тоно.
Но он, даром, что почти пятнадцать лет, по его словам, плавал в водах Южного океана и даже один раз побывал в Шривижайе, ничего не мог толком сообщить о тех участках этого самого океана, куда их вынесло.
Лишь жуткие легенды, рассказы о смельчаках, рискнувших туда сунуться и вернувшихся с богатой добычей. Или не вернувшихся и умерших ужасной смертью вместе со всеми спутниками (правда, неясно, кто тогда об этом поведал?) Или вернувшихся с добычей — всякими древними сокровищами, найденными на погибших островах, что, однако, не приносило им счастья, но только скорую и неизбежную смерть.
Что примечательно, все легенды обычно относились к временам баснословным, в духе "давным-давно, никто не помнит уже когда" или "во времена, когда на небесах не было Луны". Но предания эти дружно предостерегали от "запретных вод". И, похоже, что не напрасно. Ибо те моря, куда забросила судьба Каирова с его экипажем, были явно непростыми.
Днем над волнами часто вставали миражи — от невероятных городов до ледяных айсбергов. Ночью в небесах вспыхивали полярные сияния — такие же яркие, как виденные на Земле.
Однажды они прошли над исполинской отмелью, усеянной торчащими рифами — ничего подобного Каиров даже и представить себе не мог. Песчаное и коралловое дно за бортом каноэ было видно на протяжении трех дней плавания. Ночами дно (не вода!) светилось, и мимо суденышка проносились тени непонятных существ — угольно-черные, стремительные и уже в своих очертаниях несущие что-то потустороннее и чужое.
Тоно вспомнил лишь, что когда-то, по всё тем же преданиям, неизмеримо давно, когда люди были полудикими существами, лишь недавно поднявшимися над животными, в этом океане были земли, принадлежавшие "иному разуму". Больше абориген ничего не сообщил, хотя по выражению лица толмача капитан догадывался, что тот, пожалуй, знает больше, чем говорит.
Не раз и не два путешественникам приходилось наблюдать непонятное свечение. Сначала возникали длинные волны света, шедшие почему-то всегда с запада на восток. Постепенно они превращались в длинные лучи, исходящие из неведомого центра где-то за горизонтом, и начинали вращаться — сперва медленно, потом всё быстрее, как будто изгибаясь, подобно спицам в колесе нагруженной повозки.
Световое действо длилось иногда по нескольку часов, а потом прекращалось.
Бывали и не столь впечатляющие зрелища — вращающиеся в глубине вод светящиеся колеса — сияющий обод и расходящиеся спицы, диаметром всего с полкабельтова.
Про такие Каиров слышал еще на Земле — но вот не слыхал, чтобы они светились лиловым или пурпурным.
Странное дело, но ни одна рыба или медуза не проплыла в подсвеченной непонятным сиянием воде, несмотря на то, что Южный океан в этих местах был достаточно богат живностью. Хорошо, что голод мореходам не грозил, хотя от вяленых осьминогов и полусырой рыбы уже мутило.
Но на этом жуть не кончилась.
Всё чаще стали попадаться острова.
Чаще "нормальные" — сухие, с редкой россыпью деревьев и солоноватой невкусной водой. И без единого признака присутствия человека.
Но были и другие — зелёные, аккуратные, приветливо машущие листьями густых пальм — но прямо-таки физически излучающие опасность.
Как-то у них почти иссякла вода, и капитан решил всё же пристать к такому острову.
Однако чем ближе каноэ подходило к суше, тем сильнее ощущалась угроза. Причем, судя по выражению лиц, то же самое чуяла вся его команда.
Не доходя двух кабельтовых до песчаного берега, Каиров приказал повернуть. И когда уже бросил последний раз взгляд за корму, увидел, как между деревьями мелькнуло что-то длинное и черное — как огромная змея или чей-то хвост. Показалось ли ему или нет, и что это могло быть такое — думать не хотелось. Кавторанг удержался от расспросов, заметили ли что-то его люди.
А вспомнить ту скалу, встреченную три дня спустя после того шторма, в который смыло за борт рехнувшегося матроса Сорокина! Торчащий прямо посреди синевы океана пик, поднимающийся к небесам метров на пятьсот, а на вершине — высокая цилиндрическая, плавно сходящая кверху гладкая башня в половину высоты горы. Причем не каменная, а сияющая тусклым серебром металлического покрытия. А на линии прибоя — гниющая рыба и выброшенные на скалы кости морских тварей, белеющие под солнцем и напрочь отводящие желание даже приблизиться к острову.
Чтобы команда не потеряла присутствия духа, Каирову приходилось стараться не на шутку.
На каждой стоянке он загружал команду работой, веля устранять малейшие поломки в корпусе, делать запасы побольше. По его приказу моряки учили местные языки. Ментором выступал совсем было привядший Иска Тоно. Один из ребят, ленинградец Михаил Орлов, оказался любителем хитрой восточной игры "го" — и свободные от вахт и прочих занятий резались в эту китайскую головоломку, используя вместо фигур пестрые раковины и камешки.
Так они шли то ли сто тридцать, то ли сто сорок дней — в шторма было не до календаря. И вот, наконец, берег.
Всё позади. Но вот что их ждет впереди?
Полускрытый предутренними сумерками берег неуклонно приближался — уже была видна полоска прибоя на отлогом песчаном пляже.
Каиров еще раз распорядился проверить оружие, хотя проверять особенно было нечего.
Один ПС с шестью патронами в обойме у него в кобуре. Три пустых АКМ-74, и полтора рожка патронов у старшины-морпеха Коли Митина. Две РГД на поясе старшего матроса Коновалова. Несколько сигнальных ракет и фальшфейеров, местный бронзовый меч и штык-ножи... На одну схватку. И то лишь, если враг не побежит. В противном случае после того, как закончатся патроны, их просто засыплют стрелами. А бронежилеты и каски остались там же, где и вся флотилия. Если полезут в рукопашную, то морпехи, конечно, пару минут отмашутся...
Размышления его оказались нарушены воплем Тоно.
— Там... там... — трясущаяся рука переводчика указывала на берег, лицо помертвело, из темно-бронзового став сероватым. — Великаны, великаны стерегут эти берега!
Каиров поднес бинокль к глазам — и оторопел.
Неподвижные темные силуэты, приближенные окулярами бинокля, ровно выстроились вдоль берега, как солдаты в шеренгах.
