— Евся, ша! Продолжение идет.
И продолжение пришло. В лице не менее злого, чем я сама, Луца. Хотя, здесь я могла бы поспорить. Потому как...
— И до чего ты мне надоела! Какого хоба надо было сюда тащиться? Выжила — повезло. И сиди в своей лавке дальше, — сразу от двери, вперился в меня мужик взглядом. У меня же от такого "эмоционального" начала на миг пропал дар речи. Всего на миг:
— Что?! Это я то, "какого хоба"? Да ты сам ко мне прискакал со своими ножами! С чего, вдруг, такая честь? Ведь, действительно, сидела в своей лавке, никого не трогала. А тут: нате вам, здрасьте!
— Сидела, говоришь? — сделал ко мне пару шагов Луц. — А Сивермитиса кто к себе заманил? Соскучилась?
— Не твое дело, — сузила я глаза. — И ты, сволочь, теперь сам будешь перед ним объясняться и за себя и за свою госпожу Фрону. Я, в общем-то, за тобой сюда и приехала. Так что, собирай манатки.
А вот теперь настала очередь Луца терять речь. И мужик даже отпрянул от меня, а потом нервно заржал:
— Да ты до сих пор не в себе, дура! Кто куда поедет? Уж, точно — не я. Мне пока в Тинарре делать нечего. Всему свое время. Там и госпожа моя без меня управится. Тем более, сейчас. После того, как я тебя здесь приберу.
— Ну-ну. Идиот, — буркнула я. — Недаром с вами маги не связываются. Иначе б знал, во что твоя "приборка" может вылиться. Ты мне только одно скажи: почему Фроне спокойно не живется? Ведь, у нее все есть. Все, что душе угодно.
— Всё, кроме одного.
— Что? — нахмурила я лоб, а Луц, уже вполне спокойно повторил:
— Всё, кроме одного. Ей нужен Стахос. Этот "хобий странник", — усмехнулся он, глядя куда-то, за мою спину. — Давно нужен. Только, не просто так, а еще и в короне. И чтобы она — обязательно рядом. Она и брата своего в это дело втянула, с поединком. Думала, Стахос обязательно влезет, а он взял и смотался за Омегой. А потом Кир замаячил рядом с ее вожделенной короной. И опять пришлось подключать брата с его друзьями — раздувать "народные массы". Фрона еще и не такие задачки решала и ты для нее — лишь мелкий сор под ногами. Мелкий ненужный сор. Она тебя уже вымела из страны. И больше ты не вернешься. Малохольная дриада.
— А вот здесь ты ошибаешься, — чувствуя, как к горлу подкатывает пылающий сгусток злобы, прошипела я. — Очень сильно ошибаешься. И даже, если бы я была лишь дриадой, на них ваши "нектары" так пагубно не действуют. Зря поили. Но, я — не дриада. Я — балансия. И то, что ты посчитал моим защитным амулетом, на самом деле было твоей защитой. Так что, зря ты снял с меня камушек на шнурке. Очень зря, — пыхтя, разорвала я на запястьях путы и уже стоя, выкинула вперед руку. — Ну, что, собирай манатки, сволочь! Пока не поздно! Пока я еще могу себя контролировать! — Луц сначала попятился назад, а потом, резко развернувшись, в паре прыжков успел доскочить до двери, когда его отбросило к противоположной стене. Мужчина, уже оседая на каменный пол, тихо застонал. — Тебе мало?! Самой тебя донести?!
И в этот самый момент дверь распахнулась, впуская в комнату вооруженного мечом Храна:
— Ёшкин мотыляй! — с трудом оторвал мужчина от меня глаза. — Луц... живой?
— Ага. Пока живой.
— Понятно. Дочка, у тебя кровь с запястий капает.
— Что?
— Л-лови!
Через секунду с палатумом в зажатой руке, меня привычно накрыло волной покоя, и я даже смогла облегченно выдохнуть:
— Кто такому научил?
Хран хмыкнул в ответ, уже склонившись над Луцем:
— Мишка.
— А кто б сомневался, — засмеялись мы, глядя друг на друга, и я лишь успела заметить, как сидящий на полу мужчина вскидывает над моим наставником руку...
— А кто тебя такому научил? — глядя на нож в опадающей мертвой руке, произнес Хран.
— Тоже Мишка. Этому заклятию меня научил Мишка... На всякий случай... Я его... убила?
— Евсения, ты чего это у меня? Да ты мне жизнь только что спасла. Дочка!
— Хран, я поняла. А как теперь? Луц? Он же...
— Эх, надо было раньше закупоривать.
— Что?! — развернулись мы оба к сидящему на моем бывшем стуле бесу. Тот, как ни в чем ни бывало, навесил свою склянку обратно на шею:
— Я говорю, надо было раньше воронку закупоривать. Заклятие то, которым ты Луца прибила, того — запрещенное. Теперь и это запечатлеется.
— Тишок, ты о чем?
И бес уже терпеливо открыл свою пасть, наверняка, чтобы провещать нам что-то вразумительное, но его неожиданно прервали:
— Наверху уже чисто, — застыл в дверном проеме Донатис. — Ого... Все ясно. Уходим отсюда. И очень скоро, — схватив меня за руку, понесся он вон из подвала...
ГЛАВА 15
— Ей нужен Стахос. Этот "хобий странник", — Луц с усмешкой глядит прямо перед собой. — Давно нужен. Только, не просто так, а еще и в короне. И чтобы она — обязательно рядом. Она и брата своего в это дело втянула, с поединком. Думала, Стахос обязательно влезет, а он взял и смотался за Омегой. А потом Кир замаячил рядом с ее вожделенной короной. И опять пришлось подключать брата с его друзьями — раздувать "народные массы", — опускает он взгляд на меня. — Фрона еще и не такие задачки решала и ты для нее — лишь мелкий сор под ногами... Мелкий ненужный сор, — повторяет с расстановкой. — Она тебя уже вымела из страны. И больше ты не вернешься. Малохольная дриада...
— Дальше показывать? — Тишок, сидящий на коновязи с пузырьком в вытянутой лапке, обвел нас всех довольным взглядом. Первой от увиденного опомнилась я:
— Так это... А вот...
Хран, оторвавшись от бинтования моего запястья, выдал более развернутый ответ:
— Закупоривай. И так все понятно, — и бросил взгляд на стоящего по близости аланта. Тот понял и это:
— Ну, а раз так, поздравляю. И беру назад свои слова по поводу "отсыревшей магии", — шутливо качнулся он в сторону беса. — Хотя, зеркальная энергия и в правду, не стабильна. Так что, в следующий раз лучше показывать сразу тем, кому... Евсения.
— Да?
— Для вас это, наилучший вариант — не надо переть "лишний багаж" через границу. Но, — усмехнулся он. — я бы глянул, как Макарий копается в сущности Луца, изъеденной галлюциногенами.
— Донатис, я не жалею, что убила его. Даже, если бы воронка Тишка нас так не выручила. И мне все равно, плохо это или хорошо.
— Да, нормально это, дочка.
— Это — закон природы, Евсения.
— А тем более, после того, как мне это сказали вы, — посмотрела я на обоих мужчин и неожиданно для самой себя, улыбнулась. — Спасибо вам. И тебе... дружок.
— Тогда, давайте прощаться...
Наверное, я успела к нему привыкнуть. И, наверное, с самого детства. Иначе, не было бы сейчас так тоскливо. А по-другому как объяснить, ведь, я его обняла. Причем, сама, первой. Донатис, в отличие от меня подобного прощания, не планировал. Он вообще, будто бы тяготился всей этой непредвиденной сценой:
— Евсения, мне пора.
— Ага, — выдохнула я в теплую мужскую грудь, а он меня, тоже по привычке, передразнил:
— Ага... Мне все равно надо было отсюда валить. Рано или поздно. Я не люблю этот город. Да и в Ладмении до сих пор — вне закона.
— Потому что не прошли инициацию?
— Инициацию?.. И поэтому тоже. Насчет своего запрещенного заклятия не переживай — я оставил Прокурату подарочек в том гадюшнике, куда тебя перевезли. И, думаю, он его уже оценил.
— Какой подарочек? — отпрянула я от мужчины.
— Что такое "отсроченное заклятие" знаешь? — скривился алант.
— Ну... да.
— А теперь забудь, — сам прижал он меня к себе. — Все будет хорошо. Ребята шустрые — выскочить успеют. А вот всё остальное, вряд ли... Евсения, мне пора.
— Хорошо. Донатис, я вам желаю...
— Жить, как велит мне мое сердце? — со смехом разжал руки мужчина. — Ведь именно это ты мне пожелала, когда освобождала от службы. Все, Евсения. Прощай и... прощай.
— Прощайте.
Высокий мужской силуэт еще какое-то время мелькал между серыми стволами деревьев, а потом исчез, растворился под вспыхнувшей магической аркой. Я же обернулась назад и увидела, как ко мне, от лошадей идет Хран:
— Ушел? — спросил он даже с облегчением.
— Ушел. Он вообще из Ладмении... ушел.
— Да что ты? — усмехнулся мой наставник. — Хотя, аланты такое могут. А этот силен. Я пока твой камень искал, он мне тылы прикрывал, а потом...
— Так Луц не один был из бывшей "Новой Тинарры"?
— Нет... Вот Макарию сюрприз будет на его алантскую задницу. Донатис твой их человек пятнадцать там положил. А вообще, дочка, нам тоже пора.
— Ага. Я знаю, — и, бросив последний взгляд в черноту леса, пошла вслед за мужчиной...
Тишок, занявший место в моей седельной сумке, всю дорогу до "подходящей низины", пасть свою не закрывал. Будто наверстывал прожитые нами без его верещания сутки. Я же ехала молча и думала. Сначала о Донатисе и его "благородном порыве". Потом о том, что ждет нас (меня лично) на той стороне Рудных гор. А главное, о том, кто меня там совсем не ждет. По моей же собственной вине. И чем больше я об этом думала, тем больше приходила к пониманию: начинать свой рассказ придется с самого-самого начала. Иначе все откровения Луца оставят у Стаха больше вопросов, чем ответов... А я к этому готова?
— ...и чтобы к урокам своим много раз не готовиться, Абсентус запечатлевал себя, еще дома: костюм напялит, встанет важный такой и начинает выступать. А потом уже в классе просто откупоривал воронку. А сам занимался своими делами в гимназической лаборатории. Ну, или просто там дрыхнул. Правда, в первый раз, когда он такое проделал, половина класса ломанулась из окон, — захихикал бес. — Мы с Гулей в своих кустах животы надорвали... О! А вот и подходящая низинка. Пр-р, Кора. Приехали. Дальше, до самой границы — моей дорогой, — ненадолго замолк Тишок...
Ладменский пограничный дозор мы проехали быстро. Да и Тинарра долго распахивать перед нами ворота тоже не стала, гостеприимно обдав на той стороне гор северным степным ветром. А мили через две, на полуночном тракте нас, все-таки, ждала встреча. И не сказать, чтобы, приятная.
— Ёшкин мотыляй! Макарий, — оскалился Хран, и смачно сплюнул к обочине. — Ну, а как же — сработала система. Дочка, я сам с ним поговорю, — да и у меня особого желания общаться с главой госпорядка тоже не было — ведь, понятно же, на чью персону "система сработала".
Разговор этот длился не долго. И вскоре, Макарий сам ко мне подошел. Обвел хмурым взглядом степь, задержался им на Тишке, заранее принявшим покаянную физиономию. А уж потом поднял свои маленькие цепкие глаза ко мне. И, честно сказать, удивил:
— С возвращением домой, Евсения.
— Это что, шутка такая? — глухо уточнила я. На что мужчина качнул головой:
— Да, какие уж тут... шутки, когда... Сивермитис — в Адьяне. Вы позволите вас туда сопровождать? Ведь, насколько я понял, предъявлять доказательства вины госпожи Кави вы намерены лично ему?
— Да. Хорошо... Так даже лучше.
— Еще бы, — невесело хмыкнул Макарий. — Ведь и госпожа Кави — тоже там.
— Где?!
— В Адьяне, — глянул на меня мужчина, а потом поспешно добавил. — У Сивермитиса сегодня — день рождения. Поэтому все его родственники там.
— У него день рождения. Жизнь моя, пожухлый лист... А я ведь об этом даже не вспомнила.
— Кх-хе. Зато, какой будет подарок. Тишок, где твоя следующая низина?
— Следующая? — звонче обычного пискнул бес. А потом собрался с духом. — Мили полторы еще по тракту. И там потом немного влево и...
— Желтая чаша, — кивнул Макарий, уже закрепляя ногу в стремени своего коня. — Евсения, у меня есть к вам пара личных вопросов, — и я даже знаю, о ком...
Однако задавать мне их алант сразу как-то не решился. Неужели, слова подбирает? С его-то даром красноречия. А потом, вдруг, взял с места в карьер:
— Он рассказал вам о причине нашей обоюдной... неприязни?
— Нет, — и ведь даже по имени не назвал.
— А об Омеге?
— Да. И раз вы рылись у меня в сущности, то должны знать, почему ваш поединок не состоялся.
— Я это понял, — внимательно посмотрел на меня Макарий. — Более того, я понял, что его вообще не будет. Никогда.
— Почему? В Тинарре все остальные реликвии на месте? Не из-за чего больше драться?
— Дело не в этом, а в том, что он меня уже... сделал.
— Это как? — искренне удивилась я.
— Очень просто и без права на второй раунд: он вам помог, Евсения, и он вас отпустил.
— То есть, вы искренне полагаете, что Донатис все это совершил лишь для того, чтобы "сделать" вас? — даже притормозила я лошадь.
— Именно так я и полагаю, — обернулся Макарий, натягивая свои поводья. — В его руках были все козыри. А он просто взял и вышел из-за стола. У меня таких козырей нет.
— А вы знаете, что... мне...Мне вас искренне жаль, глава госпорядка. Мне жаль, что вы не верите никому в этой жизни, а саму жизнь называете "игрой". Вам даже в голову не может прийти, что Донатис сделал это, потому, что способен совершать хорошие дела. Просто так. И даже, вопреки всему. А вы в августе не сделали этого по своему прямому долгу. Мне, правда, вас жаль. Но... вы мне сейчас помогли. И я теперь точно пойду до конца и расскажу Стаху о том, что натворила тогда. И не бойтесь — я всю вину возьму на себя...
Адьяна уже спала. Робкая, влажная. Совсем недавно сбросившая с себя снега. А теперь, будто зябла без них. Но, ничего — это лишь ненадолго. И очень скоро она наденет на себя новое платье — из трав и цветов. Это лишь март. Да и то — самый конец.
Адьяна уже спала. Не спало лишь ее сердце — ее прекрасный дом. В доме горел яркий свет. И были видны силуэты, бегущие вдоль окон по занавесям. Мое же собственное сердце, вдруг, заныло, как перед прыжком в пропасть.
— Дочка.
— Да... да, — и сделала шаг за порог. Всё. Назад дороги нет.
Первым, кого я увидела, войдя вслед за Храном в зал, был Кир, сидящий у камина. А около него — Никс. Кентаврица гладила короткие рыжие волосы маленького мальчика, вольготно расположившегося у нее на подогнутых коленях. Лишь задние ноги с нежно розовыми копытцами возлежали на отце. Родители о чем-то тихо говорили, а их чадо — спало, пригревшись у огня. Потом я увидела угол накрытого стола. И последним...
— Сивермитис, — вполголоса произнес Хран, отходя в сторону.
И тогда я увидела Его... Их. Стахос сидел, водрузив локти на стол, и глядел в незанавешенное на ночь окно. А Фрона — рядом с ним, водя длинным пальцем по кромке бокала. Прекрасная картина. Не хватает лишь последних мазков.
— Хран, ты... — перевел Стахос взгляд со своего наставника на меня и в первый момент показался растерянным. А потом, вдруг, подскочил на ноги. Стол дернулся и бокал, только что бывший под пальчиком госпожи Кави, громко упав, выплеснул ей на колени все свое содержимое... А вот и последний мазок.
— С днем рождения, Сивермитис, — улыбка моя получилась вполне искренней.
Впрочем, как и выражение лица Фроны. Однако дама очень быстро оправилась от шока и сейчас, подхватив руками собственный подол, уже стоя, соображала: бежать переодеваться или торчать дальше?
— Фрона, извини.
— Я сейчас вернусь, — решившись, наконец, прошествовала она мимо меня на выход.
