Гретта не считала сколько идущих одну за одной волн оргазма она вынесла прежде чем очередной вал подстегнутый горячим вулканом внизу живота перерос в смерч такой силы и продолжительности, что сознание стало меркнуть и Гретта уже не услышала, а ощутила всем телом, как ее собственный бешеный вой раздирает пересохшее горло сплетаясь с хриплым могучим рыком получившего своё Зверя.
Я вынырнул из безвременья куда меня зашвырнула волна экстаза. Зверь растворился незаметно, по-английски. Мозги работали четко и Человек ясно ощутил насколько произошедшее с ним ново и необычно. Само состояние в котором я пребывал было настолько необычным, что требовало серьезного осмысления. Такого еще не было, от новых способностей и возможностей начинало просто сносить голову. Спонтанные вспышки звериной сущности при первых обращениях, звериная вакханалия во время боя с волками, когда Человек не вмешивался, а словно наблюдал готовый в любой момент перехватить управление, даже частичная трансформация, когда контроль и управление хоть и с ощутимым трудом удалось удержать… Когда приходилось балансировать на грани, давая Зверю опасно много свободы, оставляя ему в полную власть подсознание.
Все что было до того, было совершенно не так. Сегодня Зверь, почуяв достойную самку, жаждущую его принять, всплыл сам. Не захватывая и вытесняя, а сливаясь с возбужденным, расторможенным Человеком. Впервые столь разные сущности одного сознания не выстроились в некую иерархическую структуру. Внешней трансформации не было, но они органически сплелись чудесно дополнив друг друга.
"Как-то нигде не встречал среди прочитанного ничего похожего на бедлам творящейся в моей башке. А ранешняя-то мысля о том откуда у Зверя лапы растут нравится всё больше. Только у такого раздолбая как я могло получится этакое безобразие. Не животина, а сексуальный террарюга, право слово."
Секс хорошо проявляет и животных, и разумных. Бездумная неистовая схватка с женщиной макнула в эйфорию и захватила настолько, что ни разодранная в кровь и клочья кожа, ни следы зубов на прокушенных до мяса плечах и руках ничуть не волновали. Кости целы, всё остальное нарастёт, да и девоч… женщина моя горячая, кошка драная, хоть и порвала меня по меркам обычного самца сапиенса весьма серьезно, шейку нежную и личико моё светлое сберегла. Эта сук… самка собак… человека не затронула ничего серьезного, хотя и не стеснялась поточить зубки с коготками. Не пожелала, панымаш, ограничиться косметическими эффектами.
Впрочем, и сам хорош, оторвался… Тяжкие телесные минимум, а то, что подруга по м-м-м… активному безум… отдыху не понесла ни фатального, ни сколь-нибудь серьезного ущерба заслуга Зверя. Синяки от безжалостных захватов и столь же безжалостных засосов мелочь. Судя по тому, как они уже отдают в желтизну, кровь Истинного, моя кровь, хорошенько подстегнула девке регенерацию. А Лизин эликсир обезболил, а вскоре и вовсе заполирует остатки которые пока не слишком гладки. В том числе и четыре глубокие параллельные борозды вдоль соблазнительной спинки. Ах как она выгнулась когда, ломая последнее сопротивление, прихватив за волосы и прижав к полу эту беснующуюся самку, я неожиданно для себя совершенно бездумно полоснул растопыренными пальцами по напряжённой до звона спине. Ладно хоть Зверь оказался на стрёме и смертельно острые ятаганы, лишь показали самые кончики, а пальцы, способные одним движением раздробить кости и вырвать легкие, лишь разорвали кожу слегка зацепив мясо. Грета взвыла, вскинулась… и замерла, стоило коснуться языком окровавленной спины. И потом подавалась на малейшее его движение.
Я лежал и просто млел от удовольствия, доступного немногим. Мне хватило сил и терпения раз за разом возносить свою женщину на самый пик, пока на самом пределе сил вместе не ушли в последнее безумие вдвоём. Сейчас я нежно обнимал ее, выходящую из марева наслаждения. Смотрел как проясняются глаза и появляется неуверенная, чуть виноватая, но полная блаженства улыбка. Как наполняется взгляд благодарностью за все случившееся, за нежную улыбку, за легкие, едва ощутимые ласки. Странно, наши основательно истерзанные тел совершенно не чувствовали боли, но мгновенно откликались на малейшую ласку.
Я осторожно поднялся нежно удерживая Гретту на руках словно невесомую, готовую взлететь пушинку и в несколько шагов оказался под душем. Печь прогорела, но вода остыть не успела и ласковый теплый ливень накрыл обоих. За легкой шторкой в раздевалке, она же комната отдыха, хозяина хутора всегда ждала застеленная кровать. После душа Гретта оказалась на ней, так и не коснувшись больше ногами пола. Я чувствовал ка ее испуг перерос в кратковременную панику, как ее сменило боязливое ожидание, но разбираться ни сил, ни желания не было, сейчас я просто хотел спать со своей женщиной. Так и случилось. Нежность, усталость от любви и теплая вода не подвели, уже через пять минут Гретта сладко посапывала у меня на руке уютно прижимаясь ко мне. А я пока не спал, просто лежал на боку, любовался своей женщиной. Вспоминал…
…Случилась травяная история после драки на вырубке.
К утру я хоть и оклемался едва-едва, но точно уловил, что у привычного травяного настоя очень похожий, но всё же иной вкус. Испуганная Лиза куда-то сбегала и притащила маленький пучок невзрачной высушенной травы. Из нервной скороговорки едва понял, что настой лечебный, с эликсиром и для ран очень-очень хороший, что трава очень-очень хорошая, вот только ее осталось очень-очень мало, а в эликсире она главная, остальные травы есть везде-везде, их достать очень-очень легко…
—Ам!—зубы клацнули и опешившая Лиза мгновенно заткнулась,—принеси ка все травы по-отдельности.
Травница без лицензии шустро подхватилась и поспешила в свои закрома. Лекарка на Аренге куда серьёзнее главврача престижной земной клиники и Лиза очень боялась моего недоверия, но за два месяца я убедился, что всерьёз соврать она по натуре своей не способна. Что до настоя, то запах опасений не вызвал, а после первого же глотка организм оборотня учуял живую силу эликсира. В лесу я такую траву конечно же не искал, но, как оказалось, мимо пробегал, вот и вспомнил где мазнуло таким запахом по носу во время предпоследней охоты. Хитрая травка, очень хитрая… Далекая подружка земной конопли. Сморщился тогда ещё брезгливо. Мдя-с, утерла нос деревенская тетка зазнайке оборотню.
После эпопеи с бунтом пошептался с Риной, потом пообщался с Рьянгой и через день мама Зита круглыми от удивления глазами смотрела, как мама Лиза, неохотно оставив свою пегую любимицу, подходит на зов пастушков и сначала тупо и неверяще смотрит на копну травы, что они притащили, потом жадно втянув воздух, ныряет вперед и словно безумная трясущимися руками раскладывает и перебирает то и дело поднося к носу небрежно перевязанные пуки, пучки и пучочки. Ладно хоть перевязанные, не угляди Сырная Королева издали эти завязки еще при подходе, свежей травкой давно бы хрустели ее ненаглядные коровушки, а с пастухами-лодырями разбирался бы Шейн на конюшне. За целый день вместо приличного стожка несчастная охапка. Еще и в земле вымазались бездельники.
Но трава, трава и есть, чтобы изготовить эликсиры требовалось время, умение и море терпения. Им Богиня щедро одарила женщин, почти не оставив оного мужчинам. Лиза не просто готовила настои, мази, эликсиры и снадобья. Она творила, она священнодействовала. Вскоре все полки маленькой выгородки в прачечной выделенной для зельеварения оказались заставлены маленькими, плотно закрытыми горшочками, а в самом темном углу за глухими деревянными дверцами крепкого низкого шкафа спрятались узкие высокие кувшины с самыми сложными и ценными эликсирами
"Мда, повеселились. Узнай кто на Земле, махом в секссадисты зачислят, а там или остракизм, или девки, не попусти Господи вместе с мужиками, в очередь встанут, а то и обе эти радости хором навалятся. На таком-то фоне Оля-Лена мелочь, почти допустимая шалость.
Хотя… "ещё польска не сгинела"(c)! Я, по возможностям, давно не Homo, хотя и сапиенс. И у Гретты, походу, уже не регенерация, там, гадом буду, омоложение прет во весь рост. То-то, гормоны взбесились как у прыщавой малолетки. Лизкины эликсиры в самую дырдочку легли. Пожалуй сейчас, пока её тушка не переработает и не усвоит всё что на халяву нахапала, баба ко мне ближе, чем к обычным homo. Ещё б впихнуть случившееся хоть каким-то боком в местные реалии. Рабыня! Пусть и боевая, во все тяжкие насилует хозяина! Ещё и на кусочки его рвёт! И кто кого поимел, а?!
Секс, как полноценное слияние двух здоровых людей, будит в них животные корни. Виновата ли дарвиновская обезьяна или она так, мимо просквозила, но человек выдрался из сомкнутых звериных рядов. Он научился мыслить, и даже, иной раз, исхитряется превратить восхитительную схватку ради удовольствия и продолжения рода в тупое оплодотворение, но никакие соображения морали и воспитания не способны ни отменить, ни заменить выпестованные и отлаженные природой механизмы. Не зря мы почти инстинктивно, чтобы там не писал Хайлайн на пару с Буджолт,[68]враждебно воспринимаем саму идею человека из пробирки. Воспитание и здравый смысл требуют во имя морали признать их равными, не превращать в изгоев. Да здравствует Высокая Мораль! В конце концов, именно она отличает нас от дикарей, но сама идея in vitro, как полная альтернатива природных механизмов для живых неприемлема.
Природа, Мать наша, и шутить с ней чревато… Толстый головастик залезший на верх социальной пирамиды, трахающий послушных продажных баб, имеющий потомство от такой же, но уже светской шлюхи и пыхтящий на тренажерах, не более чем извращение. В слабом теле может быть и здоровый мозг, а косая сажень в плечах, иной раз, позволяет прожить всю жизнь радостным дебилом. Системе необходимы люфты. Излишняя жесткость снижает надёжность, неизбежно приводит к преждевременному износу и деградации, но разболтанность ещё опаснее. Общество, как одну из основных составляющих биосферы, начинает корежить…"
30.04.3003 года от Явления Богини.Хутор Овечий.День
Ариса покрутилась пытаясь устроиться поудобнее. Лежать на дощатом полу амбара было жестковато. Сена или соломы не нашлось, а старые вытертые овечьи шкуры хоть и уложенные в два слоя усталое тело от жёстких досок спасали не очень. В конце концов девушка улеглась на спину и уставилась в потолок. Несмотря на усталость, сон не шел. Да и наломалась сдирая шкуры так, что всё тело, особенно запястья, ломило после работы. Зато сколько наслаждения получила облившись холодной водой возле колодца. А сейчас боль притупилась и стала едва заметной. Чуть ли не домашней. Этакое напоминание о хорошо выполненной работе. Девушка даже тихонько посмеялась. Сейчас, на овчине да под теплой шкурой, все дневные неурядицы виделись мелкими и не страшными, а вот два часа назад у колодца, когда голые плечи ожег удар плети, ей показалось, что камни мощенного двора прыгнули в лицо.
—Совсем с ума сошел?!
—Рот закрой, шалава!
Вместо ответа звук смачного удара и Ариса почувствовала, что рядом с ней валится еще чья-то тушка.
—Вставая, бедолажка.
Тонкие, но сильные пальцы вцепились в худенькие плечи и уверенно потянули ее вверх. Ничего не понимающая девушка боязливо распрямилась. Осторожно открыла глаза и сразу уткнулась взглядом в высокую стройную шею. Вместо давно ставшего привычным рабского ошейника, увидела тоненькую серебряную цепочку и непроизвольно напряглась. Ноги ослабли, но чужие руки не дали упасть на колени. Ее крепко держала худощавая,но крепкая женщина лет сорока или меньше, единственная из виденных на хуторе, чью шею не охватывал ярко начищенный медный ошейник. Ариса похолодела. От рабов, тем более чужих и незнакомых она ничего хорошего не ждала, но и особо не шугалась. Все в одной бочке, а обычная грызня за кормёжку погуще, да место получше давно не пугала. К побоям уже попривыкла да и огрызаться научилась так, что последние полгода в Речном свои предпочитали её не цеплять. Иное дело свободные. Оболтусы хоть под рукой Дедала ходили, а от Чужака там на реке нестерпимо пахнуло смертью.
Гретта с интересом рассматривала новую рабыню. По хозяйски провела узкой ладонью по небольшой, ещё девчоночьей груди. Несильно прищемила розовый сосок.
—Молодец, нам такие шустрые нужны,—довольная увиденным, повернулась к Лизе и усмехнувшись приказала,—забирай родственницу, под тобой пока будет. Сейчас спать определи, она ж едва стоит. Позже объяснишь как у нас живут, чтоб титьками голыми не трясла где не надо.
—Куда ее,—подошедшая Лиза осторожно выцарапала Алису у товарки и приобняла прикрывая ее наготу.
—Пока в амбаре поживет, грязнуля. Пусть отоспится сейчас, заработала. Потом уж Хозяину покажу. Тогда уж как пожелает сделаем.
Лиза ласково повлекла работягу за собой. Внезапно остановилась и заботливо спросила:
—Лопать хочешь?
Ариса только отрицательно помотала головой, сейчас, когда опасность прошла не задев, сон и усталость неподъемным мешком навалился на плечи и она уже с трудом понимала куда ее ведут.
В огромном пустом амбаре из-за прикрытых ворот царили полумрак и прохлада, приятно пахло травами, даже усталость и сон слегка отпустили. Рабыня несмело огляделась. Чистенько, даже запаха грязи и пота не слышно, но увы, нет ни сена ни соломы, только высоко под потолком видно множество травяных пучков, да в дальнем, самом темном углу куча овчин и каких-то тряпок. На голом полу спать очень не хотелось, но парней, девок и женщин с рабскими ошейниками на хуторе много и у более мягких и удобных постелей уже имеются хозяйки, та же Лиза, например… Сзади раздался негромкий смешок и Арису легко подтолкнули в вожделенный угол.
—Выбирай овчину помягче и устраивайся получше, малышка. Ложись и ничего не бойся. Отоспись, все остальное потом…
Она еще копалась в овчинах сооружая постель, когда за спиной негромко заскрипели и закрылись амбарные ворота. Ариса устроила себе очень уютное гнездышко—овчины в два слоя накрыла большим куском плотного чистого полотна, улеглась, спряталась под мягкое овечье одеяло… Наконец-то вожделенно закрыла глаза.
Вот только сон запропал. То ли нервы фокус выкинули, то ли еще что…
Мысли скакали бешеными блохами. Странный хутор. Внезапно до Арисы дошло, что она так и не увидела никого из мужиков, хозяев хутора. Даже Григ за эти дни так и не появился. И страшный Чужак, ее господин, запропал. А хутор жил. Рабы, она видела только подростков не старше четырнадцати, работали так, словно за плечами стоял надсмотрщик с огромной плетью. Ошейники на детях Грига Арису не удивили, Дедал с полгода назад в разговоре с заезжим купцом посмеялся, мол сосед с Овечьего решил весь хуторской молодняк на особых овчарок поменять. Она не раз встречала соседей на ярмарках и узнала всех. Из старших, кроме Лизы, мелькнула лишь Зита, да и то бегом, издали. И ещё та, напугавшая её незнакомка без ошейника со странно-знакомым лицом.
