— Не уйдёшь, сука! — прорычал грандомовец после того, как его очередная попытка схватить женщину провалилась.— Я тебе все косы повыдергаю, тварь лаконская!
И в тот же миг срывающийся от гнева голос произнёс у него за спиной.
-Оставь её, трус!
"Тур" обернулся. Столь неожиданно появившийся противник рушил все его планы, но когда намётанный глаз наёмника скользнул по доспехам Олдена, на его губах появилась улыбка. Помешавший схватить ему женщину амэнец не был простым ратником! Богато украшенный нагрудник воина красноречиво свидетельствовал о том, что перед "Туром" стоит тысячник "Карающих"!.. Нанимаясь на службу грандомовцы всегда уточняли, сколько будут получать сверх жалованья за убитых ими десятников и сотников вражеских отрядов... Несколько серебряных монет никогда не будут лишними, но награда за десятника сущий мизер по сравнению с тем, что можно будет стребовать за убитого тысячника!.. Представив, как горсть приятных своей полновесной тяжестью лаконских герверов отправляется ему в кошель, "Тур" напрочь забыл о ранившей его женщине. В конце концов, сука всё равно никуда не денется, а хватка и движения амэнца выдавали в нём опытного и умелого бойца!
Грандомовец был не только жаден, но и хитёр — понимая, что столкнулся с сильным противником, он не шёл напролом, пытаясь как можно быстрее прикончить Олдена. "Тур" избрал совершенно иную тактику — он старался держать тысячника на расстоянии, изматывая его сложными атаками и целыми каскадами ударов, а темп их поединка постепенно убыстрялся. Разгадав задумку грандомовца, Олден чуть заметно усмехнулся — кипящий в его крови гнев был сильнее любой усталости. Он принял навязанный грандомовцем ритм, а когда понял, что "Тур" дошёл до предела, начал уже и сам увеличивать быстроту и частоту ударов. Меч в руках горбуна превратился в разящую молнию, а сам он полностью сосредоточился на поединке с грандомовцем... Вскоре Олден сумел ранить "Тура", но и тот его зацепил — теперь по правой руке Олдена струилась кровь, но он так и не снизил бешеного темпа схватки... Ложный выпад в лицо заставил "Тура" сделать шаг назад, высоко запрокидывая голову, и в тот же миг тысячник перехватил свой меч левой рукою и нанёс косой удар по прикрытому лишь кольчугой животу грандомовца. Но "Тур" и вправду обладал бычьей силой — он с рёвом рванулся вперёд и Олден с трудом успел уйти из — под занесённого над ним лезвия. Крутнувшись, он снова взял меч двумя руками и изо всех сил ударил грандомовца по оплечью. Разрубив латы и ключицу, меч тысячника глубоко вошёл в тело "Тура" и в то же мгновение до сознания Олдена донеслось отчаянное предупреждение паука "Сзади!".
Но было уже поздно. Слишком поздно! Олден кожей ощутил, как занесённый над ним меч начинает опускаться, как торжествующе ухмыляется подкравшийся сзади враг... Глухой удар, звон выпавшего из невидимой руки меча и стук рухнувшего на пол тела стали для тысячника настоящим откровением, но когда он — всё ещё не веря в то, что каким-то чудом остался жив, обернулся, ещё большее изумление заставило его застыть на месте каменным столбом. Десятник "Соколов" с посеревшим лицом лежал на полу — текущая из разбитой головы кровь мешалась с его волосами, заставляя расплываться их тёмным пятном, а над поверженным лаконцем стояла Истла! С распустившейся и разметавшейся по плечам косой, бледная — она сжимала в руках кочергу, удар которой отправил "Сокола" в глубокий обморок и спас жизнь Олдену!
-Истла?!— изумлённо прошептал горбун и звук его голоса заставил губы Чующей задрожать. Всхлипнув, он выронила кочергу и бросилась в угол — к схороненной среди козьих шкур Дейре. Поняв, что сейчас любые слова утешения будут неуместны, Олден отвернулся и, глубоко вонзив меч в грудь "Сокола" вышел из дома.
Пока тысячник сражался с грандомовцем, царившее на улочке мёртвое оцепенение исчезло без следа. Покинувшие свои схроны селяне тушили пожар, занявшийся через три двора от Истлиного, а "Карающие" под командованием Милта окружали смешавшихся в кучу "Соколов" и "Туров". Доносившиеся с соседних улочек громкие выклики амэнцев свидетельствовали, что и в этом сражении удача опять оказалась на стороне олденских ратников. Отчаянная свалка продолжалась, но щедро омытая кровью победа была уже не за горами. Ещё раз внимательно посмотрев на суетящихся, словно муравьи, селян, горбун отметил, что взгляды, которыми крестьяне то и дело награждали "Соколов" были не сочувственными, а полными ненависти, и в этом не было ничего удивительного. Позволив "Турам" устроить подпал и не давая крестьянам тушить загоревшиеся дома, "Соколы" в одно мгновение стали для селян врагами, которых они в эти мгновения ненавидели даже больше , чем амэнцев! Олден невесело усмехнулся — он уже хорошо знал, что понятия "свой" и "чужой" на войне часто становятся неясными и размытыми. Да. Сейчас селяне искренне ненавидят "Соколов", но к завтрашнему дню их сердца немного успокоятся, а когда "Карающие" начнут вешать пленённых ими воинов на деревьях, симпатии крестьян вновь окажутся на стороне ратников-лаконцев... Но это будет завтра, а пока надо было прочно ухватить за хвост изменчивую воинскую удачу!
...Солнце ещё не начало клониться к закату, когда на улочках и во дворах стихли крики и звон мечей. Пленными амэнцы взяли чуть больше десятка "Соколов". Остальные нападавшие были убиты во время сражения, и теперь трупы лежали повсюду. В уличной пыли и на огородах, в озёрных камышах и на порогах хат... Занявшись подсчётом потерь, Олден убедился, что в этот раз победа досталась ему дорого — он потерял около трети своих людей. Кроме того ещё два десятка "Карающих" были тяжело ранены, а припасов и лекарств у выехавшего налегке отряда было мало. Возможность оставить раненных в деревне, а самому уйти за подкреплением в основной лагерь, была отвергнута горбуном сразу. Как бы он не запугивал крестьян, беспомощные "Карающие" могли оказаться для лаконцев слишком сильным искушением. Позабыв и об осторожности, и о доводах разума, селяне вполне могли поднять раненных на вилы, как только уляжется поднятая уходящими из села амэнцами пыль!
Оставалось лишь одно — захватить раненных с собой. У селян найдутся и телеги, и припасы, а медленное передвижение не составит особых проблем, если выслать впереди себя вестового с известием, по какой дороге следует выехать подкреплению. Остаток дня прошёл в подготовке к завтрашнему отъезду и сборах провианта, а вечером ноги сами понесли Олдена к Чующей — оставшиеся часы он хотел провести с ней!
... В этот раз дом встретил тысячника давящей тишиной — Истла убрала все следы погрома и даже соскребла с половиц кровь, но прежний уют уже был разрушен раз и навсегда! Произошедшей перемены не заметила только мирно посапывающая в колыбели Дейра. Истла — полностью одетая и с заплаканными глазами, лежала на кровати и было видно, что её ощутимо знобит. Олден приблизился к кровати и, встав на колени , поцеловал бессильно покоящуюся на одеяле руку Чующей:
— Сегодня ты спасла мне жизнь, Истла. Я ещё никогда не встречал женщины, похожей на тебя...— произнесённые слова показались горбуну пустыми, никчемными черепками и он, ещё раз поцеловав тонкие пальцы эмпатки, прижался щекою к её ладони. Истла провела свободной рукою по волосам Олдена и тихонько всхлипнула...
-Не надо...
Тысячник поднял голову и увидев , что слёзы уже прочертили две мокрые дорожки по щекам Чующей, понял, каким тяжёлым был для эмпатки сегодняшний день. Постоянный страх за малютку, приближающийся пожар, грандомовец и "Сокол"!.. Неудивительно, что теперь, когда всё самое страшное было уже позади, Чующая дрожала в ознобе...
— Я не лгу, Истла. Твоей смелости могут позавидовать даже мои ратники...— и тут горбун лукаво прищурился — ...А домашняя утварь в твоих руках действительно опасное оружие. Только теперь я понимаю, насколько мне вчера повезло — меня просто искупали!
Вспомнив, как окатила тысячника водой, Истла слабо улыбнулась:
-А ты так смешно отряхивался ... Прямо как щенок!
Горбун преувеличено обижено взглянул на Чующую:
— Ну и сравнения у тебя! Впрочем, могло быть и хуже — мокрая курица, например!
Улыбка Истлы стала чуть явственнее и Олден, продолжил разговор в том же духе... Узнав, что Чующая за целый день так ничего и не поела, он, порывшись на полках, принялся готовить ужин, то и дело вспоминая разные забавные случаи из своей жизни. Возможно, он немного привирал... Возможно, что яичницу с луком не годиться запивать вином из Петлосского виноградника (именно оно всегда плескалось в походной фляге тысячника и только в этом вкусы Олдена и Илита совпадали), но какое это имеет значение, если на бледных щеках Истлы снова появилась краска, а взгляд её серых глаз больше не был таким печальным!
...Ужин как-то незаметно перешёл в первые и пока что осторожные ласки. Небольшая заминка случилась лишь раз. Проведя рукою по груди Олдена , Истла внезапно побледнела и, отдёрнув руку, тихо спросила:
-Что это?
-Сердце...— горбун попытался коснуться губами виска Чующей, но она уклонилась от его ласки .
-Такое холодное?.. Такое...Злое!? Нет...— пальцы эмпатки коснулись верхней пряжки на куртке тысячника, но он перехватил их и, отвёв в сторону, поцеловал.
— Ты почувствовала мой талисман, Истла. Он помогает мне , защищает... И он никогда не причинит тебе вреда... — присев на корточки, Олден зарылся лицом в колени Чующией, а его руки заскользили вверх, лаская её бёдра.— Просто поверь мне и ни о чём больше не спрашивай!..
Если Истла и хотела спросить амэнца о напугавшем её талисмане, то через несколько минут она уже просто не смогла этого сделать — застонав, Чующая откинулась на одеяло в сладкой истоме, а Олден, шепнув: " Я сейчас!" бросился к столу и, задув свечу, принялся судорожно срывать с себя одежду!
... Эта ночь была переполнена ласками и негой ещё больше, чем первая и теперь утомлённая Истла спала — свернувшись калачиком, она натянула одеяло до самого подбородка. Проснувшаяся среди ночи Дейра была накормлена и теперь ничто не должно было нарушить спокойный сон Чующей... Горбун легко скользнул пальцами по крутому изгибу бедра Истлы и задумался. На рассвете он навсегда покинет эту деревню, но расставание с эмпаткой теперь казалось ему чем-то диким и невозможным... Неужели они встретились лишь для того, чтобы теперь Истла вернулась в далёкий Лудей к мужу? Неужели он откажется от полюбившейся ему женщины, которая ответила ему взаимностью и для которой (он чувствовал это!) его уродство не имело никакого значения?!. Да — она безродная лаконка, да к тому же ещё и эмпатка, но все амэнские красотки разом не стоят даже одного ее мизинца!
Олден нахмурился и упрямо выпятив подбородок, посмотрел в тёмный потолок — решение напрашивалось само собою. Он заберёт Истлу с собою в Милест! .. Конечно же, он никогда не женится на ней! Подобный брак был безумием даже для него — не признающего традиций и рамок, но в его доме она станет полновластной хозяйкой. В конце концов, многие из родовитых амэнцев примерно так и поступают — не разрывая брака, заводят любовниц и содержат их в холе и неге. Некоторые аристократы живут со своей вторыми жёнами совершенно открыто и даже предпочитают их законным; другие не выставляют свои побочные семьи на показ, но и не скрывают их, и лишь немногие поступают как Келтен — считая подобную связь позором, они стараются утаить её от всех, а их дети даже не знают, кто их настоящий отец!..
Вспомнив о своём несостоявшемся тесте, Олден хмыкнул, но его мысли тут же вернулись к Истле. Вряд ли она так просто согласиться покинуть родной Лакон ради чужого и враждебного ей Амэна, но он решил, что сможет её убедить... К тому же, когда он привезёт Истлу в Амэн, то покажет ей другое лицо своей родины — тенистые рощи и залитые солнечным светом виноградники; белоснежный песок и ласково лижущие ступни тёплые волны... Нет, он не введёт эмпатку в дом Дорита — тёмные тени из его прошлого не должны её беспокоить! Они поселятся за городом, примерно в таком же имении, в каком живёт Пелми ( а Истла и его сестра наверняка сдружаться) и он обретёт то, что так редко встречается в этом мире — любовь и покой...
Приняв решение, горбун ещё несколько минут вслушивался в сонное дыхание Истлы, а потом встал и принялся одеваться. На дворе только-только начало сереть, но ему надо было заняться отъездом отряда и казнью...
Занимаясь привычными хозяйскими хлопотами, Истла то и дело посматривала в окно, словно ожидая, что там вот-вот мелькнёт фигура амэнского тысячника. Он ушёл на заре, так и не простившись с нею и Чующая не знала, то ли радоваться этому, то ли плакать... На душе у неё будто кошки скребли, а из самых глубин детской памяти выплывал образ высохшей от прожитых лет прабабки и грозил пальцем: "...Запомни деточка — Чующим и Знающим за одним столом не сидеть и хлеба вместе не есть! Колдунам только власть да сила нужны и ни одному Чующему добра от них не было и не будет..." Эмпатка протестующее тряхнула головой : "Нет, бабушка... Олден не такой, как другие! Он..."
Выскользнувшая из рук крынка разбилась на мелкие черепки и эмпатка, присев, на корточки, принялась собирать осколки. Уехал и ладно. Ей тоже здесь задерживаться больше не след! И так натворила дел — съездила к Малике на поклон, а заодно Лекки рога наставила, да не с кем-нибудь, а с колдуном ! И если б просто изменила, так ведь нет — запал ей амэнец в душу, да так, что хоть каленым железом его оттуда выжигай! Истла задумчиво покрутила в руке один из подобранных ею черепков. Муж уже наверняка вернулся из Эстенских рудников и разговор у них будет долгий и трудный. Если отношение Лекки к Дейре не измениться, то она уйдёт от мужа, потому как не нужен малышке такой отец! Тётка Яска её примет, а знание трав и гадание по снам не дадут умереть с голоду!..
-Истла...— Чующая обернулась. Уже собранный в путь амэнец стоял на пороге. Эмпатка поднялась и перекинула пушистую косу через плечо:
— Я думала, что твой отряд уже уехал.
Тысячник улыбнулся:
— Уехал ещё на заре. Я ратников впереди себя послал, а сам к тебе вернулся.— Олден подошёл к ней, обнял за плечи.— Мы не должны разлучаться, Истла. Я заберу тебя и малышку с собою в Амэн...
Чующая изумлённо взглянула на тысячника :
-В Амэн?!.. Нет, Олден, я не могу с тобой поехать. Я лаконка, к тому же — замужняя...
Но объятия тысячника стали только крепче.
-Ну и что из того! Ты же сама говорила, что не любишь мужа, что он не принял малышку! — Олден поцеловал эмпатку в висок.— Со мною ты ни в чём не будешь знать нужды, а Дейру я воспитаю как родную!.. Ты будешь жить в моём доме не рабыней или пленницей, а хозяйкой и никто не посмеет бросить на тебя косой взгляд. Поверь мне, Истла!
Но Чующая лишь печально покачала головой:
— Моё место в Лаконе, а не в Амэне. Этого не изменить...
— Почему? Что тебя здесь держит?! — тысячник упрямо нахмурился.— Да, я понимаю. Мы разные: я— амэнец, ты— лаконка, я — знатен, ты — из простых, да только плевал я на все эти различия! Установлений и правил не счесть, но все они пишутся для ума, а не для сердца, и если все их соблюдать, то и сам станешь не человеком, а сухой страницей с буквами!..— Олден на секунду умолк, и пристально взглянув на эмпатку, продолжил. — Я знаю, что Чующие бояться колдунов и не верят им. Не стану скрывать — тому есть основания. Но поверь мне, Истла — я скорее отрублю себе руку, чем причиню тебе вред! Вопреки всем запретам нас тянет друг к другу и нам хорошо вдвоём, а значит, мы должны быть вместе...
