* * *
Для царского флота Заморской Руси год начался с традиционного совещания при командующем флотом адмирале князе Сенявине-Туниском-Сандырёвском Евгении Степановиче флотских флагманских специалистов и командующих эскадрами со своими флагспецами. Ни каких особо важных либо выдающихся задач не обсуждали и не ставили, обычная рутинная повседневная деятельность. Даже европейские искатели наживы в последнее время не 'забредали' в воды контролируемые царским флотом (и в текущем году европираты не продемонстрируют свои флаги в зоне ответственности русских кораблей). С верфей в Кронштадте (Куба) каких-либо крупных кораблей не сходило, как и с иных верфей анклавов. Зато заложенные в Кронштадте в январе корветы были спущены в июне и вошли в список флота Заморской Руси под названием 'Вьюга', 'Пурга', 'Метелица', 'Буран'. Уже в июле освободившиеся стапели, как и планировалось, заняли 'скелеты' очередного дивизиона корветов, чтобы в декабрь пополнить строй флота под имена 'Гром', 'Гроза', 'Молния', 'Туча'. Так, что теперь в дозоры ходили пары корветов, а легкие и тяжелые фрегаты, не говоря уже об линкорах, отстаивались на базах, правда ежемесячно выходя в море для индивидуального обучения экипажей и обще эскадренных учений.
* * *
Для уездов Заморской Руси, за исключение Ивановского, год прошел достаточно мирно. Так небольшие неповиновения туземцев на Тринидаде, мелкие набеги лесных индейцев в Ильяградском уезде, без больших материальных потерь самостоятельно купированные союзными арауканами, даже не пришлось привлекать войска уезда. Из-за чего и убыли в людях от этих набегов среди русского населения не было. Некоторые разрушения в Карибском уезде от штормов в сезон ураганов. А так рутина. Клиперы и иные суда 'бегают' по устоявшимся маршрутам, перевозят пассажиров с грузами. Гидрографические экспедиции продолжают кропотливо обследовать побережье и дно в Новом Свете, нанося на карты уточненные данные. Заводы и ремесленники работают, выпуская продукцию, земледельцы трудятся в поте лица над 'кормилицей', выращивая для себя и других людей хлебушек и иную пищу. В Европу ушли десяток трофейных каракк и галеонов испанской постройки, для вербовки-покупки переселенцев, снова начала проявляться проблема нехватки людских ресурсов в этой части Русского царства. Флот и армия охраняют спокойствие на землях и в вода Заморской Руси. В общем благодать и благолепие.
* * *
Зато в Ивановском уезде этот год выдался несколько 'жарковатый'. На побережье и в северной части ни каких проблем не было, зато на западе материка они 'выскочили' в объеме, сразу компенсировавшем спокойствие севера и прибрежных территорий с островами. Снова на 'тропу войны' против 'северных белых людей' вышла конфедерация ирокезских племен, забывших результаты их поражения в 'далеком' для них 1571 году. Тем более и молодняк подрос, который в тех боях не участвовал и естественно никакого страха или почтения перед 'северными белыми воинами' и их оружием не испытывали. Вот эти то юнцы подзуживаемые старейшинами-матриархами, прозываемые овачира, испытывающих огромную ненависть к восточным соседям за погибших от их рук мужей, братьев, сыновей, и налетели на пограничные территории. Родовые овачира 'продавили' в совете Лиги этот рейд. Особенно были настойчивы в своем стремлении начать карательный поход матриархи племени онондага, на землях которого, расположенных в центре территории союза хранилось вампума*, изображающее структуру Лиги и находился очаг совета конфедерации.
*Вампум — снизки из раковин, позднее из бисера, служившие средством платежа и для передачи информации у североамериканских индейцев. В принципе набег молодняка ходеноносауни, как ирокезы сами себя называют и что переводится как 'люди длинного дома', кому же понравиться когда тебя называют 'гадом ползучим' — 'гадюкой', даже объединивших из нескольких племен в один отряд, большой угрозы не составлял бы. Реальную опасность юные ходеноносауни, представляли только одиноким путникам или небольшим группам путешествующих. Уже крупный караван, следующий под конвоем военных имел все шансы отбиться он их наскока. Как и укрепленная усадьба местного крестьянина, представляющая из себя обнесённое рвом с валом и вкопанным в нем палисадом поселение на пару-тройку жилых домов с хозяйственными постройками. Но поддержанные отрядами опытных воинов из племени тускарора, принятых в Лигу с год назад и не принимавшем участие в походе семьдесят первого года, они благодаря воинским навыков воинов, их количеству и опыту своих военных вождей представили реальную опасность для поселений и обозов.
И беда пришла. В середине мая запылали взятые штурмом усадебки земледельцев на западе уезда. Пропали порядка трёх караванов и конвоев сопровождавших их. К Анастасийску потянулись обозы беженцев из небольших деревень и хуторов землеробов, бегущих от подступающей беды в виде орд дикарей 'накатываемых' с запада. Город принимал бегущих, одновременно готовясь сесть в осаду. О чем ежедневно и слал радиотелеграммы в уездный центр, из которого уже вышло морем подкрепление.
В этот раз ирокезов до стен Анастасийска не допустили, встретили в дне пути к западу от города на холмистом поле, на котором и приготовили врагам 'теплую' встречу. За сутки успели немного покопать на местности, поставить кое-какие легкие укрепления, в основном на трех рядом стоящих высотках, на которых за плетёнными турами укрыли полевые 'единороги', прикрыв их пехотными тысячами. Вот на это место 2 июня после полудня и вывели на третий день прибытия на поле русской рати, свыше пяти тысяч 'настоящих гадюк', пришедших 'как ослы за морковью' за приманкой в виде обоза с женщинами и девицами, специально засвеченные перед разведчиками противника. При наличии минимальной охраны из мужчин, полусотня белых представительниц слабого пола затмили разум не только юнцам но и опытным воинам, в том числе и подавляющему большинству военных вождей. Вожделенная добыча, 'самка белого человека' казалась вот она рядом. Особенно когда утром все население каравана, бросив повозки и верхом на конях стали уходит от атаковавших их индейцев. 'Пеший конному не товарищ' — правоту этой поговорки и подтвердил этот случай. Всадники легко оторвались от пеших преследователей, но посадка и манера езды большинства 'амазонок' выдавали их неготовность к длительному конному маршу, что и подтвердили разведчики, обнаружившие беглецов в паре десятков километров, не более, от брошенного лагеря. Спешенная кавалькада обосновалась между двух не высоких возвышенностей и большинстве 'белых скво' приводили себя в порядок, после скачки, смазывали и перевязывали потертости и ссадины.
Получившие известие вожди, оставшиеся десяток километров преодолели в уж очень быстром марше где-то за час и вывалились всей толпой перед взглядами ошарашенных беглянок и их сопровождения, которые увидев их бросились бежать от них за восток, прикрываясь холмиками, между которыми разбили свой бивак.
Вот на подходе к этим высоткам распалённая и распаренная толпа, в основном юнцов, и нарвались с семидесяти метров на полудюжину последовательных залпов стоящих на холмиках и их скатах замаскированных плетенными турами 'единорогов'. Летящие на встречу 'людям длинного дома' 'снопы' визжащей картечи проложили настоящие просеки в их расстроенных рядах и так шесть раза подряд, один за одним залпы. Батареи отстрелялись одиночными орудиями по очереди. Чугунных 'шершней' поддержал 'рой' свинцовых 'ос', так же внесших свою немалую лепту в уничтожение атакующих. Через треть минуты полудюжина артиллерийских залпов повторилась, сопровождаемая непрерывным треском ружейной стрельбы плутонгами. Каких-то пять минут и от некогда грозного более чем пяти тысячного войска ирокезов остались жалкие остатки. Могущие бежать, улепётывали от 'плюющихся огнем и металлом' склонов высоток. Живые, но пораненные, ползали в кровавой грязи, оправдывая свое прозвище, иногда при этом шипя от боли, как истинные ползучие гады. А убитые, тихо лежали в позах приданные им Мораной при смерти, напитывая своей жизненной силой-кровью, землю поля боя. Но многих 'гадюк' миновали металлические 'насекомые' и подстегиваемые паникой резвые юнцы бросились назад, угодив 'из огня на в полынью', под копейный удар тяжелой конницы, предваренный залпами из кавалерийских карабинов и пистолетов, ударившей с левого русского фланга в тыл ирокезов. Три полка конных стрелков, своеобразная смесь европейских рейтар и русской поместной кованой конницы, общим числом свыше трех тысяч сабель, слитно, широким фронтом ударили по бегущей толпе индейцев, окончательно отняв у последних даже мысль о каком-либо сопротивлении, после чего началась форменная резня сломленного противника. Тем более и пара тысяч спешенных конных стрельцов, так же перешли в контратаку по фронту, от холмиков, по линии которых была оборудована русская оборонительная позиция.
Итогом набега был почти полное уничтожение находников. Из которых свои в селения вернулось едва ли полторы сотни человек, да порядка шестисот оказались в полоне и уехали в северные шахты уезда, отрабатывать свою вину. Остальные тысячи остались на поле брани зарытыми в общие могилы.
Обратный визит не заставил себя долго ждать. Уже 29 июня на восточные окраинные земли племен входящих в Лигу ирокезов вторглись войска Заморской Руси в составе: более трех тысяч тяжёлой кавалерии, представленных тремя полками конных стрелков. Почти трех тысячного стрелкового полка конных стрельцов. Шестьсот легких всадников-ополченцев из числа жителей анклава. Подразделение союзных индейцев-три батальона из родов саскуеханноков в количестве полутора тысяч эрзац-казаков 'заморско-русского разлива', тысяча бойцов в двух батальонов араукан, две тысячи поутан, столько же лепан-делаваров и пяти сотенный отряд черроки. И полдюжины дивизионов полевых 'единорогов' с расчетами и обозом. Всего более пятнадцати тысяч сборного войска пошли на запад и северо— запад в карательный поход.
Эта часть войны прошла относительно легко, 'не загородная прогулка на пикничок' но все же более ближе к нему, чем к реальной войне с её сражениями и жертвами. Армия вторжения вошла на земли ирокезских племен широким, до сотни километров фронтом. Но это был не речной 'мелкий бредень', а морской 'крупным неводом', в 'ячейки' которого можно было и проскочить и принести не мало проблем тылам наступающей армии, если б у 'гадюк' было бы кому проскальзывать.
Первыми под удар попали земли и поселки племени могавки, в селениях которых отсутствовали мужчин и подростков старше четырнадцати лет. Все кто мог ушли в последний поход к побережью. Тем более, что племя не оправилось от последствий войны семьдесят первого года, когда большая часть мужчин погибли либо под Анастасийском, либо защищая свои жилища в ходе ответного рейда 'воинов белых людей'. Так же почти не было взрослых воинов с юнцами и в деревнях следующего племени онондага, тоже понесшего огромные потери в воинской силе в походе 1571 года, да и в этот набег ушли почти все мужчины, кто мог держать в руках оружие и сражаться им. Да и в других племенах лиги: онейда, кайюги, дальних сенека и недавно принятых тускарора, избытка мужчин и юношей не наблюдалось. Наоборот бросалась в глаза их малочисленность, даже если считать не только плененных, но и павших при штурмах их родных селений воинов.
Правда все поселения 'людей длинного дома' приходилось брать штурмом. Подошедшие к их палисадам части и подразделения уезда встречали закрытые ворота и стрелы с тына. После чего русские оттягивались от поселка, выдвигали вперед орудия и максимум через полчаса интенсивной стрельбы, за которые чугунные 'яблоки' 'единорогов' разбивали в цепки бревна ворот, выламывали лесины из ограды на валу, образуя проломы в палисадах. По окончанию артподготовки спешенные подразделения уезда, входили в обреченный поселок и зачищали его от противника. Как то так получалось, что если в захваченном селении находились овачиры с сахемами, то они гибли в ходе приступа. Так, что к концу компаний уцелело всего тройка родовых матриархов, успевших убежать от врага и затаиться в глуши, но ни один из родовых и племенных вождей и большая часть их наследников не уцелели. По окончанию штурма выжившие ходеноносауни сгонялись в одну колонну и перегонялись в тыл, аж до самого Анастасийска. Обезлюдевшие селения, после выноса-вывоза из них всего, что представляло ценного 'пускались дымом'. Для закрепления захваченной территории, быстренько, земли рода, чьё поселения было сожжено, отдавались в дачу кому-то из испомещенных конных стрелков, который уже и собирал собственных послужильцев в количестве одного-двух десятков. В основном в этой роли выступили демобилизованные араукане, но были русские да европейские переселенцы и представители иных союзных Русскому государю индейских племен. Возводили собственное поместье-острог, со стройматериальной и людской помощью руководства Портивановского анклава. Вторым способом укрепления власти 'белого северного царя' было переселение на 'свежа приобретенные земли' эрзац-казаков по-американски из числа саскуеханноков, которые и переселялись на 'свободные' земли, после того, как проживавшие в этой местности её бывшее хозяева выселялись из уничтоженных деревень. Вот на этих бывших родовых землях и строились собранными из разных родов 'казаками' укреплённые станицы. Так же при помощи строительными материалами и мастерами строителями со стороны администрации уезда.
Так продвигаясь не спеша, основательно, по территории конфедерации ирокезов, царские войска достигли к середине сентября берегов Великих озер, у которых и приостановили временно свою экспансию, не желая конфликтовать, а то и воевать с живущими на их берегах различными многолюдными племенами индейцев. Заодно будет время и 'переварить' присоединенные земли шести племен Лиги ирокезов.
Набранный в поселениях ходеноносауни полон фильтровался в пересылочных лагерях, баб, девок и малых детей в одну сторону, для передачи европейским переселенцам. Мужиков и юнцов в другую сторону. Часть пойдет в шахты, часть перевезут на другие территории Русского царства, где и поселят с женами и детьми из иных наций. А когда в середине октября вернулась экспедиция из Европы, привезя в своих трюмах порядка шести тысяч переселенцев в основном мужского пола и подавляющей части из бродяг Англии, проданных за полновесные серебряные талеры доброй королевой Бесс, что бы не тратиться на веревки для этих висельников, тогда и наступила пора создания 'новых ячеек общества'. Переселения крещенных в русское православие и обвенчанных по канону РПЦ супругов, мужья, главы семейств из Европы, жены из плененных аборигенок с детьми, во вновь строящиеся деревни 'свежих' помещиков Заморской Руси растянулось до февраля следующего года, когда последний обоз привез подневольных переселенцев на их новое место жительство и к вновь назначенному хозяину. На каждого из испомещенных стрелка приходилось по три-четыре селения по десяток семей в каждом, будет на что содержать барину своих послужильцев и защищать новые рубежи Ивановского уезда Русского царства.
