Патрик переключил частоту с болезненной улыбкой. Пускай Брэд сам разбирается, подумал он. Он просто надеялся, что сын не слишком давил на тему "мой отец погиб", ухаживая за красивой женщиной из польского спецназа. Но сейчас перед ним стояли гораздо более насущные проблемы.
Например, этот Т-72. У его командира была чертовски быстрая реакция, а КПУ не был способен выдержать 125-мм бронебойный снаряд. Судя по рваным данным, поступающим на машину, "Колотун" уже и так был по уши занят.
Медленно, а потом все быстрее и быстрее по мере снятия компьютерных блокировок и сообщений об отказах, он поднялся на ноги. Один выстрел из рельсотрона должен был сделать вражеский танк. Он начал отсоединять орудие. "Электромагнитное вооружение неисправно", сообщала система.
— Черт, — прорычал Патрик. Придется действовать гораздо жестче, менее эстетично и более опасно. Он выбрал 40-мм гранатомет. "Одна термобарическая граната", сообщила система.
Он двинулся вперед, пошатываясь побежав к далекому Т-72 на неверных ногах. Приводы выразили бурный протест. Целые разделы систем заминали желтыми индикаторами, указывая на серию каскадных отказов. По мере того, как компьютер перераспределял все больше и больше энергии на движение, информация с различных датчиков начала исчезать.
КПУ преодолел две трети расстояния между нами, когда российский командир танка заметил его. Мгновенно среагировав, человек крикнул приказ в гарнитуру и взялся за установленный рядом 12,7-мм пулемет. Башня Т-72 с воем начала отчаянно разворачиваться, пытаясь навести на него орудие.
Слишком поздно, мрачно подумал Патрик. Он запрыгнул на танк, сломал шею командиру одним быстрым ударом и вышвырнул труп из башни. В темном отделении ниже он увидел, как лицо наводчика дернулось в его сторону. Он открыл рот, собираясь закричать в панике.
Он без колебаний выстрелил гранатой прямо в открытый люк и отскочил обратно.
БАХ! БХХУМММ!
Раздался двойной взрыв термобаричесмкой гранаты. Из башни танка вырвался столб огня, ослепительной яркий даже при свете дня. Объятый пламенем, Т-72 развернулся в сторону и с грохотом остановился.
Патрик спрыгнул с горящего танка, немного пошатываясь, так как гидравлические приводы ног работали с перебоями. Он убрал гранатомет в боеукладку и взял последнее работающее орудие — 25-мм автоматическую пушку. Нужно возвращаться к охоте, подумал он.
— Первый, выйти из боя! — Услышал он голос Макомбера. — Повторяю, выйти из боя и двигаться к точке сбора!
Патрик упрямо покачал головой.
— Слишком рано, Колотун! Нам все еще оказывают сопротивление.
— Нахрен! — Сказал Макомбер. — Я знаю, твой датчики сдохли, но посмотри вокруг! Мы поджарили девяносто процентов машин снабжения и бензовозов. Так что российская армия дальше по дороге никуда не денется. Но сейчас оставшиеся русские могут начать оказывать сопротивление. И сходиться лоб в лоб с предупрежденной о нас вражеской бронетехникой, при том, что мы все еще можем уйти, в чертов план никак не входит!
— Майор...
— Еще я получаю данные с твоего робота, генерал, — тяжело сказал Макомбер. — Судя по тому, что я виду, у тебя максимум несколько часов прежде, чем эта чертова железяка полностью сдохнет. Это означает, что нам нужно брать ноги в руки и нестись в Повидз, чтобы сдать тебя в ремонт прежде, чем это случиться. — Макомбер сделал паузу. — Если, конечно, ты не готов просто лечь и сдохнуть. Прямо здесь и сейчас. Потому что это именно то, на что ты напрашиваешься.
Патрик рассмеялся.
— Я тебя понял, Колотун. — Он развернулся и захромал прочь от горящей российской колонны. — КПУ-один, двигаюсь к точке сбора. Как приказано.
* * *
Кремль, Москва
Этим вечером
Сергей Тарзаров вытянулся в одном из мягких кресел, стоявших вдоль стены в приемной Грызлова. Он был не один. С ним рядом сидели министр обороны Соколов, начальник генерального штаба генерал Христенко и генерал-полковник Максимов, командующий военно-воздушными силами. Все четыре имели напряженное, нервное выражение, словно нашкодившие школьники, вызванные на разнос к злому директору.
От того, что они оказались вынуждены ждать, было вдвойне тягостнее.
— Президент занят другим вопросом, — сказал им секретарь извиняющимся тоном. — Он примет вас в самое ближайшее время.
Тарзаров нахмурился, отметив отсутствие министра иностранных дел на этом экстренном совещании. Неужели Геннадий был достаточно глуп и достаточно безрассуден, чтобы тратить время на трах с Дарьей Титеневой, когда остальные советники по нацбезопасности сидели, как на иголках за дверью? В тот момент, когда военная стратегия России, похоже, рушилась на глазах? Едва ли это было таким уж невероятным, но опять же, многие из действий этого человека часто происходили их инстинктов и импульсов, чем из трезвого расчета.
На столе Уланов зазвонил телефон. Секретарь тут же подхватил его.
— Да, господин президент? — Он молча выслушал и резко кивнул. — Немедленно, господин президент!
Уланов вскочил из-за стола и спешно влетел в кабинет Грызлова.
— ... очень хорошо. Мы достигли понимания, — услышал Тарзаров голос президента из-за двери. — Не заставляйте меня пожалеть об оказанном вам доверии. Убедитесь, что ваша хозяйка также это понимает.
Еще один голос повторил его слова, но уже на другом языке. На английском, внезапно подумал Тарзаров. Он присмотрелся к двоим мужчинам, вышедшим из кабинета Грызлова. В одном Тарзаров узнал переводчика из МИД. Второй, высокий, худой, усталого вида, был ему незнаком. Однако в нем было что-то знакомое — словно он раньше видел его, возможно, по телевизору или на заднем плане на какой-либо международной конференции. Кто-то из чьего-то окружения? Одежда выдавала в нем американца, но не кого-то из продвинутых международных предпринимателей, которых Грызлову случалось приглашать на совещания в старые времена работы в нефтяной индустрии. Что, черт подери, он задумал?
— Господа, — прервал его мысли Уланов. — Президент готов принять вас.
Войдя в кабинет, четверо неулыбчивых пожилых мужчин не попросили сесть. Вместо этого, они встали перед столом, словно школьники — или заключенные перед расстрельным взводом, подумал Тарзаров с внезапно накатившей дрожью.
— Война вошла в новую фазу, — холодно сказал президент. — Полный провал попытки пополнить запасы 20-й гвардейской армии не оставил мне выбора. — Он посмотрел на Христенко холодным взглядом непроницаемых голубых глаз. — Вы отдадите необходимые приказы о приведении в готовность ракетной бригаде, базирующейся в Калининграде.
— Есть, сэр! — Вытянулся Христенко. — А наборы целей?
— Я хочу, чтобы каждая польская авиабаза, в особенности логово американских наемников в Повидзе была намечена к уничтожению, — сказал Грызлов. — Вы также нацелите ракеты на государственные учреждения и центры управления в Варшаве. Также, дополнительные ракеты выделяются для поражения мест наиболее значительной концентрации вражеских сил, противостоящих 6-й армии генерала Никитина. — На его лице появилась хищная ледяная улыбка. — Когда наши "Искандеры" пробьют брешь в польской обороне, я хочу, чтобы танки Никитина двинулись прямо на Варшаву.
Христенко принял обеспокоенный вид.
— Собранная нами ракетная бригада может произвести огромные опустошения, сэр, — неуверенно сказал он. — Но даже почти ста высокоточных боеголовок не будет достаточно для выполнения поставленных вами задач.
— Да? — Сказал Грызлов с обманчивой мягкостью. Его взгляд заледенел. — Тогда вы получаете разрешение на использование тактического ядерного оружия.
Тарзаров решил, что настало время вмешаться, дабы выиграть время и отговорить Геннадия от намеченного безумства.
— Господин президент, это может быть самая...
— Хватит, Сергей! — Отрезал Грызлов. — Поляки и их технонаемники заставляют меня сделать это. Если их новое оружие и тактика выше нашей способности обеспечить победу обычными средствами, я более чем готов использовать единственное оставшееся у нас эффективное оружие. — Пренебрежительно махнув рукой, он повернулся к Христенко. — Как скоро бригада будет готова к стрельбе, генерал?
— Через два-три часа после получения целеуказания, господин президент, — быстро ответил начальник генерального штаба. — Мои штабы уже подготовили подробные планы их использования, включая большую часть целей, которые вы только что назначили. Ракетные части выдвинутся с мест дислокации на заранее подготовленные позиции с максимальной точностью. После получения последних сводок от разведывательных подразделений 6-й армии, ввод координат оставшихся целей не займет много времени.
— Значит, два часа? — Грызлов на мгновение задумался. — Очень хорошо, Михаил, — сказал он с улыбкой. Затем его губы опять сжались. — Но вы не запустите ракеты без моего прямого приказа. И будьте готовы к тому, что приказ придет не сразу. Возможно вечером. Возможно, даже позже. Если мы используем тактическое ядерное оружие, мы будем следовать всем установленным протоколам. Я не боюсь его использовать, но хочу точно знать, куда и когда будут нанесены ядерные удары. С полной точностью.
Впервые с момента вступления президента в должность, Тарзаров ощутил какой-то проблеск надежды.
Грызлов, очевидно, понял это по выражению его лица, так что кивнул ему.
— Да, Сергей. У меня остался еще один козырь. — Он оскалился. — Или, если быть точным, у меня есть еще один козырь, который позволит заставить кого-то другого сыграть в мою пользу.
* * *
Защищенный ангар, база эскадрильи "Железный волк", Повидз, Польша
Вскоре после этого
Петр Вильк взглянул на "кибернетическое пехотное устройство".
— Рад видеть вас невредимым, генерал Маклэнэхэн.
Стоявшая радом с ним Надя Розек слегка напрягалась и холодно посмотрела на президента.
— Вы тоже знали, что он жив?
— Это был не тот секрет, которым я мог поделиться, капитан, — извиняющимся голосом сказал Вильк.
К его удивлению, огромный робот склонил голову.
— Но я мог бы, Надя. И я ошибался, не позволив Брэду сделать это ранее — особенно после того, как мы вместе сражались под Конотопом. Я надеюсь, вы сможете меня простить?
Каменное выражение лица Нади дрогнуло. На ее лице медленно появилась улыбка.
— Было бы неправильно, я полагаю, обижаться на вас за то, что вы на самом деле не мертвы. — Она бросила озорной взгляд на Брэда. — Если между нами больше не осталось никаких секретов.
— Никак нет, мэм, — поспешно заверил ее Брэд, с облегчением улыбаясь. — Темные тайные секреты семьи Маклэнэхэнов ограничиваются этим.
Кевин Мартиндейл откашлялся со своего места.
— Прошу прощения за то, что прерываю эту трогательную сцену всеобщего примирения и прощения, но все еще идет война. — Он посмотрел на боевого робота. — И хотя генерал Маклэнэхэн более, чем жив, временная потеря боеспособности КПУ-один должна учитываться в наших планах.
— Сколько займет ремонт? — Спросил Вильк.
— По меньшей мере, сорок восемь часов, — сказал Мартиндейл. — Робот получил серьезные повреждения от осколочно-фугасного снаряда. И, словно этого было мало, аварийные отмены блокировок, выполненные нашим другом ради сохранения боеспособности, породили целую череду отказов и повреждений. Некоторые техники считают, что придется снять с КПУ-один экзоскелет, чтобы устранить некоторые повреждения.
— Понятно, — кивнул Вильк. Он обвел американцев взглядом. — Но, возможно, это снижение боеспособности "Железного волка" не будет иметь принципиального значения. Пока что успех вашей кампании выходит за пределы моих самых смелых ожиданий и молитв.
— Это так, — с глубоким удовлетворением согласилась Надя. — Двадцатая гвардейская армия застряла неподалеку от нашей границы — будучи не в состоянии не выступить против нас, ни даже отступить, не рискуя попасть в еще одну засаду. — Она усмехнулась. — Наши железные волки научили их бояться темноты... даже днем.
— К сожалению, мы не смогли задержать вторую армию вторжения Грызлова, — напомнил Мартиндейл двоим полякам. — Ее солдаты и техника все еще наступают,
— Верно, — снова кивнул Вильк. — Тем не менее, я полагаю, что обычные вооруженные силы моей страны смогут принять их. Особенно теперь, когда ваши прежние победы заставили Москву с неохотой использовать военно-воздушные силы.
Американцы, в том числе КПУ, обменялись обеспокоенными взглядами. Робот подался вперед.
— При всем уважении, сэр, еще слишком рано пить за победу. У Геннадия Грызлова в распоряжении имеется другое оружие. — Его голос помрачнел. — И он не постесняется. -.
— Вы имеете в виду российские ракетные подразделения? — Осторожно спросил Вильк.
— Верно, — сказал Мартиндейл. Он запустил руку в портфель и вытащил пачку распечаток, передав их польскому президенту. Другие копии он протянул Брэду и Наде. — Это сверхсекретные сведения, Петр. Практически уровня "перед прочтением сжечь".
Вильк посмотрел на заглавную страницу. Она была помечена красным грифом "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. СРОЧНО. NOFORN". Он поднял бровь.
— NOFORN?
— "No foreign national access allowed" — "без допуска для иностранных лиц", — пояснил Мартиндейл. — Каковыми, безусловно, являетесь вы и любая другая страна НАТО. — Он кивнул на документы. — То, что вы видите, является чрезвычайной сводкой, отправленной вчера в основные американские командования в Европе и на Ближнем Востоке. Русские собрали значительные тактические ракетные силы — возможно, три полные бригады ракет "Искандер-М" и Р-500 в Калининградской области, откуда они могут поразить большую часть объектов польской военной и гражданской инфраструктуры. — Он поморщился. — И, как будто этого мало, имеются явные признаки того, что Москва перебросила туда же тактические ядерные боеголовки.
— О, господи, — пробормотал Вильк, глядя на бумаги в своих руках так, словно их них полезли скорпионы. — Они свихнулись?
— Русские имеют другой взгляд на ядерное оружие, по крайней мере, на тактическое, нежели мы, — мрачно сказал Патрик Маклэнэхэн. — Они видят в нем полезный инструмент поля боя.
— Что вдвойне верно для Геннадия Грызлова, — согласился Мартиндейл. Его глаза сузились. — Его отец научил его этому, ударив по нам тринадцать лет назад.
Собравшиеся кивнули. Никому не нужно было напоминать об убийственном ударе по американским МБР и базам стратегических бомбардировщиков, нанесенным по приказу Анатолия Грызлова. Несмотря на то, что русские воздержались от использования мощных ядерных боевых частей, тогда погибли десятки тысяч человек. Ввиду этого, никто не сомневался, что нынешний президент России способен использовать то же оружие против гораздо меньшей и слабой страны — особенно ввиду отсутствия эффекта ядерного сдерживания.
— Мы должны уничтожить ракеты прежде, чем они будут запущены, — сказал Вильк.
— Да, сэр, — рассеянно согласился Брэд, перелистывая сводку Пентагона. Он остановился на карте, на которой было показана зона развертывания российских ракетных частей. — О, черт... — Его вид внезапно стал болезненным. — У меня есть действительно плохое предчувствие, что у нас осталось совсем немало времени, чтобы достать эти установки.
