Но что-то все равно не сходилось. Основатели мира называли себя владетелями, но этих владетелей оказалось только восемь, судя по объектам их владений, состоящих из воды, гор, пустынь, небес, лесов, болот, степей и недр. Причем, легко было представить себе лесной волшер с Лешим или воинственного владетеля недр Чингиза, да и Орина, как владетеля пустынь, но что означало владение водами и, тем более небесами — это никак не укладывалось в голове. А строчки лились и бежали дальше, скрывая истинное содержание в своих замысловатых завихрениях...
Ангелы дарят любовь созиданья
Станут рожденными в мире изгнанья.
Небо вместит все мечты и желанья
В душах пришедших найдя состраданье.
Тем, кто захочет пройти испытанье
Смерть будет истиной мерой познанья.
Да, как они и догадывались с Лэей, в мир была привнесена жизнь за счет значительного вливания ангельской энергии. Все "рожденные", так же как и обычные животные представляли собой ангельские сущности различной степени сложности, которые циркулировали в мире, воплощаясь из поколения в поколение. А вот пришедшие души из астрала попадают в мир через зинданы, в книге называемые вратами или портами:
Через врата гости в мир попадут
И в воплощении жизнь обретут.
В яме, откуда начнут возрожденье
Вспомнят лишь имя, привычки, стремленья...
Все будет подлинным без снисхожденья...
Кажется, Женька стал схватывать концепцию мира. Этому немало способствовали его собственные и Яновы воспоминания. Мир создан владетелями, для своих игр. Но, чтобы было интересно, они организовали крутой аттракцион, приблизив всю остроту ощущений к максимуму наиболее очевидным трюком. Во входных портах мира имитировалась реинкарнация, когда прошлая (то есть настоящая) жизнь забывалась, и пришедший человек вынужден был заново прожить здесь реальную жизнь, относясь ко всему через призму неподдельной угрозы смерти, и под конец по-настоящему умерев. Таким образом, острота ощущений гарантировалась по полной программе. Женя продолжал выуживать из красивой, но совершенно иносказательной вязи строк нужную для себя информацию. Наконец он нашел:
Только уйдя в свой конечный предел
Гость обретет то, чего он хотел.
Вспомнив себя, он оценит того,
Кто эту жизнь прожил здесь за него...
Теперь все становилось на свои места. Первоначально, мир был создан так, что, умерев после воплощения, пришедший "вспоминал" себя настоящего и мог оценить этот аттракцион длинною в жизнь точно так же, как они с Лэей оценили Яна и Моа. Смущало то, что при встрече и слиянии душ Моа и Ян умерли, как личности. Их случай по всей вероятности отличался от других пришедших тем, что их настоящие сущности были спрятаны ангелами внутри астральных шпионов. В отличие от них, настоящую память и сущность обычной пришедшей души мир хранит где-то у себя в закромах. Но почему же пришедшие вновь и вновь перерождаются в зинданах бесконечное число раз, так и не вспоминая себя?
"Неужели Орин прав, и неизвестный Инар испортил именно эту функцию мира?" — мелькнула догадка у Жени. Он топтался и пыхтел в сумеречном коридоре, не в силах оторваться от книги. Теперь астральный шпион понимал, почему никто не обращал внимания на эту тонкую книжечку. Что толку читателю от странных и непонятных стихов? Вот и пылилась своеобразная конституция мира тысячу лет на полке, никем незамеченной.
Вроде, все становилось на свои места. Надо найти нехорошего Инара и поговорить с ним по душам, а потом соображать, что делать с миром. И все-таки что-то было не так. Что-то важное Женя упускал в своих рассуждениях. Сюда бы Лэю — они бы быстро вдвоем додавили ситуацию. Но Лэя появилась ненадолго два дня назад, помогла перебросить ребят в Сарт и была вынуждена уйти на Сэйлар, по требованию маленького ангелочка, проснувшегося раньше времени.
Из всех владетелей они навестили троих, и Ян еще одного в болотном волшере. Из них двух не было на месте (предположительно исчезнувших, переродившись в зинданах), а два съехали крышей и ругали пятого, владетеля гор, Инара. Ругали и боялись. Еще один перворожденный — владетель степей организовал центральный волшер. Многое уже было известно до прочтения книги "Девять". Саши накопали массу полезной информации, поэтому сейчас нужно дочитывать, а потом приниматься за анализ ситуации вместе с ребятами.
Спустя три с хвостиком часа он перевернул последнюю страницу. Орин оказался прав — теперь Женя понимал, что и как устроено в этом мире. Даже знал, что владетель воды организовал свой волшер под водой. Только владетель небес оставался загадкой, как, впрочем, и девятый владетель неизвестно чего. Но в целом Женя был в восхищении от прочитанного. Только вот действительность сильно отличалась от изложенного в книге, и были все основания идти за разъяснениями к Инару.
* * *
Вечером они опять сидели в уже обжитом ресторанчике и держали совет. Вернее Женя уже битых два часа сидел и смотрел, как Саши приросли взглядами к книге, которую он "скопировал" по памяти, когда вынырнул с изнанки. Между прочим, Сашенька оказалась на сто процентов права: никто в Сарте не пытался на них нападать, и они спокойно выяснили для себя, что хотели.
Теперь настало время подводить итоги, но ребята, как-то неадекватно реагировали на книгу. Женя считал себя терпеливым человеком, но было сверх его сил сидеть и смотреть, как кто-то читает, не отрываясь. Спасали только разносолы и выпивка на столе. Хотя с выпивкой надо вести себя поосторожнее, чтобы не пришлось срочно поправлять голову на изнанке. Помогал скоротать время и тапер, неплохо наигрывающий попурри из незнакомых мелодий.
Астральный турист предался воспоминаниям последних часов, когда он не на шутку разволновался, потеряв своих напарников. Они должны были "пропалывать" книги в библиотеке академии, но Женькины многочасовые поиски на изнанке и прочтение книги привели к тому, что в библиотеке Саш не оказалось. Он, по привычке, сначала ударился в панику, но потом, поостыв, решил прочесать все здание академии. Мало ли, куда ребята могли забрести?
Когда он нашел их, ему стало смешно и досадно за свою недогадливость — ну где же еще нужно искать людей искусства, как не там, где они могут реализовать себя? Досадно еще и от того, что он совершенно забыл об их тяге к прекрасному, заставляя копаться в пыльных томах библиотек. Первым ему попался Алекс, играющий на скрипке перед небольшой группой слушателей в каком-то, видимо, музыкальном классе академии.
Женя потихоньку вынырнул с изнанки в коридор и присоединился к стихийно собравшейся группе, почувствовав себя, как и все присутствующие, какой-то мухой, влипшей в сладость льющейся мелодии и неспособной ничего с этим поделать. Все стояли, как парализованные, боясь неаккуратным движением или шумом нарушить то хрупкое очарование, которое незримо висело в комнате. Спустя неизвестно какое время Женя усилием воли заставил все-таки себя обратить внимание на пальцы Алекса. Один опять начал кровоточить. Хотя они и огрубели от тренировок в деревне, но не настолько, чтобы выдержать такой марафон. А скрипач, поддерживаемый атмосферой завороженного молчания, все играл и играл...
Женька вздохнул, а затем, превозмогая нежелание, подошел к Алексу и положил руку на смычок. Потом взял его пальцы и, повернув ко всем, сказал:
— Он слишком хорошо играет. Надо позаботиться и о музыканте.
Публика еще стояла некоторое время притихши, а потом дружно и громко зааплодировала. Незнакомые люди окружили Алекса и стали наперебой расспрашивать: откуда он взялся и что за музыку играл? Но Женя не дал этому безобразию захлестнуть с головой музыканта и, подхватив парня, громко всем объявил:
— Всем спасибо, до свиданья! — и как всегда, принялся врать. — Никуда он от вас не денется, сам завтра придет — ему же без скрипки хана. А сейчас, дайте дорогу скрипачу, чтобы залечить пальцы.
Женя отволок слегка упирающегося и пребывающего под хорошей дозой музыкального наркотика Алекса подальше в коридор и вытащил его на изнанку. Там парень, хоть и не стопроцентно, но все же мог чуток подлечить пальцы. Заодно они стали искать пропавшую подружку. Парень объяснил, что он разговорился с несколькими местными учащимися, и те предложили попробовать свои силы в искусствах. А что еще нужно, чтобы совратить от дела двух увлеченных людей? Вот и ринулись ребята гулять по академии, пока не добрались, каждый до своего лакомого кусочка.
Алекс показал своему астральному гиду место, где он расстался с Сашенькой, и они вдвоем начали поиски заблудшей козы оттуда. Женя взял курс прямо через комнаты параллельно коридору, чтобы, не останавливаясь, тралить помещения. Они пролетали учебные аудитории, какие-то кабинеты, попался даже небольшой зал. Девушку нашли, только описав полукруг по этажу, когда возвращались с другой стороны коридора. Она в совершенном одиночестве стояла в небольшой комнате за мольбертом, повернутым к окну, и смотрела на него оценивающим взглядом, машинально оттирая пальцы от следов краски небольшой тряпочкой.
Женя бесшумно высадил Алекса и проявился сам с изнанки у художницы за спиной. Нехорошо, конечно, подглядывать, но ему так хотелось посмотреть, что на этот раз придумала Саша. А рисковать, положившись на милость капризного автора, он не мог себе позволить. И правда, девушка, заметив, что кто-то заслонил свет, падающий из окна, интуитивно сделала движение, пытаясь закрыть картину спиной, но было уже поздно. Тем более, целых два кавалера смотрели такими просяще-щенячьими глазами, что она не удержалась и улыбнулась:
— Ладно, что с вами поделаешь? Картина еще сырая, но когда мне ее удастся дописать? Смотрите! — и отошла на пару шагов, замерев в ожидании комментариев.
— И что же здесь недорисовано? — удивленно воскликнул Женя спустя минуты две молчания, в течение которых они с Алексом топтались и толкались перед мольбертом, рассматривая полотно со всех углов.
Картина опять поражала необычностью. Почти все полотно занимал скол ледяной глыбы или айсберга. Прозрачная поверхность играла светом на вертикальных гранях льда, как бы отражая и преломляя солнечные лучи и добавляя им светлые голубые и розовые тона. Из глубины и откуда-то снизу проступала таинственная синева или зелень, и в ней можно было увидеть ускользающие контуры прекрасных белых дворцов, утопающих в легкой зелени садов, и даже людей перед ними. Но стоило отвести взгляд и видение исчезало. Женя отошел еще немного и опять начал угадывать в переливающихся гранях льда картину, но теперь она оказалась другой. Дворцы уже казались белоснежными парусниками на фоне изумрудного моря, а вместо людей были птицы.
— Что за колдовство? — промычал Женька и, наконец, сумел оторвать взгляд от картины, путано забормотав. — По-моему, это уже перерисовано. То есть, я имел в виду... здесь сколько картин вообще-то?
— Не понравилось? — упавшим голосом шепнула Сашенька.
— Не понравилось? — переспросил Женя, не понимая. — Ты хоть знаешь, что рисуешь? Это же какой-то опиум для народа! Откуда на мою голову такие таланты? Рядом с вами чувствуешь себя полной бездарью. Мне, чтобы хоть немного понять и воспринять, что ты тут изобразила надо наверно час толкаться — дольше, чем ты рисовала. Она еще спрашивает: "Понравилось ли?" Да тут надо спрашивать: "Не сошел ли ты с ума от восторга, пока картину рассматривал?"
— Значит, понравилось? — уже повеселев, переспросила девушка несущего бредятину приятеля.
— А что, не видно, что я тут заговариваться стал? Если я скажу, что я в восторге — я не скажу ничего. Только прошу, не трогай ее больше! Здесь ни прибавить, ни убавить, без того чтобы испортить.
— А почем ты знаешь? — уже сияя от восторга, озорно спросила Саша. — Я автор. Может, я еще что-то хотела там изобразить?
— Нет! Не дам глумиться! Это уже не твое — пусть люди смотрят. Им от этого светлее на душе будет.
— Ну, Жека, ты совсем разошелся, — смеялась вовсю Сашенька. — Автору, его же картину не даешь посмотреть.
— Посмотреть можешь, но не более того!
— Кончай дурачиться! Сашенька устала и хочет есть, — встрял Алекс и заметил, ласково обняв девушку. — А картину и я не дам дописывать. Слишком опасно — один неверный мазок и все!
— Ладно, уговорили, собственники! Не успеешь написать, как уже не твое, — несмотря на обиженные слова, Сашенька светилась счастьем в объятиях восторженного Алекса.
Они вышли в коридор и довольно быстро нашли тех приятелей, которые снабдили девушку всем необходимым для творчества. После недолгих объяснений, новые восторженные поклонники Сашенькиного искусства приняли дар с заверениями, что картина будет выставлена в самом лучшем зале академии.
— Смотрите у меня! Я проверю! И не вздумайте ее куда-нибудь спрятать, — пригрозил Женя полушутя полусерьезно.
— Хм, а кто ты такой, чтобы "у тебя" что-то там смотреть? — поймала его на слове Саша.
— Как кто? — возмущенно воскликнул старший приятель. — Самый ярый твой поклонник! Кстати, это надо отметить. Пошли в ресторан, у меня для вас тоже, между прочим, новость есть...
А теперь он покорно ждал, пока ребята дочитают. И все-таки что-то в этом было странное — они читали и кивали про себя, словно соглашаясь или узнавая текст.
— Вам что, знакома эта книга? — спросил Женя сразу, как только увидел, что они дошли до последней страницы.
— Не-ет, — как-то растянуто ответил Алекс и добавил задумчиво. — Но у меня странное ощущение, будто я согласен с каждым словом в ней. Да, именно так и должен быть устроен этот мир: без рабства, но и без особых поблажек пришедшим. То есть все, как в реальной жизни. Интересно, значит, и у нас была прошлая жизнь до попадания в мир Анавэйл. Как же ее опять вспомнить? Ведь по книге получается, что наше подлинное "я" храниться где-то в кладовых мира, но как его оттуда достать?
— А не боишься? — настороженно спросил Женя. — Ведь тогда ты уже не будешь этим Алексом, что сейчас. Тобой станет кто-то другой, кто лишь поиграл в твою жизнь, и будет вспоминать тебя, как одну из сотен страничек-жизней, прожитых в этом мире. А это, считай, означает твою смерть, именно твою, такого, какой ты есть сейчас.
Ребята притихли, задумавшись. Он не мешал им обдумывать ситуацию — понимал, что сам, "родившись", в каком-то смысле убил Яна. Наконец, Сашенька нарушила молчание и медленно произнесла:
— Трудный выбор. Может, и в самом деле лучше прожить в этот раз, как есть, до конца, — и, еще помолчав, спросила. — А что ты испытал, когда превратился из Яна в Женю?
— Ян не знал, что произойдет. А когда все случилось, я не мог жалеть о том, что его жизнь закончилась, так как моя, при этом, снова началась... Проще сказать, о смерти Яна стало некому жалеть.
— Кроме нас, — вздохнул Алекс.
— И детишек в деревнях, которые слушали его сказки, — добавила девушка.
— Ну, простите, я тут не очень-то и причем. Так уж случилось... — стал оправдываться Женя. — С другой стороны, получается, что смерть Яна ударила больнее по вам, чем по самому Яну. Давайте, отложим эти сложные вопросы на потом, а сейчас разберемся, что делать дальше.
