Кстати говоря, я как-то сразу в это поверил. Он излучал что-то такое... Недаром меня так к нему тянуло. Вернее, это Зверя к нему тянуло, он любит найти грязь и поваляться, животное.
Предположим, у него действительно зуб на меня. Я попытался припомнить, как он себя вел сегодня днем. Вроде, как обычно... Или он просто ждал подходящего момента, чтобы отомстить мне за своих людей? И в конце рабочего дня я, вместо расчета, получил бы нож в печень?
Так... стоп... Если он действительно таков, как говорит Варгас, то... Он, случайно, не может перенести свою месть на каких-то близких мне людей?
Эта мысль заставила мня похолодеть.
Нет-нет-нет!
Мне нужно выбраться из этого, и не только ради себя, но и ради всех остальных! Не в состоянии больше лежать, я поднялся и заходил по комнате. Черт... Лучше б я этого не делал. Боль я уже научился терпеть, но эти стены... Они начали давить на меня. Что творится там, снаружи, пока я здесь сижу?
Я кинулся к двери и заколотил руками по железу.
— Эй! Эй, кто-нибудь!
Никто мне не отозвался, но... У них же везде камеры, наверняка дежурный увидит, что я стучусь, и пришлет кого-нибудь... Нужно подождать.
Я снова заметался из угла в угол. Вначале нужно убедить Варгаса в том, что я невиновен. А он все сделает. Может, Ворон... Он ведь благодарен мне за свое спасение... ну, теоретически? Нет... Ворон мне не поможет, он тогда уехал с Морганом, а я остался. Звонок в полицию тоже ничего не значит... Я конечно могу упирать на то, что я не настолько законопослушен, чтобы сообщать о собственном преступлении... Если бы я убил их в глухом темном лесу, какого хрена я не закопал их там, а вызвал полицию? Хреновое, конечно доказательство, против моей ДНК на месте преступления, и свидетелей, но...
Если я не придумаю, как оправдать себя, все закончиться совсем плохо, сказал какой-то голос в моей голове. Хуже, чем в самом страшном сне... Нужно сосредоточиться. Я... Я должен... Я убил троих человек. Никто меня не подставлял. Я на самом деле виноват. Я просто старался не думать об этом, старательно не думал, сосредотачиваясь на спасении своей шкуры...
И тут меня скрутило. Я наклонился над умывальником, и меня пару раз вырвало желчью. На трясущихся ногах я добрел до кровати, свалился на нее, и... это было больше похоже на обморок, чем на сон.
Зато больше ничего не болело.
Проснулся — или очнулся? — я от резкого звука. Инстинкт, мать его. За дверью что-то снова лязгнуло, а затем в весьма ограниченном поле моего зрения появился полицейский.
— К вам посетитель, — сказал он, откатывая дверь вбок и оставляя только решетку. Милое усовершенствование. Я поглядел сквозь пальцы и сквозь прутья. Да, у нас маленький город, и... и если маман захочет меня увидеть, то ее не остановит даже спецназ. Я глубоко вздохнул. Нельзя сказать, что я готов был с ней увидеться...
Хэйден кивнул кому-то невидимому и, взяв поданный ему стул, устроился напротив решетки. От изумления я сел, поморщившись от боли.
— Досталось тебе? — Хэйден криво усмехнулся. — Мои ребята не пальцем деланы, да?
В моей голове с невероятной скорость пронеслись две мысли.
Он пришел за мной!/Варгас был прав!
— Что... вам нужно? — прохрипел я.
— Ты, — сказал он.
У меня кружилась голова. Черт... Я ведь даже не могу защищаться, да?
— Зачем?
Хэйден снова показал зубы.
— Зачем?! — повторил я яростно, пытаясь побороть желание оправдываться, просить, умолять...
Хэйден шагнул ближе и положил руку на решетку.
— Потому что ты мой сын, Тони. Ты — мой сын.
Глава 47. Дурное воспитание
Я просто сидел на кровати, уставившись на него. Сцене явно не хватало подобающего драматизма. Нужно что-то сказать, подумал я. Или сделать.
Но я продолжал смотреть на Хэйдена, словно мой мозг завис, пытаясь как-то обработать информацию. Нет, я ему сразу поверил, просто... Просто совершенно некстати в моей голове начали плодиться все эти вопросы, и я не знал, который из них задать первым. Потому что до его признания было почти восемнадцать лет неизвестности, и ни одним вопросом нельзя было объять их все.
Короче говоря, поскольку я совершенно не понимал, что следует делать, не говоря уже о том, что следует чувствовать, я во все глаза глядел на Хэйдена, словно пытаясь найти на его лице подсказку. Но его лицо было непроницаемым, даже строгим.
Вот почему меня так к нему тянуло, внезапно подумалось мне. Голос крови. Я — такой, как он. Ну, по крайней мере, наполовину. Много это, или мало?
И мысль внезапно поменяла направление. Он — такой, как я. Значит, он... Наверняка, он тоже понимает, что такое Зверь. Черт возьми... Конечно же да! Он управляется с ним гораздо лучше, чем я, и даже лучше, чем Варгас, которого я раскусил почти сразу же, но который постоянно выговаривал мне за мое неумение контролировать себя. Я даже почувствовал гордость оттенка мой-отец-круче-всех. Странное и непривычное чувство, потому что у меня никогда не было отца. Нельзя сказать, чтобы я от этого страдал, но... это было совсем не то же самое.
— Мама... знает? — выдавил я наконец.
Глупейшая постановка впроса, однако он понял, что я хотел спросить.
— Нет. Она не в курсе, что я в городе.
— Вы... Ты...
И снова он понял. Кажется, он лучше подготовился к подобной ситуации. А мне и в голову не приходило, что такое может произойти.
— Я не бросал тебя, — это был ответ на еще один из так и не заданных мною вопросов. — Я всегда хотел сына, и... — его глаза наполнились непонятным мне гневом, но он сдержался, и как будто передумал говорить то, что собирался. — Я искал тебя двенадцать лет, — просто сказал он.
Я моргнул.
— Двенадцать? — глупо повторил я. — Но ведь...
Он усмехнулся.
— Возможно, ты не поймешь, но... я уже почти шесть лет живу в этом городе. Я наблюдал за тобой, и хотя... — он снова оборвал себя. — Мне хотелось, чтобы ты вырос, чтобы понял, кто ты, и что тебе нужно. Чтобы ты смог принять меня.
— Ты же мой отец... — сказал я, подразумевая, что с принятием как раз не должно было возникнуть никаких проблем. А он столько ждал...
В глазах Хэйдена промелькнуло что-то, чему я не нашел названия.
— Я хотел подождать до твоего восемнадцатилетия. Но теперь я понимаю, что напрасно. Ты уже взрослый, Тони. Умный, сильный, рассудительный. Ты — такой сын, о котором отец может только мечтать.
Я прерывисто вздохнул.
— Ты меня перехваливаешь, — я мотнул головой, пытаясь избавится от комка в горле. — Видишь, как я влип? Но я хочу, чтобы ты знал, что...
Он улыбнулся, и эта улыбка почему-то заставила меня замолчать, а Зверя — приоткрыть желтые глаза.
— Не переживай насчет этого, Тони. Они получили по заслугам.
Черт возьми, эти слова должны были меня успокоить, но почему-то не успокоили.
— Да, но...
— Не надо, Тони. Ты прекрасно знаешь, что я прав. Их нельзя было оставлять в живых. А это чувство вины... Могу побиться об заклад, у него голос твоей матери. Прекрати это делать. Со мной ты можешь больше не притворяться.
Я почувствовал легкое удивление. На одну секунду мне показалось, что он пытается меня разговорить, как коп на допросе, или как "подсадная утка".
Глупо, я знаю. Просто... это было как-то странно.
— Они, несомненно, заслуживали наказания, — осторожно сказал я.
Хэйден прищурился, на его лице заиграли желваки.
— Ты слишком привык ко лжи, — внезапно сказал он. — Неудивительно — ведь тебя воспитала женщина. Нет, Тони, не ври мне. И не ври себе. Ты сделал это не из чувства справедливости. Ты просто мог. Это то, что заложено в тебя природой. Ты сильнее, чем многие другие люди. Именно против тебя... против таких, как ты, придуманы все эти законы. Глупые, беспомощные правила, которые установили перепуганные людишки, боящиеся всего на свете, а особенно — себя. Но ты... твоя сила заключается именно в том, что ты себя не боишься. Ты можешь принять то, кем ты являешься, и действовать, исходя из этого, а не из придуманных кем-то законов. Именно этого момента я ждал. Я знал, что твой путь приведет тебя ко мне, рано или поздно. И вот ты здесь...
Я был... ошарашен. В первую секунду мне хотелось вскочить, и гневно заявить, что ничего подобного, и я вовсе не... все то, что он говорит, и вообще здесь — означает в тюрьме. Но... он словно открыл мне глаза. Мне не нравилось то, что я увидел, но отворачиваться было поздно. Я должен был признать, что мной руководила не жажда мести. Отомстить хотел Морган. Мне же нравился сам процесс, куда больше, чем я был готов признать. Мне нравилось использовать Зверя. Мне нравилось быть Зверем.
Мне захотелось отвернуться, но нельзя отвернуться от того, что находится внутри тебя.
Видимо, я долго молчал, потому что Хэйден, не дождавшись реакции, снова заговорил.
— Твоя мать сделала все, чтобы напялить на тебя поводок и ошейник, сделав вид, что это просто красивый бантик. Она сделала тебя слишком... мягким. Она, и еще та маленькая шлюшка. Признаюсь, это была моя ошибка. Вначале мне было интересно, сможешь ли ты заполучить его. Затем мне хотелось посмотреть, что ты будешь делать с тем, кто настолько слабый. С тем, с кем можно сотворить что угодно. Я думал, это поможет тебе определиться. Но время шло, а ты так и не позволил себе ничего... И я понял, что вся проблема в тебе, Тони. В твоей голове. Ты знаешь, что не такой, как все, но очень старательно давишь в себе любые естественные порывы.
На этот раз я промолчал сознательно, просто позволяя ему говорить дальше. Задавая вопросы, я бы слышал лишь те ответы, которые мне бы понравились. А теперь я действительно начал узнавать нечто новое. И нельзя сказать, что я был в восторге от этого.
— Мне пришлось подтолкнуть тебя. Но и на этот раз ты поступил не так, как ожидалось. Что это за глупые детские выходки? Позвонить в полицию? — он покачал головой. — Большая ошибка. Вообще все это... Оставить врага в живых, не довести дело до конца, да еще и заиметь лишнего свидетеля... Это не ты, Тони. Ты не такой. Это глупо, опасно, и просто несвойственно тебе. Ты пошел на поводу у условностей, у законов и правил. Потому я и решил тебя проучить.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я, но он промолчал. — Я знаю, что не убивал их, — я пошел ва-банк, и не проиграл.
— Тебя это волнует? Действительно волнует?
Я заколебался.
— Мне нужно знать точно, — как можно спокойнее сказал я.
— Ты и сам знаешь ответ.
— Тогда я выберусь, — проговорил я, чувствуя себя так, словно с меня сняли бетонную плиту. — Потом и поговорим.
Хэйден усмехнулся.
— А ты не безнадежен... Но сейчас ты сильно преувеличиваешь свои возможности. Не говоря уже о том, что меня не устраивает такой вариант. Мы уже говорим. Мы поговорим, и после этого ты придешь ко мне. И будешь со мной. Только со мной. Мне нужно наверстать восемнадцать лет, а тебе — нюхнуть настоящей жизни, настоящей свободы.
— Что это значит? — нахмурился я.
— Ты знаешь. Тебе нужно оторваться от маминой юбки и от теплого задка твоей шлюшки, которая тоже учит тебя ходить на задних лапках, тогда как должна просто покорно раздвигать ноги и подставлять дырку.
Первый раз я пропустил это мимо ушей, но мое терпение закончилось.
— Не смей так о них говорить, — сказал я тихо. — Не смей так говорить о нем.
Хэйден ударил по прутьям решетки так, что они загудели.
— Ты выговариваешь родному отцу из-за шлюхи? Я пытался быть сдержанным. И даже закрыл глаза на то, что эта твоя подстилка — парень. Собственно, это не имеет большого значения, дырка она и есть дырка, думал я. Но я смотрю, ты совсем сбился с пути.
Хэйден отступил на шаг, складывая руки на груди.
— Я полагал кое-какие надежды на то, что тебе, как взрослому, разумному человеку, хватит разговора по душам. Но вижу, что это бесполезно. Ты лишь притворяешься, что слушаешь. Делаешь вид, что понимаешь меня. Но ты лжешь... Мне, родному отцу! Ты лжешь, потому что одна лживая сука вливала в тебя ложь с первого дня рождения, и ты уже пропитался ею! — он затейливо выругался, заставив меня задохнуться от негодования. — Ну что ж. Надеюсь, еще не поздно для того, чтобы твоим воспитанием занялся отец. Мне нужно было сделать это раньше, но я и не догадывался, насколько она успела тебя испортить...
Я оскалился. Да что он себе позволяет? Его не было в моей жизни восемнадцать лет, и треть этого времени — просто потому что ему было неинтересно с ребенком, он хотел сразу взрослого сына! А теперь он заявляется, и заявляет, что моя жизнь ни к черту не годиться, оскорбляет маму и Джея, и хочет меня перевоспитать?
— Не забывайся, — прорычал я. — Еще одно слово... про мою мать... или про Джея — и я забуду, что у меня есть отец.
— Что?
— Что слышал, — я вскочил с койки, забыв о боли. — Если ты еще раз оскорбишь мою мать, которая меня вырастила и воспитала, пока ты был неизвестно где, или моего парня — ты мне больше не отец, — повторил я, чеканя слова. — Я жил без тебя и раньше, так что это будет легко.
Ярость, вспыхнувшая в его глазах, заставила меня отшатнуться. Черт! Похоже, даже хорошо, что этот разговор происходит именно здесь, когда между нами стальная решетка.
Хэйден ступил вперед и снова ударил по прутьям, на этот раз обеими руками. Решетка заметно затряслась, но я подавил в себе желание вздрогнуть. Он бы все равно не добрался до меня, так что не стоило показывать ему свой страх. Я знал Зверей.
— Для ремня уже поздновато, — рыкнул он. — Но есть и другие методы воспитания. Слушай меня внимательно, сынок. Будет так, как я скажу. Сейчас я уйду, и оставлю тебя здесь, чтобы ты хорошенько подумал над тем, что мне наговорил. Придумал красивые извинения и все такое прочее. Потому что ты, похоже, плохо понимаешь, что такое уважение. Это неудивительно — женщины в этом ничего не смыслят, а значит опять виновато твое воспитание. Но утром ты позвонишь мне, и покажешь, что образумился. Будешь говорить со мной должным образом, и внимательно слушать, что говорю я. И если ты все сделаешь правильно, то выйдешь отсюда. Ты меня понял?
Гордость заставила меня вскинуть голову.
— Не стоит мне угрожать, — сказал я, и мой голос был низким от сдерживаемой ярости.
Хэйден шагнул еще ближе.
— Ты забыл, с кем говоришь, Тони, — в его словах был такой напор, что я не выдержав, я отступил назад. — Но я напомню — только один раз, и только потому, что ты все-таки мой сын. Но знай, в дальнейшем я подобного неуважения не потерплю. Мне принадлежишь не только ты, мне принадлежит весь этот гребаный город. Потому я обладаю широкими возможностями. Если ты и дальше будешь вести себя так же отвратительно, ты будешь наказан. И наказание тебе не понравится.
— Ты... — вырвалось у меня. Нет, не может быть... Я же сам видел того... местечкового аристократа с охранником. И Хэйден... Бог ты мой! Каким я все-таки бываю тормозом...
Хэйден что-то такое прочел на моем лице, и это заставило его усмехнуться. Но в следующую секунду он снова вперил в меня тяжелый взгляд.
