Черт, согласен даже на рисовый пирожок.
Саня икнул, поежился. Он уже отвык от голодовок. Шива всегда рядом, балует как принца кровей отборными блюдами тщательного приготовления... О, какое красивое деревцо! Молоденькое, полное сока. Кусок коры и шишки выглядят такими зелененькими, аппетитными...
Эх, голодные люди с голодного краю. Я не думаю, что это съедобно. Поковырять, что ли шишки, там должны быть семена. На один зуб. Может, еще волчьи ягоды попробовать? А что, яд для меня не смертелен... Одно но — это дуб. И не шишки, а желуди странной формы. Как в Лукоморье. Как там этот кот? Сидит, наверное, на золотой цепи как на качели, и травит бородатые анекдоты. Вкусная бы из него вышла котлетка...
Внимание вампира привлекло постороннее движение.
Бобер? Болотный ихтиандр. Маленький, пушистый, зубастый... Съедобный?
Саня примерился, раздумывая как бы это половчей оприходовать бобра, уже мысленно жарил его на костре, мечтая, что начнет с хвоста. И тут его по затылку ударила одна мысль. Горестно закатил глаза — уже бобры посреди зимы повылезали. Прав был Дагон — чердак снесло окончательно.
Безразлично спросил, не ожидая ответа:
— Ты кто?
— Заяц, — неожиданно буркнул зверь.
Что-то крупное в лесу издохло. Раньше они не отвечали.
— Не похож, — усомнился Саня. — Где кроличьи ушки?
— Зато у меня зубы большие, — проворчал бобер и в подтверждение клацнул челюстями.
Точно Припять впереди. Не в ее ли водичке я искупался? Чувствую влияние Чернобыля — кролики стали похожи на бобров и к тому же разговаривают.
— Чего ты тут забыло, животное?
— Да вот, жду тебя тут со вчерашнего дня. Одна сорока на хвосте принесла, что вы, батенька, не дружите с чувством направления, — ехидно ответил бобер.
— Где наша не пропадала? Наша пропадала везде! И что, у тебя есть встроенный GPS? О! Я понял. Слышишь, сумчатое, ты мне в сумке поесть принесло?
— Я тебе не кенгуру, — обиделся зверек.
— Зря тебя таким мама родила. Еще раз спрошу — жратва есть? И что ты здесь делаешь, зимой?
Животное развело лапками, бессовестно издеваясь. Саня еще раз проклял свои моральные принципы — не читать чужих мыслей без согласия или подходящего повода. Бобер потянул лямку:
— Вот такой вот я реликтовый зверь — снежный бобер. Прошу, не убивайте меня, живодеры, шкурка больно мала, мороки с ней не оберешься. Лучше сдайте в зоопарк, за редкий экземпляр вам отвалят пуд золота. Только заранее предупреждаю — меньше чем на трехкомнатные меблированные апартаменты с телевизором и холодильником я не согласен... желательно добавить к списку джакузи с гидромассажем и личного мастера маникюра...
— Скажи честно — ты моя совесть? Почему не пингвин?
Бобер прищурился. Чем-то ему не нравился собеседник.
— А ты хотел бы пингвина? Мне только голодного белого медведя не хватало.
— А что, они здесь тоже живут? — заинтересовался Саня.
— Где там. Это же тебе не Москва, — тоном знатока сказал зверек.
— Причем здесь столица России? — удивился Саня.
— Ну, там же медведи по улицам ходят толпами, — истолковал бобер. — Странный мальчик.
— Ой, смотрите, кто заговорил, — развел руками Саня, окатив зверя снисходительным взглядом. — Ты дорогу хоть подсказать можешь?
— Могу, — лениво сказал бобер.
Вампир недобро прищурился.
— Но не будешь, да?
— Верно. Моя работа заключается в присмотре — как бы ты не вышел из сферы Айсенвельда. А все остальное не мои заботы.
Понятно, так это ты был возле озера, лохматый ворчун. Прикрылся моими ботинками и удрал. Теперь понятно, чем меня привлекли следы — ты по ним уходил прочь в спешном темпе...Осталось понять — зачем? И почему ты теперь показался мне на глаза? Я начал сворачивать с обратного пути? Твоя помощь мне пригодится, навигатор.
— Гад, — сплюнул Саня. Сказал, рассчитывая схитрить: — Вот и сиди себе здесь. А я иду домой...
В подтверждение своих слов свернул ровно под прямым углом от мелкого животного. Остановился, отмерив дюжину шагов.
— Ты идешь, надзиратель?
Бобер повесил голову, переступил с лапки на лапку и прихлопнул хвостом. Совсем по-человечески вздохнул:
— И-эх, придется.
Саня уже потерял счет времени. Солнце прошло половину пути до небосклона, значит сейчас где-то около десяти. При не самых оптимистичных настроях и примитивных расчетах, до Айсенвельда осталось меньше половины пути. Бобер часто корректировал маршрут. Его заметно бесил рыскающий как опьяневший светляк вампир. А вот вампир напротив, забавлялся — стоило немного завернуть, как раздавались ворчливые комментарии.
Вампир тряхнул волосами и запрокинул голову — что-то притягивало, возбуждало интерес. Принюхался. Манящий запах усилился.
В голове родился восхитительный план!
Полез в гору по насыпи, свернув с тропинки налево.
— Ей, потерянный, меня беспокоит состояние твоей черепной коробки. Ты точно уверен, что там есть еда? Насколько мне известно, птицы здесь не селятся, частые метели мешают, и яйцами ты в скалах не разживешься.
Саня незлобиво огрызнулся:
— Умолкни, крыса водоплавающая. Я иду куда хочу. А сейчас я хочу попасть на ту гору. У меня чутье — здесь можно срезать путь. И — мне нужен этот цветок!
Бобер вильнул носом, рассматривая крутой склон, наткнулся взглядом на выступ. В самом деле, какое-то растение приютилось у самого обрыва. Мелкие лепестки, как листья клевера или сирени. Источают навязчивый, почти гипнотический аромат.
Фыркнул.
— Не заслуживает затраченных усилий. Эти замызганные вонючие цветочки ни одна уважающая себя самка не примет. Еще и посмеется в лицо.
Саня побагровел. Вот теперь он разозлился. Бобер красочно срисовал самый пессимистичный вариант развития сценария.
— Я сказал, — набрал воздуха в грудь, — ЗАТКНИСЬ!!!
Зверек не оценил его вспышку ярости, вперевалочку бредя следом, по кильватеру. Зато вся окрестная мелкота точно обделалась от неистового вопля.
— С другой стороны, — флегматично хмыкнула зубастая заноза, — с верхушки горы ты сможешь подать сигнал S.O.S. А если никто не ответит, иди на восток — от Сахалина до Японии, при доле удачи и вплавь добраться можно.
— А бобры точно несъедобные? — подозрительно поинтересовался Саня, обернувшись через плечо.
— Однозначно. Чтоб ты знал...
— А если пустить на гарнир? Затопить в роднике, чтобы всю язвительность вымыло, а потом в суп? Или мелко нашинковать и перемешать с фаршем — тогда вкус и жесткость станут несущественны. Я слышал, что бобровые хвосты — деликатес...
— Мир. Не серчай, кашевар самозваный. Я знаю, как бы ты не проголодался, никогда не съешь разумное существо. Это часть твоей логики. Или ты просто боишься самого себя?
Нет, не боюсь. Больше никогда. Достаточно того, что я знаю — пока человек сам не сойдет с выбранной тропы, ничто не затащит его во тьму. Пока что повременю толкать туда самого себя.
Промолчал. Пусть воображает что хочет.
— Осторожнее там, мне не нужен обвал, — подал голос бобер.
— Так зачем ты за мной лезешь? — шикнул Саня, на корточках подбираясь к краю выступа. Страх высоты? Давно забыл, что это такое. Так вот же, неудачно вспомнил, глянув вниз... Черт, опять посмотрел.
Почти лег, цепляясь всем телом за камни. Не помогло. Только и успел, что рвануть кустик за стебель, срываясь...
На линии падения встретился растущий из отвесной скалы кипарис. Мягкая посадка испортилась толстым сучком, впившимся в спину. Саня перевел дыхание, распластавшись на листве. Уцепился ногой за ветку, согнув ее в колене. Дерево подозрительно хрустнуло. Оно и так совершило героический подвиг, уцепившись корешками в голый камень. Лишний вес не приветствуется.
Саня, осторожно двигаясь, сунул дрожащей рукой пучок в карман штанов, и сложил пальцы вместе, дохнув на ладони. Бывают моменты, когда уже успел мысленно отдать Богу душу, а затем думаешь — с какого перепугу я это сделал?
— Ты что там, молишься? — крикнул бобер, глядя свысока.
— Заткнись, крыса, у меня просто руки потеют и потому покрываются коркой инея.
Деревцо скрипнуло и накренилось. Вампир вынужденно умолк, съехав вниз. Быстро соображал. Прыгать совсем не хотелось, а взобраться наверх уже не выйдет, момент упущен.
— Жалок тот, кто не встречал в заснеженных горах рассвета, — как поэт вымолвил бобер. Щурясь, наблюдал выступившее на миг через тучи солнце.
Саня закусил губу, чтобы не высказать ему всё, что вертелось на языке.
Какие интересные ощущения можно испытать, вися вниз головой на высоте полукилометра, зацепившись ногой за случайную ветку. Вид просто завораживает. Тучки плывут, солнышко, которого опять не видно за этими самыми тучками, деревья внизу — упадешь, наткнешься, и получится из тебя вампир на вертеле. Будущность такая радужная...
Саня почесал затылок — весь мозг сейчас прессует именно это место.
— Коня мне, полцарства за коня.
— А почему не пегаса? — ненатурально удивился бобер.
— Тогда уж сразу мотоцикл. На воздушном ходу...
В глазах все закрутилось.
Я задыхаюсь. Как же оно называется? Асфиксия, кессонная болезнь, перенасыщение? Началось кислородное голодание? Кровь прилила к мозгу? Или я просто опьянел от чистоты воздуха? Ничего не соображаю...
Хватит тянуть мелкие вдохи, попробую вдохнуть полной грудью.
Так, дышим глубоко, думаем позитивно, оставим...
Не помогло, надо перевести давление крови в пониженный режим.
Мария в такой ситуации точно пожелала бы сверзиться и свернуть себе шею. И за что я ее люблю? Да ни за что. Любви не нужны причины и оправдания. У замечательной группы "Океан Эльзы" есть как минимум три песни дающие ответы на этот вопрос. А мне почему-то вечно недостаточно того, что имею. Отчего появляются эти излишки? Все, решено, никаких отступлений и животрепещущих тем. Вернусь и покаюсь ей во всех грехах...
Раздался шорох веток и голос бобра:
— Держись там, я уже иду на помощь!
— Стой, дурак, куда...
Саня поднялся из ямки в снегу, тряхнув головой. Во все стороны разлетелись хлопья снега.
Что, во имя забытых древних творений, это было?
Потянулся, проверяя состояние позвоночника. Слабый хруст, не смертельное смещение хрящей, через день пройдет. Живой, однако...
Эх. Только собирался распахнуть ночные крылья, как на голову свалился жирный кусок мяса в шерстяном пакете.
Спихнул бобра в сторону, глубоко сунув мордой в снег.
Я бы тебя убил, но это претит моей логике. Или не претит? Не ем разумных, не ем... Так ты тупой, как сибирский валенок, дружище. Эх, можно ведь и не есть, просто убить... Нет, просто убить мало. Сначала взорву ему мозги, для чего есть множество способов, (например, медленно вскипятить их изнутри) а после вытяну всю душу по нитке, заключу в набитое чучело и прибью его над каминной полкой, развлекать меня байками и проклятиями...
Так, достаточно с меня этой кровожадности. Опять съезжаю в кювет. Сначала Кри играл на нервах, теперь это говорящее недоразумение. Подкрутим винтики расшатанного спокойствия...
Теперь рассмотрим причину обморока. Не хочется признавать, но просто страшно стало. Отключился совсем не от удара. Его, как такового, и вовсе не было. Неужели это снег подо мной стал мягче, а потом постепенно вытолкнул из двухметрового сугроба повыше? Все возможно. Силу Стужи еще предстоит исследовать. Пока ее возможности под большим вопросом. Открылось широкое поле для изысканий. Но это потом. А сейчас...
Куда это меня занесло?
Оглянулся. Окрест одни снега... и пеньки. Со следами когтей. Шрамы на дереве немаленькие. Такое не по силу обычным животным.
Кровь? Ох, меня сейчас вырвет. Забыл — нечем. Этого зайца порвал не зверь. Тот бы просто сожрал. А здесь имела место неживотная ярость. От ушастого попрыгунчика осталась окровавленная тряпка.
Непорядок, мне нужен меч! Меча нет. Воспользоваться силой крови? Не пойдет. Все еще не могу ее дозировать...
Бобер встал на задние лапы, пьяно пошатываясь. Пробормотал:
— Мой инстинкт самосохранения говорит...
Саня сунул ему обледенелую шишку в пасть — авось умолкнет.
— Идем туда, этот "инстинкт" не присущ некоторым видам. Обратной дороги нет.
Вылез из снежной чаши на сухую прогалину, впритык прилегающую к скале. Не поверил глазам своим — края были щедро усыпаны ягодными кустами.
Не может быть! Малинник? Плюс с ягодами посреди зимы? Я уснул и это мои голодные сны?
Не дожидаясь бурчания живота, набросился на ягоды, загребая их целыми горстями. Бобер был занят тем же, не стесняясь разрисованной крупными мазками сока моськи. Его инстинкт самосохранения был заткнут целой волной малины.
Со спины послышалось тяжелое дыхание. Сане лениво отмахнулся, полагая, что это бобер хочет отнять его обед. Низкий горловой рык опроверг его предположения. Сглотнул, обернувшись.
Ах, какою сладкою малина была... Встречайте новое действующее лицо — недовольного мишку.
Медведь обалдел, наблюдая погром своей плантации и красное от ягодного сока лицо вампира. Саня удивился встрече не многим меньше.
Так, картина Репина "Маша и Медведь". Пришел, увидел, и сожрал. Нет, "Саша и косолапое чмо". Вольная вариация, включающая измененную концовку — варварски освежеванного медведя... Это медведь? Вот это да. А Умка-то вырос...
О, духи! Калабаар? Они же вымерли еще за царя Гороха!
Здесь тайная лежка? Кто же разбудил это создание? Опять Тени подсуетились? А глазки-то мутные. Калабаар потерял способность мыслить и говорить от голода, не дождавшись весны. Или причина в ином? Охотники? Если к тебе относятся как к скоту, ты им становишься. Это касается всех.
Стоит описать этого исполина во всех красках. Это не простой черно-бурый любитель форели родом из Аляски. Передние лапы, прикрытые матово-черными наслоениями хитина, выглядят вдвое мощнее задних, комков бугристых мышц в свалявшейся шерсти. Начиная от кончика носа и до самого крестца, растут массивные пластины. Голова сплошь покрыта мелкими чешуйками. Огромные зубы... Это ошибочное впечатление — роговые выросты кости покрывают всю верхнюю челюсть калабаара, и спускаются над губами вниз, напоминая клыки. Чем дольше живет калабаар, тем толще его доспехи. Начиная с младенчества их поры источают особый состав, мускус, испускаемый потовыми железами и уже к полугоду медвежонок обрастает окаменевшими выделениями, тверже обсидиана. Раз в десяток лет они линяют, меняя одежку с ноля, иначе смерть...
Да. Это не медведь, а нежно-голубой полярный лис с ценным мехом. Провалиться зимой в берлогу к такому ласковому плюшевому мишке — это последнее чего можно пожелать в жизни. Не о нем ли упоминал бобер?
Саня уже давно позабыл что это — страх перед материальным. Похлопал бобра по спине, сбрасывая свою шубу. Тот недовольно обернулся. Повторилась предыдущая сцена со всеми вытекающими. У медведя глаза загорелись багрянцем.
— Калабаар? — спросил зверек, сглотнув слюну.
— Да, — ответил вампир.
— Большой и сильный, лет двести от роду?
— Да.
— Аминь. — Бобер подумал и добавил: — Джеронимо?
