Мне показалось, что я перестала дышать. Я смотрела на дочь во все глаза.
— Адуся...
Ада махая руками, как на марше выпалила:
— Мам, я взбесилась.
— Что ты ей сказала?— напряглась я.
— Сейчас вспомню. Вот: "Если начинать считать от Адамы и Евы, то мы все друг другу родственники. А близких у меня никогда не будет чужих родственников. Я не сирота и у меня есть папа и мама".
Я с трудом спрятала улыбку.
— А она?
— Зачирикала, как они любят друг друга. Папа и она. Меня он оказывается тоже любит, а вот тебе так сказочно не повезло, к тебе по её словам он испытывает жалость и благодарность...
— Благодарность-то за что?... Не сказала?— перебила я её, растирая виски.
Дочь с готовностью объяснила:
— Сказала, по её словам за то, что ты его из "Крестов" ждала.
— Ну это не ново. Нашей преданностью и любовью не всегда мужика удержишь, иначе бы все мужчины давно к юбкам прилипли, ведь баб иных почти нет.
Ада с пристрастием посмотрела на нос своего хромого сапожка и потеребила конец форменного платья.
— Но, похоже, он много ей наговорил. Широко и бойко шагает...гадина.
У меня забилось пойманной птицей сердце в груди. Но я казалась спокойной, сейчас по-другому с ней нельзя.
— Одиночество он трудно переносит. Душа горела. Про нас с тобой поди плакал, а девочка удачу и словила не растерявшись. Так во что там она ещё тебя в курс вводила?
— Расписывала как мы дружно, одной семьёй, будем жить в Москве. Как будем счастливы. Рассказывала, как он ребёнка мечтал иметь и уговаривал её родить. Уж очень по её словам хотел обрадовать меня братиком или сестрёнкой. А я ей прямо сказала, чтоб не врала...
Послышался лёгкий стук в дверь. Нас перебили. Мы растерянно примолкли. Не успели договорить... "Кого там ещё принесло?" В комнату вошла улыбающаяся Нина. Ооо!
— Привет честной компании, как я рада вас девки видеть обоих.— С ходу принялась она нас обнимать.— Адуся, скажи, что твоя мать красавица и умница. А с чего у вас такие напряжённые лица? А ну выкладывайте о чём шушукались?
Ада посмотрела на меня, я кивнула: "Говори, чего уж там". Выслушав сбивчивый рассказ Ады, та не выдержав, вскочила:
— Скажи на милость, какая стервозина. При параде, говоришь, объявилась? И брюхо вперёд?... Ах, молодца!...
Ада, скосив глаза, кивнула и похлопала ладонью себя по груди, выпятив живот.
— Угу, и с медалями...
Нина не могла отказать себе в удовольствии не хмыкнуть.
— И много?
Ада пространно помахала ладошкой и со злорадством выпалила:
— Хватает. Вам столько не навоевать. Собственно, вам-то что с того? Догнать в героизме хотите?
Нина медленно сжимая и разжимая кулак на своём колене проговорила:
— Я к тому, что могло быть и больше. Как— ни как всё в его руках было. И другие поди во все наградные списки втыкали, чтоб угодить. Так что по всем канонам круче её никто Гитлера не бил. Заслуга её перед народом в деле приближения победы огромна. За один такой патриотизм, с пузом и на Берлин, звезду героя в самый раз повесить и желательно на лоб, чтоб издалека сигналила. Ты ей там Адуся, ускорителя не выписала случайно?
Ада скосила глаз на меня. Я дёрнула за рукав Нину. Конспираторши.
— Меня мамуля убила бы...
Нина недовольно сморщила носик.
— Жаль! Надо было дать ей пинка под зад, чтоб дорогу к тебе забыла. Юлия, голубушка, а ну давай съездим, поставим её на место... Ей бог, руки чешутся. Засранка какая. Сю-сю-сю... коза драная.
Нина, неуютно примостившись на колченогом стуле, умудрялась при разговоре ещё эмоционально взмахивать руками. Я чуть не улыбнулась. "Грохнется ведь!" Возможно, она и права и этой резвой птички в самый раз бы прикрутить хвоста, но меня держало слово.
— Не могу, я ему слово дала.
Нина пожала плечами. Попросила Аду принести ей воды. Та, поняв что её выпирают, вздохнула и поплелась из комнаты. Секунду стояла тишина.
— Какая ты правильная. Он с тобой весь неправильный, а ты... Хотя может ты и права.— Резко перешла на иную волну, что пела она.— Эта сучка мигом сочинит, что мы пришли ей мстить, а от похода к Адке, она запросто отречётся. Скажет, что это наша выдумка. Смолчала поди ж ты. Да, с такой стервочкой горячку пороть не надо.— Побарабанив пальцами по крышке стола продолжила:— Тогда с ней сто раз отмерь, один отрежь надо... Чего доброго не моргнув глазом в дерьме окажешься. Вот же зараза какая. Ноги бы Казакову выдрать. Уж выбрали они с подругой, так выбрали матрас... Не расхлебаетесь...
Дальше и глубже она свою мысль не успела развить. Вошла Ада. Быстро обернулась. Точно на крыльях. Ах, любопытство... Нина взяла кружку, отпила несколько глотков, демонстрируя, что не зря гоняла, а потом развернулась к Аде:
— Но что она там тебе ещё плела?
Ада подёргала свои и так вымученные пальцы.
— Много чего, маму расстраивать не хочется.
Нина сняла с себя туфлю и рассматривая каблук, буркнула:
— Она уже не расстроиться, расстройство в стену упёрлось. Рогами.
— Ваше дело... Слушайте. Например, что это он её ко мне уговаривать прислал...— Пролепетала она не сводя глаз с матери.— И что его счастье будет зависеть от моего решения.
Туфель грохнулся об пол.
— Да это пожалуй самое нелепое, что она могла придумать. Он знать об этом не знает, я на все сто уверена,— опять вскочила Нина.
Я тоже поднялась, подошла к окну, подержалась, словно боясь упасть за стол и развернувшись к дочери тихо спросила:
— Дочка, ты отцу, надеюсь, не говорила о её визите?
— Нет, что ты,— шумно выдохнула она.— Я ж помню ваши с тётей Ниной уроки. Ты то как об том "счастье" узнала?
Мы сошлись с Ниной взглядами.
— Тётя Нина сказала.
Ада сделала несколько шагов ко мне и аккуратно уточнила:
— А отец?
— С отцом решили, пусть рожает. Он всегда хотел сына, скрывал, но я знаю. Я ему дать его не могу. Уговорила: будет мальчик, мы заберём к себе, так, что готовься к появлению у тебя брата, Ада. И никуда ты от этого не денешься.
Адкино лицо вытянулось в огурец.
— Мамуля, вот это ты удумала. Зачем тебе чужой ребёнок? Нагуляла, пусть воспитывает, чтоб в маменьку не пошёл.
— Цыц! Она молодец!— погрозив Аде, затормошила меня Нина.
— А не отдаст?— с сомнением покачала головой Ада. Нос её смешно сморщился.
— Адка, ты ребёнок,— встряла, смеясь, Нина.— Кто её спрашивать-то станет. Мало того, что нахрапом того дитя заимела, решив использовать, как инструмент для достижения цели. Считай опять же на безотцовщину обрекла. Ей тот ребёнок, чтоб отца твоего словить нужен, иначе б давно уж в Москве салют смотрела. А как пацану жить с этим трудно будет, думаешь подумала? С девчонкой понятно всё, около матери притрётся. Хлопцу же батькина сила, воля и авторитет нужны. Так что всё будет правильно. Дочь ей, сын ему. И выпускать её отсюда нельзя сейчас, даже если ей очень захочется. Пусть рожает здесь. Он тут хозяин. В столице, это будет проблематично. Я всегда говорила, мать твоя умница. Что молчишь, подруга?— повернулась она ко мне.
Я ж развернулась и подалась всем телом к дочери.
— Ада заруби себе на носу это наш ребёнок. В нём кровь нашего Костика, а он чей? Наш.
— Зарубила,— недовольно засопела Ада.
"Вот упрямица!" Я не удержалась от вздоха.
— Как подумаю, в каком болоте Адуси приходится возиться, жутко становится...
Говорила тихо и в плечо Нине, но она расслышала и тут же отриагировала:
— Ладно, не хнычь подруга, у тебя дочка будь здоров, и что же делать, если то дерьмо наша жизнь.
Адка, услышав своё имя, мигом подключилась:
— Мамуль, она не простой орешек. Не успели мы появиться, нам тут же организовала сюрприз.
Нина театрально раскланялась и из табурета изобразив чемодан, разыграла сценку.
— Девочка надеялась, что вы обидитесь и фьють, смоетесь, подарив ей его, а вы не просто не догадливые оказались, ещё и рогом упёрлись. Ай-я— яй! Так нехорошо обошлись с деточкой, не поняли, не уважили, не вошли в её положение.
Она делано всхлипывая собирала слёзы в ладошку. Мы улыбались, с Ниной не возможно не улыбаться. Как мне повезло, что она у меня есть.
— А вдруг у нас не хватит сил с ней бороться?— пугается Ада.— Уж больно по— наглому она себя ведёт. С виду не скажешь, обиженный котик, да и только...
Я выпрямилась. Мой подбородок взлетел вверх.
— Хватит. С такой хватит. Тем более, наш Костик сказал своё слово. Я рада, что не ошиблась в нём, он оказался, очень прочным. Его не вышибешь просто так из седла. Вот, если б у девочки была любовь, я могла бы и спасовать...
— Ещё чего,— изумилась Нина. — У неё любовь, а у тебя её нет что ли? Вот придумала, у меня аж нога дёрнулась. О! вспомнила. Кто-то из великих сказал: "В любви, как на войне. Есть жертвы, и есть победители..." Будем побеждать.
— Не скажи, любовь это сильное и уважаемое чувство, перед ней отступает и меркнет даже война. Но то не наш случай. Эта птичка хочет боевых действий она их получит, — сказала я твёрдо.
— Это по нашему. И мы с Адусей поможем,— накрыла Нина мою руку своей, а Адка, захихикала.
— Кого — то вы мне напоминаете? О, вспомнила. Двух весёлых гусей.
Мы с Ниной Александровной рассмеялись подыграв ей. Хотя какой уж тут смех.
-Но я всё равно его не понимаю: неужели он не боится, что грех его раздавит.
— Дочка моя, безгрешных людей нет, просто величина греха у всех разная.
— И какая же его ноша?
— Когда донесу тогда посчитаем.
Ада в безумном порыве обняла меня. Звонкие поцелуи ласкали уши.
— А вообще-то мамочка, я поражаюсь твоей силе и стойкости, не у каждой женщины хватит терпения даже выдержать половины.
— Ада, когда у женщины нет сил на борьбу, а любовь не отпускает, она пропадает. Я б поняла её и посочувствовала, если б знала и была уверена, что она любит его. Даже несмотря на то, что она сделала с нами. Видишь ли, человек пешка, виновата любовь именно она выбирает кого жалить. Поэтому, любовь это не только счастье, но и боль, страдание, терпение. Но с "воробушком" иной случай. Эта дама ни в какое сравнение не идёт даже с Серовой. Та была прямолинейна и искренна. Пусть капризное, сиеминутное чувство, но открытое, настоящее. Она не побоялась мне об этом сказать. Выбухнула, как фейерверк. А здесь сплошной расчёт и ложь. И пока дышу, буду бороться. Меня не станет, встанешь ты Ада на защиту нашей памяти, накажешь своим детям...
Он ходил по штабу и курил папиросу за папиросой. Какое счастье, что Юлия у него такая. Как будто груз свалился с плеч. Быстрее бы уж она поговорила с Адусей. Соскучился страсть как, а ехать и встречаться с ребёнком страшно. Она прямолинейна. Как в тот раз заявила: "Ты нас бросил..." Но хватит оголять нервы. Самое время врубаться в дело. Война дело серьёзное и кровавое. Цена ошибки и не доработки жизнь.
Накануне наступления провели штабные учения, в которых принял участия даже Жуков. Узнав, что здесь Юлия Георгий напросился в гости. — "Не жмись, маршальскую звезду обмоем и Юлии ручку поцелую". Глаза его вспыхнули. Для него это тоже был своего рода ритуал. Он при каждой встрече целовал ей руку. Долго держал в своих лодочкой сложенных ладонях и смотрел в глаза... Рутковский замотавшись, успел позвонить жене уже перед отъездом. Всю дорогу волновался, успеет или нет, что-то приготовить? Но его малышка, молодец, расстаралась. После ужина, даже попели. Наверное, они с Люлю выглядели немного потешно со своими смущёнными улыбками, держаниями за пальчики, нечаянными и такими жаркими прикосновениями. Только Жуков не выдержав, сказал:
— Чёрт, вы похожи на молодожёнов. Сколько можно сюсюкаться, неужели не надоели друг другу?— Они переглянулись и рассмеялись. Он недовольно пробурчав:— На вас смотреть слюной изойдёшь. Пойду я, наверное. Не буду вам мешать,— поднялся.
Не удерживали. Рутковский вышел его провожать. Они покурили.
— Слушай, — не выдержав, спросил Жуков,— она, что ничего не знает?
Поняв о чём речь, он улыбнулся.
— Знает, причём всё.
— Надо же, счастливый ты, жена у тебя класс. Знаю же её дай бог сколько, не меняется. А моя, до Сталина с жалобой дошла. В ЦК пишет. Потеха. К "принцессе" моей прицепилась — Лидии Захаровой. Не живу, а оскомину жую. Квашня квашнёй стала, умишка никакого и одеваться не умеет... Не везёт мне на баб, вот не везёт.
Рутковскому хотелось сказать, что прожив с женщиной более 20 лет и имея от неё двух дочерей не следует говорить так. Или на худой конец сказать ему, что не там и не тех искал и ищешь, но прикусил язык и буркнул совершенно иное:
— Тут Сиронов, ну писатель, как-то в войска приезжал, примерно тоже самое мне сказал про Люлю. Говорит: "Жена у вас потрясающая женщина!" А у самого на смугловатом лице играет румянец, а губы слегка подёргиваются. Я сам чуть не задёргался глядя на него.
"Что, что?!" Георгий сразу зацепился за тему.
— А он откуда Юлию Петровну знает?
Рутковский замял обжёгший палец окурок и вытащил новую папиросу.
— О! о том и речь... Я тоже был удивлён, она мне даже не намекала о встрече, а оказывается, он к ней приходил, беседовал, якобы какой-то очерк собирался писать, но думаю, просто поговорить хотел...
— Так у тебя с Седовой что-то было?— прищурил глаз Георгий.— Они ж в 43 поженились вроде бы как.
Рутковский так дёрнулся, что чуть ли не замахал руками.
— Упаси бог... Она мне надоела, похуже немецкой авиации. Думаю, Седова про Люлю ему рассказала. Она была поражена той встречей. Ведь её гонор и прихоть разбились о любовь, терпение и ум Юлии.
— Юлия действительно прекрасная собеседница и сильный человек. Сколько её знаю, всегда в ней чувствуется какая — то неувядающая загадка. Она мне напоминает полевой цветок. Сколько не смотришь, никогда приторным не бывает.— С нотками зависти произнёс он. Рутковский с усмешкой посматривал на его мечтательную физиономию. Тот спохватился и закругляясь объявил:— Ну ладно, поеду я к Горбатому, а ты тут руководи, сладкой вам ночи.
В прощальном хлопке Костя буркнул:
— А как же, так и будет...
Он проводил машину с Жуковым, но не ушёл. Докурил. В голову навеяло, что всегда и во всём борющийся за первенство Георгий с начала войны изменился — стал высокомерен и груб. Как говорят — хочешь узнать человека, то дай ему волю, власть и ореол героя. Первое что он делает тогда — это величается. Растёт в собственных глазах. Понятно — человек не ангел. Георгий всегда, любой ценой стремился вперёд. Святым не был. А сейчас его грубость переходит в произвол и хамство. Ведёт он себя всё чаще и чаще не разумно. Вот и с женщинами... Вспомнилось, как после совещания остался у Жукова, там и ещё офицеры были... Та самая "принцесса" Лида, вероятно, желая как лучше, суетилась рядом с адъютантами и бойцами накрывая спонтанный стол. Мужики же, кто-то предложил ей присесть с ними и скрасить мужское одиночество. Она со страхом поглядывая на Георгия примостилась и получила... Он тут же вылил на неё поток грязной ругани и велел не вертеть ей задом перед мужиками, а убираться. Точно безмолвная рабыня она выскользнула из комнаты. Рутковский не выдержал и скрывая за шутливым тоном досаду пробурчал, мол, не надо с ней как со шлюхой. На что Жуков тут же резко ответил, что она ей самой и является и ничем другим. А раз она торчит возле него, то, значит, ей всё подходит. Офицеры, мало знающие Георгия, были шокированы. Все остальные, делая вид, что их это не касается, занимались своими тарелками. Рутковского перекоробило тогда. Для Жукова женщины были таким же пушечным мясом, как и солдаты. Наверное, чтоб разглядеть ему впредь стоящую женщину надо самому изменить отношение к женскому полу.
