Кармайкл тихо вздохнул. Джон Бергойн был успешным драматургом в Англии; жаль, что он не смог перенести этот неудачный диалог на сцену. Пропаганда всегда склонна все преувеличивать, но правда заключалась в том, что жители Скинсборо на самом деле преуменьшали то, что он имел глупость сказать в публичном заявлении. Включая восхитительную короткую фразу о судьбе "закоренелых врагов Великобритании", которая заканчивалась словами: "Вестники правосудия и гнева ждут их на поле боя; а разруха, голод и все сопутствующие ужасы, которые неизбежно влечет за собой вынужденное, но необходимое выполнение воинского долга, преградят им путь к возвращению". Добавив зажигательную угрозу "чтобы победить закоренелых врагов Великобритании и Америки, мне нужно только усилить индейские войска под моим руководством, а они насчитывают тысячи человек", он не смог бы придумать ничего лучшего, чтобы разжечь сопротивление, даже если бы попытался. Это взбесило даже лоялистов!
Что ж, — подумал Кармайкл, — он совершал те же глупости, что и в истории, которую ты знаешь, Данстен, и ему все равно удалось провернуть это там. Может быть, он сможет сделать это и здесь.
Может быть.
VIII
— Что ж, по крайней мере, они начали более или менее по графику, — кисло заметил Джефферсон.
Кармайкл стоял в конференц-зале базы Шамплейн. Джефферсон находился в главной штаб-квартире теноча в Альберте, но оба они смотрели на дисплеи, на которых отображалась одна и та же информация. Двадцатого июня Бергойн наконец начал свое вторжение, отплыв от Камберленд-Хед к Краун-Пойнту, расположенному в восьми милях к северу от форта Тикондерога.
Старый французский форт находился в руках американцев с первого года войны. Из-за осады Бостона с фортов была снята большая часть тяжелой артиллерии, но тем не менее, особенно среди людей, которые никогда не видели этого места, сохранялось убеждение, что Тикондерога "неприступна". Однако на самом деле здесь преобладали возвышенности, особенно гора Дефайенс. Дефайенс находилась примерно в миле к юго-юго-западу, за полноводной рекой Ла-Шут, соединяющей Шамплейн и озеро Джордж, и, хотя с 1775 года оборона Тикондероги была улучшена, гора оставалась за ее пределами. В отличие от некоторых людей, Артур Сент-Клер, новый командир Тикондероги, осознавал слабость своей позиции. К сожалению, имея всего две тысячи человек, он был не в состоянии ничего поделать, и как только Бергойну удалось доставить артиллерию на неохраняемую вершину горы Дефайенс, что заняло несколько дней, у Сент-Клера не осталось иного выбора, кроме как покинуть форт.
Он сделал это пятого июля, начав стремительное отступление перед значительно превосходящими силами вторжения. Два дня спустя генерал Фрейзер с колонной из восьмисот пятидесяти человек догнал арьергард Сент-Клера под командованием полковника Сета Уорнера, завязав ожесточенный трехчасовой бой. Фрейзеру становилось все хуже, но барон фон Ридезель появился как раз вовремя, чтобы вынудить Уорнера отступить. Тем временем Бергойн проплыл по озеру до Скинсборо, где чуть не догнал лодки с больными и ранеными Тикондероги. Его войска взяли форт Энн, но не смогли догнать Сент-Клера, который достиг форта Эдвард на реке Гудзон — со своими больными и ранеными — двенадцатого числа.
Тем временем наступление Сент-Лежера началось точно по расписанию с озера Онтарио и направилось к форту Стэнвикс на Мохоке. Учитывая все обстоятельства, до сих пор все шло почти так, как планировалось, и владение Тикондерогой давало Бергойну контроль над важнейшим участком земли шириной в три с половиной мили между озерами Шамплейн и Джордж. Перевозка припасов по суше через густые леса, изрезанные оврагами, реками и ручьями, была бы настоящим кошмаром, но транспортировка тех же припасов по воде — совсем другое дело. В конце концов, это было основной логикой, лежащей в основе всей его кампании.
Что делало его нынешнее бездействие еще более загадочным.
— Какого черта он ждет? — раздраженно зарычал Джефферсон.
— Мы пытаемся выяснить, — ответил Кармайкл. — Согласно его первоначальному плану, он уже должен был плыть по озеру Джордж.
— Тавантинсуйу, как вы думаете? — Джефферсон нахмурился, явно недовольный возможностью, которую он только что озвучил. — Фишермен или Френчи заметили какие-либо признаки вмешательства в решения Бергойна?
— Ни один из них не входит в ближайшее окружение Бергойна, — отметил Кармайкл. — Они следят именно за этим, но поймают ли они инков на этом, в лучшем случае, проблематично.
Джефферсон что-то проворчал себе под нос, и Кармайкл пожал плечами.
— Я сам собираюсь вернуться сегодня днем. Хочу связаться с Шайлером — у меня достаточно информации со спутников, чтобы сказать ему, где находится Сент-Лежер, и это должно его обрадовать. В то же время попытаюсь понять, каковы его планы. После этого полечу в Скинсборо, спрячу флаер под водой и проберусь внутрь, чтобы связаться с нашими ребятами. Надеюсь, они смогут дать мне хоть какое-то представление о том, что задумал Бергойн, прежде чем я выполню свою маленькую... полуночную реквизицию.
— Хорошо. — Джефферсон еще несколько секунд сердито смотрел на дисплей в своей штаб-квартире, затем перевел взгляд на плоский экран конференц-зала и заставил себя улыбнуться, хотя и немного кисло. — Знаю, что веду себя как заноза в заднице, — сказал он. — Просто все начиналось так хорошо, несмотря на ту историю в Нью-Джерси прошлой зимой. Я не хочу, чтобы сейчас что-то пошло не так, особенно учитывая, что Хоу крутится вокруг Филадельфии.
— Да, сэр, — согласился Кармайкл. — Я тоже.
В тот вечер Данстен Кармайкл сидел, отмахиваясь от комаров, и ждал в заранее назначенном месте встречи за пределами лагеря Шайлера.
Через минуту он залез в свой рюкзак жестянщика, достал необычного вида очки и взвесил их на ладони, размышляя о видениях, которые они показали ему за последние месяцы. Его длительная работа в полевых условиях давала ему много времени вдали от базы, чтобы незаметно работать с ними, и он обнаружил, что может изменить то, что они ему показывают, переосмыслив проблему. Если он представлял, что подходит к этому определенным образом, или переопределял его параметры, очки представляли различные варианты вероятностей. Даже сейчас у него было недостаточно опыта в управлении ими, но, похоже, он постепенно овладевал техникой.
И, несмотря на это, все еще не понимал всего, что они ему показывали. Он использовал их видение для разработки собственной стратегии, но теперь, когда настал решающий момент, обнаружил, что все еще испытывает немалые опасения по поводу того, стоит ли полностью доверять им. Многие его решения были основаны на этих видениях — предполагаемые последствия действий или бездействия и то, что эти последствия будут означать для невинных прохожих. Что, если они лгали ему? Что, если директора-мошенники были такими манипулятивными, бесчестными и лживыми, как утверждал генерал? Что, если ему действительно... очки промыли мозги? Если его решения и поступки больше не принадлежали ему по-настоящему? Если..?
Иногда нужно просто заплатить свой шиллинг и воспользоваться шансом, — мрачно сказал он себе. — Знаю, что это противоречит здравому смыслу — делать что-либо, чтобы помочь инкам — любым инкам! — Но ты же видел, что на самом деле задумали эти ублюдки в Теночтитлане. Что бы еще ни делали теноча, они, черт возьми, наверняка лгут о том, что они на стороне ангелов! И, нет, это не обязательно означает, что тавантинсуйу на стороне ангелов, но, черт возьми...
Он заставил себя сделать глубокий, успокаивающий вдох, а затем признал правду. Какими бы ни были тавантинсуйу на самом деле, он предпочел бы иметь дело с ними, а не с теноча. Беспокойство по поводу этого выбора на самом деле не пугало его. Как и мысль о том, что Эсперанса или очки могут манипулировать им. Больше нет. Нет, это осталось для чего-то другого. Это осталось для Кейт.
Теноча заверили его, что она полностью поправится, что ее лечение уже идет полным ходом, но все доказательства, которые у него были, — это их слова. Что, если они лгут? Хуже того, если они решат, что он их предал, что они сделают с Кейт? Он был готов рискнуть собой, даже после того, что увидел в Теночтитлане. Мужчина не пойдет на спецоперацию, если не будет к этому готов. Но Кейт? Имел ли он право рисковать восстановленной жизнью, которая могла быть у нее? И хотел ли он рисковать своим выживанием во вселенной, где она потеряла этот шанс из-за его действий?
Если уж на то пошло, как насчет остальных членов его команды? Если теноча решат, что он отвернулся от них, решат ли они, что остальные, должно быть, поступили так же? И если они решат так, что произойдет с остальными "заложниками удачи"?
Итак...
— Извините, я опаздываю, — произнес чей-то голос, и Эсперанса возник перед ним из воздуха. — Наша скрытность намного лучше, чем у них, но по какой-то причине, похоже, в данный момент поблизости совершается довольно много облетов тавантинсуйу и теноча.
Он криво улыбнулся, и Кармайкл расхохотался.
— Интересно, с чего бы это? — сухо спросил майор, и настала очередь Эсперансы усмехнуться. Затем он посерьезнел.
— Некоторые из моих начальников начинают беспокоиться о том, сколько мячей одновременно я держу в воздухе, — заметил он.
— У меня сложилось впечатление, что жонглер — это я, — ответил Кармайкл, и Эсперанса пожал плечами.
— Так и есть. Но именно я продаю весь этот бизнес своим собственным руководителям, а они не посвящены во все детали.
— Это так? — в голосе Кармайкла послышалась тревога, и Эсперанса успокаивающе махнул рукой.
— Давайте просто скажем, что есть несколько... нарушений в том, как я выполняю работу. В целом, я достаточно успешен, мне задают не слишком много вопросов, но это не значит, что иногда не возникает неловких моментов.
— Ах вы нахальный ублюдок. — Кармайкл удивленно покачал головой. — Вы ведь даже своему начальству не сказали о защитных очках, не так ли?
— Ну, нет, если вы собираетесь придираться, — сказал Эсперанса. — У меня, конечно, есть свои слабые места, так что я уверен, что некоторые мои версии полностью отчитались перед их — нашими? — высшими начальниками. И технически, знаете ли, мои непосредственные начальники на самом деле не являются моими высшими начальниками, знают они об этом или нет. "Директора-мошенники", помните?
Он улыбнулся во весь рот.
— С другой стороны, они действительно так думают и, вероятно, были бы немного... раздражены, если бы узнали, насколько, гм, расточительно я обращался с этим конкретным предметом оборудования. После должного рассмотрения этого вопроса я бы предпочел, чтобы они ничего не узнали.
Его улыбка стала еще шире, и Кармайкл покачал головой.
— Но если они не знают об этом, — он помахал защитными очками перед носом Эсперансы, — как, по их мнению, вы продолжаете добиваться таких результатов, которых, по-видимому, добиваетесь?
— В основном, я заработал репутацию человека, выявляющего агентов теноча, которых можно обратить. Не говорю о коррумпированных людях, которых я, в свою очередь, могу подкупить, хотя таких было несколько. Нет, все, что я делаю, — это наблюдаю за рекрутерами теноча в чужих для них временных линиях и изучаю людей, которых они набирают. Некоторые из этих новобранцев настолько подлы, насколько вы можете себе представить, но другие — нет, поэтому я ищу людей, которым они лгут, и говорю им правду. И, если уж на то пошло, майор Кармайкл, именно это я проделал с вами.
Эсперанса мгновение смотрел Кармайклу прямо в глаза, затем пожал плечами.
— Вы далеко не первый агент теноча, которого я завербовал, — тихо сказал он. — И не всех их я завербовал, передав очки. Каждый раз, когда делаю это, я рискую создать монстра, по меньшей мере, такого же ужасного, как все, что могло быть создано теноча, и очень внимательно изучаю характеры людей, которых я готов с риском наделить такой силой. Но даже мужчины и женщины, не обладающие таким преимуществом, могут понять, что нужно делать, когда видят это, и я таким образом вывернул наизнанку десятки операций теноча. Что возвращает нас к вам, не так ли?
— Да, это так. — Кармайкл пристально посмотрел на него в ответ, подбрасывая очки в воздух и ловя их. — Вы обо всем договорились?
— Договорился... Хотя, конечно, вам придется поверить мне на слово. — Эсперанса фыркнул. — Это не первый раз, когда мне приходится организовывать временные операции по задержанию, чтобы вытащить кого-то вроде вашей Кейт или других. По крайней мере, за эти годы мои начальники привыкли к этому. Поверьте мне, она будет ждать — они все будут ждать — вас.
— Хорошо. — Кармайкл глубоко вздохнул.
— В таком случае, — сказал он, — полагаю, нам пора начинать.
— Боюсь, что вы, возможно, правы, майор, — мрачно сказал Френчи. Они с Кармайклом сидели по разные стороны костра и грызли сухари. Вокруг них, за пределами слышимости их тихих голосов, тысячи людей в лагере генерала Бергойна создавали шумный фон, прерываемый случайными криками, приказами или обрывками песен.
— Вы как? — спокойно спросил Кармайкл, думая о том, как пехотинцы в красных мундирах пробираются через густые леса, восстанавливая мост за мостом, расчищая срубленные деревья, преграждавшие им дорогу.
Он также не упомянул о некоторых письмах, которые, как они с Эсперансой видели, доходили до генерала Бергойна. В некоторых из этих писем подробно описывались передвижения других британских войск, в то время как в других сообщалось о жестоких рейдах повстанцев на его линии снабжения. Также были письма, в которых говорилось, что огромное количество лоялистов с нетерпением ждут возможности встать под знамена его авангарда. Большинство из этих писем, за исключением обещаний поддержки со стороны лоялистов, были точными, насколько это возможно. На самом деле, он доставил их с благословения Джефферсона в рамках их плана по полному информированию Бергойна. Была ли вина Кармайкла в том, что то, как они были сформулированы, подтолкнуло генерала к выводам в несколько ином направлении, чем ожидал Джефферсон?
— Ну, я же не один из его генералов, — фыркнул Френчи. — С другой стороны, у меня отличная репутация разведчика, благодаря птичкам-разведчикам. — Он пожал плечами. — Некоторые из этих генералов разговаривают со мной, и вопросы, которые они задают, многое говорят мне о том, что они думают. Мне просто трудно поверить, что какой-нибудь работающий мозг мог подумать о чем-то подобном!
В его голосе прозвучало отвращение, и Кармайкл усмехнулся.
— На самом деле, — сказал он, — в этом есть, по крайней мере, какая-то логика, и я думаю, — он ничего не сказал о защитных очках, письмах или о том, почему он так подумал, — Бергойн, вероятно, уже на полпути к принятию решения.
— Вы шутите!
— Нет, сами подумайте, — ответил Кармайкл. — Теперь он знает, что Хоу решил отплыть в Филадельфию. Это означает, что все его ударные силы болтаются где-то в море — в сотнях миль от любого полезного, с точки зрения Бергойна, места — в тот самый момент, когда они должны были бы двинуться на север, если хотели принести ему хоть какую-то пользу. Так что, если не считать оставшегося гарнизона Клинтона в Нью-Йорке, он предоставлен самому себе и знает это.
