— Если я откажусь, — невесело усмехнулся Обер-Легат, — Хролф немедленно свяжется с Конрадом Рахтенбергом. — А чем грозит повышенное внимание Прайм-Легата к бакарским событиям объяснять Карлу Мебусу было излишне — он знал и так, и такого развития событий хотел меньше всего. — До полуночи, — продолжил Ульрих, — я не имею права предпринимать никаких самостоятельных действий, потому что все еще являюсь членом комиссии, а не Обер-Легатом. После полуночи я, как всякий добропорядочный гражданин нашей любимой Акро-Меланской Империи, буду спать, так что отрешить тебя от должности я смогу лишь в четвертую склянку. К этому времени все братья должны быть собраны, мы с клириком тоже не опоздаем. Ты все понял?
— Да.
— Тогда приступай к исполнению своего долга.
Несмотря на то, что выпил Обер-Легат в этот вечер изрядно, и, по идее, должен был дрыхнуть без задних ног, похрапывая, посвистывая и пуская ветры, спал он плохо. Ужасно плохо! Всю ночь его мучили кошмары. Лейтмотивом всей этой ночной вакханалии был тоскливый ужас от того, что Прайм-Легат навечно сослал его в страшные болота Западного Предгорья! Это место внушало ужас, как проштрафившимся магам, так и накосячившим Братьям.
Один из кошмаров Ульрих смог вспомнить даже после пробуждения — видать до печенок пробрало. Сумерки, непонятно, то ли рассвет, то ли закат, но, скорее всего закат, потому что висит в воздухе какое-то предчувствие скорого наступления Тьмы (с большой буквы). Он бредет по болоту, причем даже не по зеленому болоту, а по болоту какого-то абсолютно гадкого, ржавого оттенка. Время от времени всплывают огромные газовые пузыри, которые лопаются, достигая поверхности воды, и наполняют воздух "ароматами" смерти и гниения.
Но, запах не самое страшное — Обер-Легат не был кисейной барышней, он видывал в своей жизни и вспоротые животы, с вывалившимися оттуда кишками, которые воздух, однозначно, не озонировали, случалось ему бывать и в больницах для бедных, где вонь выедала глаза, так что повторимся: запах что? — запах ерунда. Заткни нос и дыши ртом... правда потом будет не отплеваться, но это потом.
Ужас был в другом. По мере того, как сгущались сумерки, а ноги все больше и больше увязали в илистом дне, Ульрих все отчетливее, насколько это возможно во сне, понимал, что он заблудился, и что никогда не найдет дорогу к берегу и будет блуждать по этому бескрайнему болоту целую вечность, пока не провалится в какую-нибудь бездонную яму, прикрытую ряской. Мгла и одиночество захлестнули его волной отчаянья.
Однако, и это еще не было концом его страданий. В следующее мгновение спящий Обер-Легат отчетливо осознал, что одиночество — это не самое плохое, что может случиться с человеком на болотах. Сначала неподалеку из воды показалось то, что он первоначально принял за черную кочку, которую не заметил по причине плохой освещенности, но когда "кочка" открыла глаза, а потом и рот, ошибка стала очевидной. Вслед за первой головой показались следующие, их было много, а вскоре стало понятно, что это не мертвые головы, а полноценные мертвяки с руками, ногами, туловищем и головой выбираются из трясины! И вот когда вся эта братия медленно, но неуклонно стала приближаться, а бежать Ульрих не мог, потому что не было сил вырвать ноги из болотного плена, ужас обуял Обер-Легата по-настоящему!
Поэтому, когда слуга разбудил его, осторожно тряся за плечо, он даже не запустил в него сапогом, или каким иным тяжелым предметом, что непременно сделал бы в иных условиях. Ульрих лишь разлепил запекшиеся губы и что-то невнятное промычал, однако слуга был вышколен и службу понимал. Он немедленно помог Обер-Легату немного приподняться и поднес к его губам большую кружку с лекарством. Еще через пару мгновений превосходное светлое пиво скользнуло по пищеводу и достигло желудка Ульриха. С этого момента началось возрождение организма и через короткое время Обер-Легат пришел в такое состояние, что смог понять то, что пытался донести до его сознания слуга.
— Легат Карл Мебус просит немедленно принять его по делу чрезвычайной важности.
Обер-Легат бросил хмурый взгляд на буколический гобелен, на котором была выткана отара, пасущаяся на горном склоне. Солнце, бьющее через окно в номер, еще не осветило вершину горы, у подножия которой разместился сводный отряд из овечек, пастушек, пастушков, барашков и волкодавчиков, а это означало, что утро еще очень раннее. Первым желанием Ульриха было послать раннего визитера к гратовой матери и завалиться спать дальше, но проснувшаяся память услужливо стала разворачивать перед его внутренним взором события вчерашнего вечера и Обер-Легат хриплым голосом распорядился:
— Проводи.
После того, как слуга стремглав бросился исполнять приказ, Ульрих титаническим усилием воли заставил себя подняться с постели, после чего с радостью обнаружил, что спал одетым — значит не придется одеваться! — а это уже плюс, потому что сил хватит только доплестись до стола и рухнуть в ближайшее кресло. Принимать Мебуса лежа ему категорически не хотелось — не стоит демонстрировать слабость перед нижестоящими. Это, как с дрессированными тиграми — почуют слабину — вцепятся в горло.
— Клирик Хролф Эберард убит сегодня ночью, — усаживаясь в кресло напротив Ульриха, произнес Легат. Сказано это было безо всякого выражения, как будто речь шла о вчерашней погоде, а не об убийстве члена Братства!
"Нет, но все-таки провинция — она провинция и есть! — думал Обер-Легат, страдая от того, что из-за колоссальной физической нагрузки, вызванной перемещением его тела от дивана к столу, действие предыдущей порции "лекарства" уже закончилось, и голова снова стала раскалываться. Общее болезненное состояние организма Ульриха Роттенау усугублялась тем обстоятельством, что головная боль дополнялась ощущением песчаной пустыни во рту. Причем в пустыне было кое-что еще, помимо песка. В ней нагадила многомиллионная армия кошек — видимо приняла ее за огромный лоток. — Никакого обхождения, что тот, что этот, — с горечью констатировал Ульрих. Горечь особенно сильно ощущалась во рту. — Один с порога: "Давай, отстраняй Мебуса за предательство и иди арестовывать Северных Лордов!". Второй: "Хролф Эберард убит!". Тьфу ты! — две деревенщины. Но, Легат еще ладно — не фанатик, а с клириком вообще непонятно, как он до сегодняшнего дня дожил. Как такую гниду раньше не придавили? Непонятно... Ладно, хрен с ним, с клириком, убили и правильно сделали, а вот с Легатом надо держать ухо востро — опасный тип..."
— Как это произошло? — сурово сдвинул брови Обер-Легат. Значительная, а если называть вещи своими именами, то — подавляющая, часть этой суровости была обусловлена вовсе не трагическим происшествием с клириком, а похмельным синдромом. Пить ему хотелось нестерпимо, но почему-то Ульрих вбил себе в голову, что если нальет себе апельсинового сока, то этим уронит себя в глазах Мебуса, что это будет признаком слабости! Еще один наглядный пример того, что пьянство до добра не доведет... если не умеешь пить.
— Трупы нашла молочница, — все тем же бесстрастным тоном начал рассказывать Легат.
"Трупы? — удивился Ульрих. — Странно... — подумал он, — речь же шла, вроде бы, об убитом клирике. Откуда еще трупы? — Однако, несмотря на раскол головы на две партии — коммунистическую и либерально-демократическую, которые, в принципе, не могут договориться ни о чем, способность к абстрактному мышлению у Обер-Легата восстановилось до такого уровня, что он сумел принять здравое решение: — Мебуса не перебивать — пусть скажет все, что считает нужным, а все вопросы потом. Если они будут".
— Она принесла молоко, но решила не оставлять его на пороге, как обычно, а занести в дом, потому что входная дверь была приоткрыта.
"Интересно, откуда он знает все эти подробности?! — с нескрываемым подозрением уставился на Легата Обер-Легат. Однако Карл Мебус демонстративно проигнорировал вопросительный взгляд начальства и даже бровью не повел. Ульрих в долгу не остался и мстительно подумал: — Ничего! Я тебе это еще припомню!"
И все же он благоразумно решил отношения не обострять — не время письками мериться! Надо для начала досконально разобраться в сложившейся ситуации. Кое-что уже понятно — в том, что гратова Хролфа убил бакарский Легат, Ульрих не сомневался ни мгновения. Главное сейчас понять, может ли пасть подозрение и на него, или хотя бы тень подозрения, в связи с гибелью клирика. А для этого надо внимательно выслушать Мебуса, а уж потом задавать вопросы, но натура, грат ее побери, брала свое! Хотелось учить и строить. Строить и учить! Хотелось задавать барственным тоном начальственные вопросы и получать заискивающие ответы, а делать всего этого, к огромному сожалению, было нельзя.
И ведь, что самое обидное — хоть и хватало дури у Обер-Легата, с которой он частенько не мог справиться — один эпизод с Лордом Арамисом, будь он неладен, чего стоит, но дураком Ульрих не был и прекрасно ситуацию понимал, а что хотелось начальника из себя строить, так то многолетняя привычка — от нее разом не избавишься.
А так-то и козе понятно, что если начнется настоящее расследование, вроде того, что провел Гранд-Аудитор — Тьма его побери, и плотно возьмутся за Легата, то и ему сухим из воды не выйти. Так что, как ни крути, а они в одной лодке. Единственная радость, что временно. А Мебус, между тем, без малейшей задержки, плавно продолжал свое повествование:
— В прихожей молочница наткнулась на два трупа, на ее крики подоспели, оказавшиеся поблизости, патрульные — район приличный, так что стражников там хватает даже ночью, и даже рано утром.
— А когда это произошло? — не удержавшись, все-таки влез с вопросом Обер-Легат, правда, в виду наглого поведения бакарского Легата, не особо надеясь, что получит ответ, однако вопрос был задан вслух, а не таился в глубине глаз и Карл Мебус удовлетворил начальственное любопытство. Правда неохотно:
— Вторая склянка, — коротко бросил он, давая взглядом понять, что от ненужных вопросов хорошо бы воздержаться, потом все же уточнил: — Молочница попал в дом клирика во вторую склянку, а драка произошла между... — Он замолчал и пристально взглянул на Ульриха, после чего задал неожиданный вопрос: — Когда он от тебя вышел? — Обер-Легат начал мучительно вспоминать. Мучительно, потому что голова продолжала раскалываться, а про сухость во всем теле, начиная с горла и заканчивая кончиками ногтей на больших пальцах ног можно было и не упоминать.
— Шестая... или седьмая... может восьмая склянка... Я точно не помню, — был вынужден признаться Ульрих. Определенная расплывчатость, присутствовавшая в ответе, могла быть интерпретирована Легатом, как слабость и это еще более усилило, и так паршивое, настроение Обер-Легата.
— Ну вот, — бесстрастно подытожил Мебус, — драка в доме клирика произошла между шестой... или седьмой... может восьмой склянкой и второй, — Легат явно издевался, но делал это абсолютно невозмутимо, так, чтобы не дать ни малейшего повода, чтобы обвинить его в нарушении субординации. — Но, это все не столь важно. Важно другое. Три стражника остались караулить дом, чтобы никто не затоптал следы, а четвертого отправили за полицмейстером. Орст Уршан, несмотря на раннее время, прибыл незамедлительно, внимательно осмотрел место происшествия и отправил патрульного за мной. Вот откуда я все это знаю, — сузил глаза Мебус. — Понятно? — с какой-то можно даже сказать угрозой, поинтересовался он, пристально уставившись на Обер-Легата.
— Понятно, — был вынужден пойти на попятную Ульрих, а бакарский Легат продолжил свой рассказ:
— Кроме меня, Уршан вызвал двух своих самых опытных следователей и мы вчетвером осмотрели место происшествия. Выводы у всех однозначные, — он нагло ухмыльнулся в лицо вышестоящего начальника, демонстрируя, что для него не был секретом ход мыслей Обер-Легата, — произошла драка, в ходе которой клирик Хролф Эберард нанес смертельный удар неизвестному человеку кинжалом в солнечное сплетение, но и сам не уберегся — неизвестный успел полоснуть его ножом по горлу. О произошедшем составлен стандартный рапорт с нашими четырьмя подписями.
У Обер-Легата отлегло от сердца — все было сделано правильно — комар носа не подточит! Хотя...
— А в рапорте отражено, что ты оказался на месте преступления после вызова полицмейстера?
— А как же, — невозмутимо подтвердил Легат. — Все отражено. Начиная с молочницы и заканчивая описанием помещения, где произошла драка.
Ну, тогда хорошо! — улыбнулся Ульрих. — В смысле — ужасно! — тут же поправился он, — что произошла такая трагедия и убили такого достойного члена Братства, как клирик Хролф Эберард, а хорошо только то, что не надо искать убийцу клирика. Кстати говоря, личность убийцы установили? Наверняка Хролф знал его, иначе не открыл бы дверь.
— А чего ее устанавливать? — ухмыльнулся Мебус. — Это личный осведомитель клирика, которого он таскал за собой по всем региональным отделениям, где служил. Просто не хотелось давать лишней информации полиции, поэтому он в акте числится, как "неизвестный". Так что, когда будешь докладывать Прайм-Легату, можешь назвать его имя — Адалрик Штрайх.
Проводив Легата, Ульрих наконец дорвался до апельсинового сока и то ли это стало причиной, то ли осознание, что одной опасностью стало меньше, но настроение у него улучшилось. Причем значительно! Но вся борьба была еще впереди — теперь нужно было как можно быстрее вернуться в столицу, чтобы одному из первых, а лучше первому, припасть губами к уху Прайм-Легата.
— Глава
Встреча делегаций Великих Домов "Полярный Медведь" и "Морской Дракон" с представителями бакарского отделения Гильдии Магов прошла в сугубо деловом стиле, без малейшего намека на теплоту, доверительность и неофициальность. Состав обеих рабочих групп был крайне малочисленен. От Великих Домов присутствовали Лорды и вновь испеченный консул, а от Гильдии Магов глава ее бакарского отделения Свэрт Бигланд и его друг и наперсник Индис Карвах.
Чтобы не привлекать ненужного внимания и не создавать нездоровый ажиотаж, встреча прошла в доме главы Гильдии Магов. Высокие договаривающиеся стороны без лишних разговоров обменялись заранее приготовленными артефактами и разошлись. Каждый получил, что хотел: Свэрт Бигланд — аппарат для лечения белокровия, а компаньоны — фархан, витиевато именуемый местными "Пирамидой Света".
Тем самым, основной компонент для воссоздания "Купола Огня" был получен и Витус мог приступать к работе. Роль фархана в конструкции "Купола" была не меньшей, если не большей, чем у процессора в компьютере. По сути дела и в компьютере и в "Куполе Огня" все остальные детали были лишь обвесом вокруг процессора и фархана. Конечно, без этого самого "обвеса" тоже не обойтись, но, и процессор и фархан были в своих конструктах самыми главными. Ну-у... или, по крайней мере, самыми дорогими.
Кстати говоря, и компаньоны и Свэрт по результатам сделки испытывали чувство какого-то подспудного неудовлетворения. Так всегда бывает, когда не удается облапошить оппонента. Легче всего появление этого чувства можно объяснить на примере. Допустим, у вас есть какая-то вещь, которая в среднем стоит сто условных единиц, в базарный день — сто двадцать, а в плохой — девяносто. К вам приходит покупатель, вы объявляете свою цену — сто тридцать, он свою — восемьдесят. Вы полдня спорите до хрипоты и в конце концов приходите к консенсусу — сто единиц. Так вот, никакой радости от сделки не испытаете ни вы, ни покупатель.