— Что с вами поручник, вы вроде бы даже побледнели?
— Пан, капитан. Скажите, а как по-немецки звучит название города Быдгощ.
— ...Бромберг, пан поручник. И к чему вы это? Что еще такое?!
— Пан, капитан. Сейчас в присутствии пана генерала-дивизии я вынужден доложить вам сведения, которые ранее скрыл, не придав им значения.
— Вот как? И что же вас сподобило к такому решению?
— Сопоставление известных мне фактов, и слишком поздно пришедшее осознание возможных последствий моего молчания.
— Мы вас слушаем, лейтенант.
— Вы наверное подумали, что я тут собираюсь признаваться в своей работе на швабов, но тут ситуация гораздо сложнее. Все что я вам рассказывал по нашим с Терновским приключениям, правда. Вот только я вам говорил, что мой погибший отец был пацифистом, а это не так.
— И кем же он был?
— Этого я точно не знаю, но сейчас я уверен, что он был как-то причастен к заброске немцев американского происхождения в Польшу для ведения подрывной работы.
— И почему вы это нам рассказываете только сейчас?
— Наверное, потому, что расскажи я вам все это раньше, и не было бы сегодня никакого перехвата 'Хейнкеля'. А еще потому, что мое молчание, продиктованное легкомыслием или соображениями самосохранения, привело бы к значительным жертвам.
— Жертвам среди кого?
— С обеих сторон.
— Поручник, прекращайте уже говорить загадками!
'Ой, держите меня семеро! Сейчас вы, панове, узнаете, как умеет врать бывший парторг, и борец за правду. А врать это вам не мешки ворочать. Хрен вы меня теперь заткнете'.
— Я обязан рассказать вам, что примерно месяц назад я стал невольным свидетелем беседы моего отца с одним странным германским господином. В беседе упоминали, каких-то 'туристов', 'Бромберскую резню' и 'жестоких поляков'. В одной из реплик это звучало, как 'кровавое воскресенье'. И еще сетовали о том, что кому-то из честных немцев может и не повезти, но борьба за Рейх превыше всего. И что 'старина Йозеф', как всегда сумеет блестяще воспользоваться этим сюжетом. Не хуже, чем тем 'пожаром в Рейстаге'. И, насколько я знаю, таких событий польская история пока не знала.
— Вы хотите сказать, что в Быдгощ готовится какая-то крупная провокация?
— Точно я этого не знаю, но когда вы мне рассказывали о парашютной школе, я вдруг подумал, о том, что Быдгощ гораздо ближе к границе, чем Торунь. Дальше мысль перескочила на то, что организация восстания в городе стала бы замечательной помощью для атакующих от границы германских частей. Кажется в Испании, такие силы, выступающие изнутри, называли 'пятая колонна'. Вот от этих воспоминаний, мозаика окончательно сложилась в моей голове. Возможно, я и не прав, и все это лишь моя фантазия...
— Вот черт! Какая тут к матери фантазия! С военной точки зрения, удар на Быдгощ, действительно, имеет смысл. Чеслак, а вы что об этом думаете?!
— Пан генерал. В Быдгощи, и правда, живет много этнических немцев. Так называемых 'фольксдойче'. И то, что среди них постоянно идут брожения уже давно для нас не секрет. Но что-то более масштабное...
— Бросьте, капитан! В случае сильного наступления на этом участке фронта, вооруженное восстание в тылу может вообще поставить крест на всей обороне. Поручник, похоже, мы в вас не ошиблись! Но все же, откуда взялась эта ваша уверенность, что произойдут именно восстание и провокация?
— Отец, за несколько дней до гибели в пожаре, подходил ко мне с просьбой, съездить в Бромберг, и отвезти туда посылку его друзьям. Тогда я отказал ему, и уехал в Баффало поступать в Авиакорпус. После его смерти долго не вспоминал об этом...
— Мда-а. Лучше уж поздно, чем никогда. Идите пока, отдохните, поручник. Мы вас позовем.
— Пан генерал, я прошу вас разрешить мне высказать свои соображения по данной ситуации?
— Гм. Мы вас слушаем.
— Судя по всему, немцы рассчитывают на пропагандистский эффект от этой акции, чтобы Великобритания не стала объявлять войну Германии. Ведь в той беседе поминался 'старина Йозеф'. Видимо это Йозеф Геббельс. Может быть, снова фантазирую, но мне кажется, что целью всей этой провокации является задержка решения о вступлении Великобритании в войну на стороне Польши. Ведь если бы немцам удалось доказать, что в Быдгощи поляки убивали мирное население...
— Капитан, вы считаете, такое возможно?
— Вероятно да, возможно. Но такая операция стоила бы швабам очень и очень дорого.
— У вас все, поручник?
— Есть еще одна идея, пан генерал. Разрешите? Ассиметричным ответом на подлые планы немцев могла бы стать газетная шумиха обратной направленности.
— Объясните подробнее?
— Представьте себе, пан генерал. Вместо, способных спровоцировать 'вой Геббельса', репрессий к германскому населению города и других населенных пунктов Поможжя, можно было бы вывести 1-го сентября поможских школьников на 'Парад во имя мира'...
— Что еще за бред?
— Вывести их на такой 'карнавал', и самим имитировать взрыв мощного взрывного устройства. Потом самих 'погибших' школьников вместе с их семьями спешно вывезти в другие воеводства. И тут же объявить о гибели нескольких тысяч детей в Поможже...
— Мерзость.
— ...И о том, что данная акция была специально устроена немцами с целью провокации геноцида германского населения. Но отметить во всех газетах, что Польша демократическое государство, в котором уважаются права человека и права национальных меньшинств. Поэтому кроме пойманных с поличным диверсантов никто не будет наказан, однако в Быдгощи с этого момента вводится режим 'контртеррористической операции' против 'убийц детей'. Как вы думаете, будут выглядеть немцы перед народами Европы? Но при этом, я вас очень прошу, обеспечить отсутствие жертв с обеих сторон среди гражданского населения, иначе провокация немцев окажется успешной.
Бортновский и контрразведчик задумчиво переглянулись. А Павла в очередной раз испытала муки совести. А ну, как и польское командование решит, что небольшие реальные жертвы среди мирного населения будут только на пользу пропаганде. Игры с такими материями чаще всего бывают непредсказуемы. Но раз уж она решила хоть чем-то помочь Польше стукнуть по носу 'фрицев', то все несвоевременные терзания были задавлены в набирающейся цинизма душе.
* * *
Два друга уже целый час торчали на своих постах у складов амуниции Быдгощской Парашютной школы. Зигмунт костерил на все лады проклятых перебежчиков, из-за которых всех троих недавних героев того захвата зачем-то спешно отправили в соседний город и поставили часовыми, на этих дурацких, и никому не нужных постах. Не нужных, потому что вокруг и, правда, было полно людей. С парашютных вышек и даже с привязного аэростата прыгали местные курсанты-десантники. В общем, смысла охранять объект посреди Тренировочного центра не было никакого. Но приказ есть приказ, и поэтому капрал и пара ефрейторов, понуро несли привычную им караульную службу, сплевывая через губу при виде местного начальства и непонятно зачем нагнанных сюда мальчишек. Через двадцать шагов вдоль опостылевшего ему периметра капрал снова увидел, замершего в ожидании друга, ефрейтора Лещину. Тот чуть разжав губы, тихо пробубнил в сторону долгожданного собеседника.
— Хоть пару раз затянуться успел?
— Какое там! Видишь, сколько народу сюда нагнали. И ладно бы нормальных жолнежей, а то сплошь 'школота' какая-то, пополам со шпаной и "легавыми". Половина только от мамкиной титьки отпала, а вторая половина явно из полицейского участка не вылезала. Причем одни других стерегли.
— Да-а, я даже нескольких знакомых пожарных из Торуни узнал. Просто Вавилон какой-то. А курить хочется, никакого спасу нет. Только с этого угла и невидно нас с тобой, может того...
— Не. Я бы и тут не рисковал затягиваться. Увидят, и сразу стуканут. Хватит уже на сегодня взбучек. А, тот капитан-контрразведчик не зря нас с тобой сюда поставил. Чего-то ему надо. Может, он хочет специально нас врасплох застать, что мы на постах курим. Или еще чего-нибудь...
— Да-а, влипли мы в этот раз с теми силезцами. Может если б ты тогда не стукнул того нахала, так и не стояли бы тут?
— Заткнись, Феликс! Чего ж ты меня тогда там, на губе нахваливал, если сейчас закис?!
— Да, это я так к слову. Ладно, уж, пошли службу тащить. Вон капитан, прямо к нам сюда эту толпу сопляков гонит, и пальцем на нас показывает.
В этот момент, вынырнувший из чахлых кустов какой-то малец, с заговорщицким видом приложил палец к губам и хитрым голосом прошипел.
— Дяденьки вы, правда, курить хотите?
— Хм. Не твое дело. Давай, топай отсюда! Может задержать нам этого малолетнего провокатора, а, Феликс? Сдадим мы, сейчас хотя б такого нарушителя, вот нас и амнистируют.
— Брось, Зигмунт. За такой 'трофей' нам в полку точно никакой жизни не будет. Еще обзовут какими-нибудь 'детоловами'. Ввек не отмоемся...
— Гм.
— Напрасно дяденьки. Я же от чистого сердца. Больше не буду таким дуракам помогать...
— Да ты! А ну стой, сопляк!
Но мальчишка уже снова скрылся в кустах. А хмурые часовые, встретившись злыми взглядами, смачно сплюнули себе под ноги, и развернулись кругом для повторного обхода границ своих постов. Но в этот момент почти одновременно кто-то нежно похлопал каждого из них по плечу.
— Ты чего Зиг... А-а!
Быстро сбитые с ног караульщики грохнулись на землю. И хотя Зигмунт все же успел нанести один неточный удар назад, но его приклад лишь скользнул по предплечью напавшего. Через пару минут возни, оба уже лежали лицом в землю с вывернутыми за спину руками и касающимся подбородка холодным лезвием. А приведший свою паству почти вплотную к границе поста капитан, удовлетворенно хмыкнул и продолжил свой рассказ.
— Обратите внимание. Оба этих довольно опытных жолнежа были только что отвлечены короткой беседой с мальчиком, из-за чего и не расслышали приближения нападавших. Как только они оба оказались в досягаемости для захвата, 'диверсанты' тут же воспользовались этим. В этом 'диверсантам' помогла их хорошая альпинистская подготовка
— Разрешите вопрос, пан капитан?
— Спрашивайте боец Мадзалевский.
— Может быть, у этих часовых просто мало опыта?
— Еще сегодня утром эти жолнежи сами захватывали в плен перебежчиков. Так что опыта у них вполне достаточно. А вот то, что несут они свою службу как в мирное время, и посреди столь людного места не ждут никаких сюрпризов, вот это сейчас и сыграло с ними злую шутку. Панове 'диверсанты', отпустите ваших пленников.
— Так ест!
Когда красные от стыда часовые вытянулись перед капитаном Чеслаком, кто-то из стоящих в строю мальчишек, со страхом вскрикнул. И тут же услышал чуть приглушенный ответ одного из вытянувшихся перед офицером 'диверсантов'.
— Да у них кровь! Их же ранили!
— Это не кровь, хлопаки... Пока это всего лишь краска... Но именно вот так, со 'второй улыбкой от уха до уха' и с выпученными от боли глазами, и будет выглядеть, каждый, кто проспит вражеский удар на своем посту. Разрешите пан капитан?
— Прошу вас пан поручник. Группа, слушать вашего временного инструктора по противодиверсионной службе поручника Моровского.
Павла сдернула с головы пропитанный потом тонкий облегающий капюшон с прорезями для глаз и для рта. Взгляд разведчика окинул строй таращащихся на них с Анджеем мальчишек.
'А капрал-то мой, вон как взбледнул лицом. Видать узнал меня. И вроде не сильно я ему по горлу незаточенным бруском полоснула, но понял. Понял 'дурилка картонная', кого по спине прикладом огрел? Но наша задача сейчас не жолнежей на землю грешную опускать, а молодежь воспитывать. Пусть у 'фрицев' в тылу помимо всяких 'Крайов' с 'Людовами' еще и 'Молодая Гвардия Поможжя' или 'Соколики', или еще кто-нибудь появится. Правда, зная манеры фашистских карателей, жестокое я этим хлопцам будущее уготовила. Сволочь ты Паша. Натуральная сволочь... Хотя, почему же это наши белорусские ребята должны были в леса уходить, а вот эти 'бойскауты' вроде, и не обязаны? А? Почему собственно? Да, знаю я, что это выбор каждого, но если они не хотят, чтобы 'Польша сгинела', то почему должны за мамкину юбку держаться? И пусть это и жестоко, но справедливо. Должны они свой вклад внести, и пусть это будет, так как получится, но начнется их служба вот тут. А уж я постараюсь им помочь. Как сумею...'.
— Запомните, хлопаки! Теперь вы бойцы отдельной поморской противодиверсионной бригады. Кто из вас знает, что это значит?
— Это значит, что мы теперь будем ловить швабских диверсантов!
— Вы будете нести в городах и поселках Поможжя противодиверсионную службу, а это несколько иное. Вы должны не геройствовать, красуясь своей формой и выправкой, а спокойно и методично выявлять вражеских агентов. Не бросаться с криком на обнаруженного вами диверсанта, а незамедлительно сообщать о нем, и вызывать подмогу...
Вздох разочарования пронесся по неровному строю, а Павла непроизвольно хмыкнула, вспомнив столь похожих на этих польских мальчишек, тех харьковских 'борцов со шпионами'.
— Вам это кажется недостаточно героическим? Гм. А ведь, за малейшую ошибку боец вашей бригады заплатит жизнью, и хорошо, если только своей. Тот из вас, из-за кого погибнет целая группа, недостоин будет даже посмертного слова...
'Я, конечно, не знаю, будет ли от всего этого толк, но в этот раз никакого 'Кровавого воскресенья' мы с вами ребята допустить не имеем права. Хрен партайгеноссе Йозефу, а не танцы на костях...'.
— Взгляните ка на соседнее поле. Да-да вон туда. Те парни из штурмовых групп будут доводить до конца начатую вами борьбу с диверсантами. А вы должны быть их глазами и ушами. Все вы будете числиться в отрядах городской ПВО, и вам и впрямь придется следить за небом и тушить пожары от зажигательных бомб. Но главная ваша работа не в этом. Смотрите за людьми на улицах. В любой толпе найдутся люди ведущие себя странно. Несущие в руках непонятные предметы, странно и не по погоде одетые. Вот на этих людей вы и должны наводить штурмовые группы. Обращаю ваше внимание, что значительная часть вас будет служить не в своем родном городе, а в соседних городах вместе с уроженцами тех городов и поселков. Для чего это делается, кто скажет?
— Наверное, для того, чтобы помочь там, где мало своих хлопаков.
— Нет, пан боец противодиверсионных частей. Не для этого. А для того, чтобы, люди на улицах, оценивались вами не с точки зрения знакомые или незнакомые. Не важно, какие отношения вы с ними поддерживаете. Вы обязаны оценивать их поведение, как потенциальных диверсантов. С точки зрения, может ли этот человек быть пособником диверсантов, или же по своей глупости и жадности играть на руку их подлым намерениям. Рядом с вами всегда будет хлопак, хорошо знающий этот город и улицу. Но задачей каждой из групп противодиверсионной разведки является выявление всего потенциально опасного для порядка и безопасности в городе. Любых действий и поведения людей, полезных для врага и вредных для нашей Польши. У кого есть вопросы?
