— Внимание... — сказал тихий голос, и все мгновенно замолкли. Даже не дышали. — Прежде чем войдут главные, я хочу предупредить вас... Еще никогда до этого вы не видели этих пятерых, которые контролировали вас и которым вы подчинялись через посредников... Только некоторые доверенные слышали о них и совсем немногие авторитеты знали их имена, чтобы не навести на них легавых... Лишь страшная опасность, нависшая над всем нашим криминальным сообществом, над нашими заработками и самим нашим существованием, заставило их выступить с открытым забралом. Кто дернется, тот умрет. Они так бы и не появились перед вами, ибо на каждом из них висит тяжелая ответственность за громадные территории и согласованную работу тысяч рядовых нашей родной зоны, если б не чудовищное невозможное убийство Queen сорока главных людей во главе с Корвиным, вызвавшее смуту...
Зал негодующе зашумел.
Говорящий остановил справедливое негодование одним шевелением руки.
— Ужас не в том, что девчонка захватила коды...
Все ахнули.
— ...И не в том, что девочка в одиночку дерзко захватила собранный силой со всей России от каждой группировки общак размером полтора квадрата...
Толпой пронесся протяжный вздох.
— ...а в том, что она жестоко и подло подставила нас, надеясь уработать нас всех чужими руками и расчистить себе путь к наследству. Как вы знаете, в ресторане Бармена должна была состояться встреча с объектом, чтобы попытаться отговорить его с помощью собранной круглой суммы в полтора квадрата для него лично от уже разработанного им плана ликвидации всего криминального общества России и ужесточения положения, который мог быть проведенным под шумок в случае очередных террактов...
Все застонали, вспомнив, что утро началось с террактов.
— О Боже, неужели она была в курсе его планов и специально сорвала все, пойдя на провокацию!?!
— Тихо!
— Стерва!
— Сука!
— Гадина!!! — ревели разъяренные голоса.
— Успокойтесь, все это на самом деле было еще цветочками, — тихо сказал удивительно мягкий человек, прямо ласковый, выходя из боковой комнаты. Он был просто страшен.
Все мгновенно замолкли, будто сидели на параше, и тут всю жизнь была мертвая тишина. Даже не дышали. А только тихо смотрели, как из дверей вслед за первым, вышли еще четыре человека. Они вели себя так, будто от движения мизинца этих людей зависела их судьба. Их просто до ужаса боялись.
— Вы не знаете, что мы и не рассчитывали, что сможем его подкупить — это была лишь попытка решить мирным путем вопрос, раз уж он встал на путь войны... В случае более чем вероятного отказа мы собирались просто незаметно подменить его там же абсолютно неотличимым полностью подготовленным актером, — улыбаясь сказал этот подонок, и все молча его слушали, пока дополнительная охрана растекалась уже вдоль боковых стен, оттесняя людей еще сбоку внутрь.
— ...знавшим абсолютно все, что было нужно... Его прикрыли бы наши люди наверху в первое время... Но вы знаете, что по чьей-то недоработке Клиент не превратился в идиота от укола и ему не успели дать второй укол, ибо ответственные за это убежали, погнавшись за девкой, появившейся под окнами... — ласково, так ласково сказал дядя, что все сжались. — Знаете, что ответственным за этот прокол, будет?
Раздался чей-то крик и охранники вытащили отчаянно визжащего от беспросветного ужаса и упирающегося толстяка. Он пытался удариться головой об острые углы, чтобы совершить самоубийство, но ему не давали.
— ...Правильно, не надо портить воображения... — продолжил ласково этот страшный человек, с пронзительными острыми черными глазами. Я почувствовала атмосферу ужаса. — В результате их прокола мы оказались в куда худшем положении, ибо нас будут просто давить танками...
Все замолчали.
— Но, к моей радости, ОН не знает, что генерал укрепрайона, куда он сейчас едет, Кураев, мой человек ... Так что займите места, через пять минут все будет кончено...
Все взвыли от восторга.
Толпа пришла в движение, разбиваясь на группы. Время для меня словно остановилось. Я словно повисла в воздухе во время шага.
Люди шли в стороны, и я видела их, точно в замедленном кино, когда открывали или закрывали людей передо мной.
И лишь на ничтожный момент образовался просвет между идущими людьми, в который я увидела всех идущих пятерых напротив у стенки сразу...
Не знаю как, но я предвидела этот момент. Одной очередью по головам сняв всех пятерых главных в крошечный промежуток времени; выстрелив по головам в "окно", именно по головам, ибо они были в бронежилетах.
Так и не понявшие, откуда коротко простучал узи, охранники, ибо меня тут же скрыла движущаяся по инерции толпа, обнажившая пятерых лишь на ничтожное непредсказуемое своей случайностью мгновение, открыли огонь по толпе напротив. Стреляли все стоявшие у стен охранники по людям в середине, ибо оттуда выстрелили. То есть они стреляли в зал.
Вряд ли кто поверил, что это могло бы быть возможным. Это ничтожное мгновение, окно, словно сложилось тогда для меня в голове, когда я вскинула спрятанный узи и повела рукой. Точно и не я вела рукой. Зато никто предположить не смог, что это выстрелили с противоположного конца зала, ибо это было невозможно. БЫЛО б невозможно, если б толпа не пришла тогда в движение...
Ничего не понявшие обезумевшие люди открыли огонь в ответ по охранникам, ибо тут все были вооружены, а охранники в ярости хладнокровно стреляли туда, откуда раздались выстрелы, то есть по ничего не подозревающим авторитетам перед собой
А меня уже там не было, ибо я уже нырнула обратно за прилавок бармена и выскользнула в маленькую узкую дверцу для подачи еды, которой вошла.
Охранники со всех сторон зала осатанело стреляли в толпу, никого не разбирая. Диско и бойня.
Только потом я поняла, что у охранников, наверное, был приказ стрелять на поражение при всяком подозрительном случае без всякой сентиментальности.
Авторитеты, истерически воя, стали стрелять в ответ. Ибо прекрасно понимали, что их вполне могли просто зачистить таким образом, успокоив предварительно обманом, чтоб скрыть все следы.
Внутри начался ад.
Проскочив коридор, я, прежде чем незаметно нырнуть в дверь в первый зал к моим, мельком издалека заметила, как по коридору во второй зал через его главный вход врываются солдаты с тяжелыми пулеметами и огнеметами в руках. Очевидно, кто-то в истерике начал стрелять по ним. И они ударили в ответ, круша все, что попало...
Я только потом поняла, что у солдат тоже был приказ стрелять не думая...
В страхе, испуганная и никем из солдат не замеченная, я повисла на шее у белобрысого в первом зале...
— Стреляют... — дрожа и прячась у него на груди, напугано выдавила я, не разжимая рук.
Он утешал меня, заслонив собой с угрожающим видом, готовый защищать беззащитного напуганного ребенка от всех напастей жизни.
Я вздрагивала всем телом в такт выстрелам и не могла успокоить дрожь, иногда бившую меня после чудовищной опасности, пока тяжелые пули крошили стену в углу с той стороны в щепки.
В зал ворвалась охрана с пулеметами и солдаты, но, увидев испуганных дрожащих богатых людей, не стала стрелять.
— Никто не выходил!?! — рявкнул один из выглядевших безумно растрепанных бойцов.
— Н-н-и-к-т-о... — выдавила я сквозь стучащие зубы, ибо он остановился рядом. И снова отчаянно сжалась в комочек прямо на руках от треска тяжелых пулеметов, крошивших стену в углу в решето и отрывавших громадные куски. Несмотря на стоящую рядом охрану я постаралась спрятаться прямо на груди у белобрысого, пряча голову как курица и поджимая ноги.
— Ох уж эти женщины! — презрительно бросил один из охранников, но все равно грубо обыскал меня, хотя белобрысый готов был его убить. Но напрасно он готов был что-то найти, кроме моих прелестей — пистолет с глушителем и узи был брошен в кадку с пальмой чуть дальше еще до входа в зал входом.
Я зашипела, когда грубые руки коснулись меня.
— Это во втором зале! — раздался крик командира охраны, прибежавшего позже других. — Чем девок лапать, лучше бы подавили огневые точки в зале!
И вся охрана, ворвавшаяся с улицы, человек сорок, кинулась во второй зал, где еще стреляли.
— А то они не знали, что бой в том зале, — ехидно проговорила Оля. — Они, небось, пытались намеренно остаться здесь и не идти под пули...
Я не стала ее слушать, а, выхватив из кармана у белобрысого его телефончик, по которому он говорил со своим генералом, кинулась к дверям. В оставленную раскрытой охранниками дверь было видно, что в коридоре и на улице никого из охраны не осталось.
Ждать я не стала, и, нажав на кнопку повтора последнего звонка у странного плоского телефона белобрысого, такого как у Юли и Сани, со специальным зажигающимся знаком на обратной стороне, вылетела в коридор еще и с футляром для драгоценностей, подхваченным со стола. Захватив другой рукой пистолет с глушителем и обоймы к нему из горшка пальмы на входе, где они мирно лежали, и поместив их не в футляр, а под футляр в руку с невидимой для охранника стороны. Так, что я держала в руке и пистолет, а сверху футляр.
Я проскочила за спинами охранников, и никто не оглянулся. Мне просто повезло.
Оставшийся охранник на выходе был справа, футляр в левой руке под мышкой.
Я даже раскрыла футляр другой рукой, показывая, что ничего нет, но он глянул только мельком, отрешенно поддев пальцем нижнее отделение, совершенно не видя открыто расположенного пистолета с другой стороны футляра. Да только с той стороны сейчас никого вообще не было.
— Опасно сейчас ездить... Да и оставаться опасно здесь... Подать вам машину? — вздохнул он.
— Синяя малышка... — кивнула я. — Пусть подгонит мой шофер, кинув мои сумки из "линкольна"!
Пока он звонил, я выбежала на крыльцо и прыгнула почти прямо в новенькую Олину малолитражку, мгновенно подогнанную под крыльцо... В чем-чем, а в четкости генералу не откажешь... Очевидно, генерал в машине был как на иголках, и сработал почти сразу.
Из-за низкого забора появились две головы охранников какого-то авторитета. Два моих выстрела прямо из-под футляра, не подымая рук, скрылись в гуле мотора подогнанной машины. Генерал побелел. Две разнесенных головы скрылись за низким заборчиком, будто их не было.
Естественно, оставлять после этого здесь генерала было бы ошибкой.
Я тронула машину.
— А как же остальные? — недоуменно, и словно задохнувшись от какого-то ужасного понимания, спросил генерал. Он только сейчас, наверное, сообразил, что могло значить, что я вышла одна.
— Охотятся то за мной, не правда ли? — грустно спросила я, вспоминая их лица во время моего выхода "в эфир". Уж очень мне не понравилось выражение их лиц тогда. Екатеринбург все-таки с перестройкой опять переименовали в Екатеринбург, и это очень меня насторожило. — У Олега Ивановича и Сани есть запасные ключи от "линкольна", а чем дальше я буду от них, тем лучше... Тогда в них не попадут, да и до меня дострелить им будет трудно, правда, генерал?
Мне было печально.
— С кем вы говорите? — яростно спросила трубка.
— А, это вы, который хотел поставить мне памятник... — меланхолично сказала я, узнав голос начальника белобрысого, который прислал вертолеты, вспомнив, что я его вызвала. — Уже поставили? Я желаю в центре Москвы!
Он там заругался.
— Чего ты хочешь!?
— Да ничего, я, наверное, напрасно позвонила... — устало извинилась я. — Поздно уже, не надо было звонить... Просто я пять минут назад узнала, что через пять минут с пассажиром моего штурмовика будет покончено... Потому что этот... как его... начальник "крепрайона", — с трудом произнесла по слогам я неизвестное слово, — куда едет мой пассажир, Кураев, предатель и работает на авторитетов... Я извиняюсь, что позвонила, у меня просто не было возможности до этого выйти и позвонить, а теперь поздно... Пять минут истекает через секунд тридцать, так что уже все равно... Наверное, мне не надо было звонить и тревожить вас и отвлекать занятого человека... — я смущенно искренне и испуганно извинялась, заискивающе и устало, понимая, что не надо было мне по глупостям звонить, раз уже все равно... Я очень смущалась всегда, когда тревожила занятых людей, и всегда для меня была проблема обратиться к какому-то своему начальнику с просьбой...
Генерал отчаянно заругался, что-то там набирал, командовал, матерился: — Остановить!!!
Я помолчала.
— Это же военная тайна, куда он поехал, этого никто не знал!
— Жаль... — искренне сказала я.
Он что-то там заорал и запрыгал.
— Спасибо за вертолеты, — сказала я, чтобы быть окончательно вежливой. — Целая километровая река из напалма вокруг нас — незабываемое зрелище... Привет от ребят...
Я с силой брезгливо зашвырнула работающий телефон на правую половину крыши ресторана. Мы как раз были там, где, по моему мнению, был зал номер два. Он был с другой стороны громадного ресторана.
— Это не я!!! — отчаянно кричал там телефон и его крик был еще слышен...
Я только равнодушно нажала на газ, лавирируя по тротуарам, раз дорогу забила пробка. Машина с такой легкостью шла по ним, проходя по извивам и загромождениям, как маленький лазутчик, что никто не обращал на нас внимания. Тем более, что машины двигались к нам навстречу, а не от нас.
— Не все такие сволочи... — тихо сказал мой шофер-генерал рядом, и подавленно замолчал.
Мы как раз подъехали к посту на выезде из района, причем дорога шла сверху немного вниз. И дорога и тротуар была перегорожена блоками. Я не знала, тормозить или нет, и что делать — в магазине пистолета всего восемь патронов.
Но тут над нами что-то ужасающе просвистело в том направлении, из которого мы только что приехали и куда стремились машины.
Я против воли оглянулась.
Там, откуда мы только что приехали, вспыхнул ослепительный свет, а потом машину бросило вперед взрывной волной даже на таком расстоянии. Нас просто перекинуло взрывной волной через ряд блоков, и я даже не стала тормозить.
— Крылатая ракета с обыкновенной боеголовкой... Область поражения — пятьсот квадратных метров... — как автомат заученно сказал генерал.
— Современная сказка... — вздохнув, сказала я, поворачивая на тротуаре и даже включив левый поворот. — Бросила она за левое плечо мобильный телефон, и образовалась на пути врагов яма, глубиной пятьсот метров...
Глава 44.
— Пятьсот в глубину никак не получится! — тут же поправил генерал. — Это не водородная бомба. В глубину от силы метров десять...
Очевидно, он был из породы тех, кто терпеть не может неточность.
Я тоже таких не могу терпеть.
— Для могилы достаточно и двух метров в глубину... — насвистывая, сказала я.
Тот промолчал.
Потом посмотрел назад. Потом угрюмо вперед. И снова молчал.
Я не оглядывалась.
— И ребят не жалко? — спросил, наконец, генерал, все оглядываясь на клубы дыма далеко вдали.
Я глянула ему в лицо и поняла, что он хотел спросить. Я сообразила, что он не был в ресторане и не может понять, что произошло.
