Неприятности начались сразу. Заклинило дверь, и мастер Иован, пыхтя и невнятно ругаясь, чуть ли не полчаса возился с ней, потом выяснилось, что пол недостаточно чист для того, чтобы чертить схемы, и это опять-таки не прибавило мастеру хорошего настроения, ну а в заключение обнаружилось, что кончился мел. За ним была послана Эллайя, как самая быстроногая и ответственная.
Когда все утряслось, мастер Иован находился не в лучшем расположении духа. Мы жались в уголке, опасаясь привлечь внимание преподавателя и попасть под раздачу. Первому отвечающему, по нашему общему мнению, должно было крупно не повезти, и неудивительно, что оным, ввиду отсутствия желающих, назначили меня.
Я на негнущихся ногах вышла вперед. С преувеличенным вниманием осмотрела темный пол, под нервные смешки студентов даже поковыряла его мыском ботинка и зачем-то поскребла ногтями. Со вздохом взяла мел и начала чертить. Самая легкая часть — рисунок вышел аккуратным и четким. Отличный мел попался — не крошился, ложился ровно, не портил даже самые тонкие линии.
— Хорошо, — довольно протянул Иован, с некоторым удивлением обходя творение рук моих. — Весьма хорошо!
Видимо, его настроение резко улучшилось, и у меня отлегло от сердца.
— Теперь теорию? — рискнула спросить я.
— Не нужно, вот она, твоя теория, так сказать, во плоти, — отмахнулся преподаватель. — Попробуй переместиться в коридор. Если не получится, не переживай, попытаемся проделать то же самое с амулетом.
Я неуверенно кивнула, осторожно встала в центр схемы и сосредоточилась, вспоминая нужные слова. Но что-то пошло не так — я еще не успела задать направление, а линии уже засветились голубым, пол дрогнул, налились огненно-алым символы в охранном круге...
— Да что ж это такое?! — завопил Иован и, оттолкнув меня в сторону, влетел в схему, которая в тот же момент полыхнула — и мастер пропал, как и не было его вовсе.
Его и не было — ни в коридоре, ни во дворе, ни в Школе, ни в городке.
И я не сомневалась, что на его месте должна была быть я.
В Школе царила суматоха — на поиски невесть куда запропастившегося мастера бросили все силы преподавателей, и до нас, нерадивых студентов, никому не было никакого дела.
Я сидела на подоконнике в коридоре, подобрав под себя ноги, дабы их не отдавили особо шустрые ученики, наслаждающиеся неожиданной свободой. По моему скромному мнению, наслаждаться можно было бы и потише, ибо мастер Иован — это, конечно, важно, однако для того, чтобы утихомирить распоясавшихся студентов, директор время всегда найдет. Впрочем, происходящее меня не особо волновало. Куда больше меня занимала моя собственная дальнейшая судьба.
— Чего грустишь?! — подскочила ко мне Ланка. — В том, что произошло с Иованом, ты не виновата!
— Я бы поспорила, — едва слышно пробормотала я.
Про неудавшееся похищение друзья не знали, а потому Ланка не понимала моего похоронного настроения. Если Лион решит, что в Школе опасно, он отправит меня домой. А этого очень и очень не хотелось — неизвестно еще, что предпримет в таком случае отец. Эдак мы с Рэмом и глазом моргнуть не успеем, а нас уже повяжут. На всю, между прочим, жизнь!
— Виорика!
А вот и он, легок на помине! Я с недоверием уставилась на пробившегося к нам Лиона. Наставник был мрачен и растерян.
— Идите в свою комнату, никуда не выходите, к незнакомым предметам не прикасайтесь, окна не открывайте, — смерив нас с Ланкой внимательным взглядом, приказал он.
— А почему только мы? — обиделась Лантэлия.
— Не только вы, — отрезал Лион. — Просто одни из первых. Ступайте, а я эту восторженную толпу разгоню. Пока мастер Иован не найден, правила ужесточатся. Для вашего же блага. Возражения?
— Никаких, — поспешно отозвалась я, сползая на пол и подхватывая Ланку под руку. — Мы уже уходим.
— Кажется, накрылся наш праздник, — вздохнула Лантэлия по пути в комнату.
— Лучше уж праздник, чем мы сами, — невесело усмехнулась я.
Весь оставшийся день мы занимались полезными делами — Ланка заканчивала вышивать рубашку Лису, а я пыталась убедить себя, что все произошедшее за последнее время — совпадение, не имеющее ко мне никакого отношения. У Ланки получалось, у меня — не особо, но к вечеру мастер Иован все-таки нашелся — его выбросило далеко отсюда, и он не сразу смог сообразить, где находится, — и тревога понемногу улеглась. В самом деле, магия — явление непредсказуемое, при всевозможных предосторожностях все равно может случиться что угодно.
Зачет я получила. В этот же вечер его сдали остальные, и теперь мы с чистой совестью могли готовиться к следующему дню, вернее, ночи — самому красивому и желанному празднику, встречать который, невзирая на Ланкины опасения, нам не запретили.
Перед сном я долго смотрела на мамин портрет в медальоне. Другой, карандашный, лежал под моим матрасом, обернутый мягкой тряпочкой и парой заклинаний — чтобы, не дайте боги, тонкая бумага не помялась или, того хуже, не порвалась. Возможно, кому-нибудь такой способ хранения показался бы странным, но я воспринимала рисунок как величайшую драгоценность, опасалась потерять и потому поступила с ним так, как и полагается поступать с сокровищами — спрятала в надежный, с моей точки зрения, тайник.
Закрыла крышечку медальона, зажмурилась, восстанавливая в памяти каждую черточку родного лица, и нырнула под одеяло.
Я скучаю, мама. А ты?..
...а потом лед проломился. Студеная вода сомкнулась над головой, намокшее платье тянуло вниз не хуже привязанного к ногам камня, ногти царапнули по тут же затянувшемуся корочкой льда пролому...
Маленькая, но сильная рука одним ударом пробила брешь и, уцепившись за волосы, потянула вверх, к живительному воздуху, от нехватки которого нещадно горели легкие.
Вдох. Судорожный, глубокий, самый желанный... На глазах выступили слезы, руки, упиравшиеся в землю, тряслись. Ненадежный лед остался позади, но вряд ли он мог задержать преследователя.
Глаза, как никогда серьезные, крепкая ладошка, решительно сжавшая ее ладонь, — и разверзшаяся и сомкнувшаяся над головой земля...
— Ты очень бледная, — заметила Ланка, когда я без особого энтузиазма водила щеткой по распущенным волосам. Я только плечами пожала — после такого сна не только бледной, синей в пятнышко стать можно. До сих пор сердце к горлу подскакивает и дышать нечем...
А за окном светило яркое солнышко, по небу неспешно плыли перистые облака, шелестела покрытыми нежными почками ветвями березка, гомонили взволнованные предстоящим весельем студенты, но все это происходило словно за прозрачной, но прочной стеной — мне же казалось, что я так и осталась в своем странном сне, заживо погребенная под землей. Вздрогнула от прикосновения к плечу, поймала испуганный взгляд Лантэлии и через силу улыбнулась, пытаясь стряхнуть непонятное оцепенение. Надо выпить кофе. Или съесть шоколадку — недавно Рэм притащил и то, и другое в количестве, достаточном для двух девиц, одна из которых сидела на диете, но периодически подпрыгивала. Я про Ланку, разумеется, — сама этой дуростью перестала страдать давно, когда мой женишок со свойственной лишь упырям тактичностью назвал меня наглядным пособием по анатомии. Да и занятия с мастером Ривенсом не давали шанса обрасти мяском и жирком. Лантэлия тоже могла претендовать на роль наглядного пособия, но Лис скорее язык бы себе откусил, чем заявил ей подобное. Везет же подружке с женихом, не то что некоторым...
Шоколад и в самом деле помог, и жизнь стала ярче и приятнее. Примерив голубое платье и оставшись довольной, я решила ободрать лужайку на заднем дворе, чтобы сплести венок, не тратя на это время вечером.
Свежий ветерок слегка растрепал волосы, взметнул юбки нового платья, ласково погладил по щекам, окончательно прогоняя остатки ночного кошмара. По дороге к полянке стало гораздо лучше, а мелкие золотистые и синие цветочки, густым ковром устилающие прогретую солнышком землю, вызвали невольную улыбку. Самые первые цветы — виолинки. Ну привет, тезки, уж послужите благому делу...
Умиротворенная и довольная, я возвращалась назад, прижимая к себе нежные стебельки, когда за поворотом услышала голоса. Раздраженные, усталые, знакомые — мастер Остромысл и Лион.
Любопытство захлестнуло с головой, и я, стараясь не дышать, на цыпочках двинулась к повороту. И нос к носу столкнулась с Лионом, у которого был такой вид, словно он собирался душить упыря голыми руками. Но за неимением нежити, подозреваю, могла бы сгодиться и не вовремя подвернувшаяся ученица.
— Что ты здесь делаешь?! — рявкнул он так, что захотелось провалиться сквозь землю.
— Цветочки... вот, — прикрывшись букетом, словно щитом, брякнула я. Лион растерянно моргнул, перевел взгляд на цветы, с силой потер лоб и отступил в сторону, освобождая проход:
— К мастерице Янке сходи, она даст несколько трав-оберегов. Всё спокойнее будет.
Я кивнула и проскочила мимо наставника, благоразумно проглотив возражение, что спокойнее будет тогда, когда он начнет пить валерьянку. В его случае — литрами, вместо обычной воды. Иные дозировки, чует мое сердце, тут бессильны!
К Янке я, естественно, не пошла. Ученая уже — не в меру активную травницу лучше обходить стороной, чтобы не быть припряженной к какой-нибудь общественно-полезной деятельности. Мне в свое время и лошади хватило, так что я старалась лишний раз не попадаться ей на глаза.
Вернувшись в комнату, я по-сестрински поделилась с Ланкой цветами, и мы сплели себе веночки. Мой вышел лохматым и чуть кривым, но от подружкиной помощи я отказалась. Что получилось — то получилось, меня вполне устраивало. Но Ланку — нет, а потому одним венком дело не ограничилось — она ловко распутала некое подобие прически, которое я соорудила сама, и вплела в распущенные волосы оставшиеся цветы. Я с опаской подошла к зеркалу. Из его глубин на меня смотрела эдакая русалка, впервые попавшая на берег. Непривычно, но красиво — Лантэлия все всегда делала превосходно. Сама девушка походила на лесную фею — в изумрудном струящемся платье, с завитыми золотистыми кудрями, рассыпавшимися по открытым плечам, с сияющими глазами в пол-лица... Да любая эльфийка от зависти позеленеет! Кстати, об эльфийках — Эллайя, или Элька, как называли ее те, кто не хотел завязывать узлом язык, выглядела как принцесса. Мой ненаглядный женишок должен оценить. Вернее, уже оценил — выглянув в окно, я увидела среди студентов сияющую Элю и Рэмиона в неизменном наряде крутого некроманта. На его белобрысой макушке, никак не сочетаясь с тщательно лелеемым образом, красовался пышный ярко-желтый венок. Похихикав, я задернула штору и потянула Ланку прочь от зеркала:
— Красивая, красивая, пошли уже, а то все пропустим!
Вечер выдался теплым, тихим и по-весеннему ярким. Сияющим, как драгоценный камень в свете мягкого пламени свечи. Висящее над самым горизонтом солнышко золотило молодую травку и деревья, подсвечивало легкие перистые облачка, неспешно плывущие по ясному небу.
До парка было недалеко, но по дороге наша изначально большая компания сама собой разбилась на парочки: Тэка с Алтэком, как всегда неразлучные, о чем-то жарко спорили; Ланка и наконец-то ставший похожим на эльфа с картинки Лис брели чуть в сторонке, взявшись за руки и не замечая ничего и никого, кроме друг друга; Рэмион увлеченно вешал лапшу на остренькие ушки Эльки, которая загадочно улыбалась и не спешила выражать восхищение; Тирх отбивался от чудовищного вида венка, который пыталась нахлобучить на него хохочущая Шейли... Как-то незаметно я оказалась одна-одинешенька и поначалу даже растерялась. Я попросту отвыкла от одиночества и сейчас не знала, как себя вести и что делать. Первым порывом было развернуться и сбежать обратно в Школу — столь велика оказалась захлестнувшая обида. Но я совершила маленький подвиг — взяла себя в руки и успокоилась, продолжая тащиться в конце нашей процессии. Ну и что такого? Как говорится, хочешь развлечений — развлеки себя сам, хочешь общения — общайся... Сейчас только придумаю, к кому бы нетактично пристать, и... И, пожалуй, буду скучать и страдать дальше...
Не знаю, где праздновали горожане, но сегодня парк целиком и полностью принадлежал нам. Нет, маги никого не выгоняли и только рады были гостям, но люди не особо стремились участвовать в нашем веселье. Я их понимала — самой иной раз хотелось оказаться подальше от вошедших во вкус студентов, не всегда соразмерявших свои способности и последствия их применения в мирное время. Но пока все было тихо, благопристойно и красиво. В сгущающихся сумерках один за другим зажигались крошечные разноцветные светлячки. Они взмывали к прозрачно-синему небу, запутывались в ветвях, опускались в траву, заставляя ее таинственно мерцать. Медленно разгорались звезды — словно особо резвые светляки, добравшиеся-таки до темно-синего бархата неба. Вдалеке, за стеной деревьев, вспыхнуло пламя — у пруда зажигали костры, которые будут гореть всю ночь. Серебристыми трелями заливались непугливые соловьи. Хорошо. Но... грустно.
— Чего-то не хватает, — тихо произнесли за спиной.
Я, не дойдя до распахнутых парковых ворот несколько шагов, резко обернулась — и увидела букет ландышей. Державший его Фьерн улыбался, и я улыбнулась в ответ, принимая подарок, показавшийся искренним.
— Так-то лучше, — прищурился боевой маг.
На его плечо медленно опустился золотой светлячок, подпрыгнул и уютно устроился на макушке парня. Он мотнул головой, темные волосы упали на лицо, а светляк, поначалу запутавшись в прядях, разгорелся еще ярче и маленькой кометой взвился вверх.
— Спасибо, — рассмеялась я, наблюдая за этой забавной сценкой.
— Почему ты одна? — спросил Фьерн. — Там костры разожгли, красиво... Пойдем?
— Она не одна, — отрезал знакомый голос. — И ей некогда любоваться кострами. Выполнит задание — будет свободна, не раньше.
Фьерн закусил губу, но перечить не посмел и, подмигнув мне, скрылся в парке. А я с тяжким вздохом обернулась к мрачному, как некромант из страшной сказки, наставнику:
— Мастер, какое задание? Праздник же!
Вместо ответа Лион подошел почти вплотную и бесцеремонно воткнул мне в волосы невзрачную травинку:
— Так и знал, что к Янке ты не пойдешь!
— А вы бы пошли? — кисло спросила я. Предчувствие крупной пакости росло и крепло...
— Нет, — усмехнулся наставник, окончательно сбив меня с толку.
Мы постояли, разглядывая друг друга, словно встретившиеся на узкой лесной тропке медведь и охотник.
— Мастер, так что там с заданием? — чувствуя, что у меня начинает нервно дергаться глаз, вспомнила о насущном я.
— Так вроде ты сама не против была. — Лион достал из висящей на плече сумки небольшую коробку. Приподнял крышку, и знакомое серебристое мерцание озарило его лицо. — Но если передумала...
— Не передумала! — радостно хлопнула в ладоши я. Испортившееся было настроение стремительно взмыло ввысь, к ярким звездам-светлякам.
Разве могла я передумать помочь наставнику освободить наконец-то очнувшихся от магического сна природных духов?!
