Все это мы не рассказывали Локу, а больше упирали на сам Новгород и его окрестности. Да, ввести в обращение единую валюту вполне себе здравая мысль, но ограничения на её хождения будут. Первые — территориальные, исходя из скорости перемещения товаров и грузов. Вторые — торговые, при неразвитой коммерции продолжит народ натуральный обмен и единую валюту использовать не будет. Попросили Лока оценить объем внутренней торговли — завис, попросили указать количество серебра, которое необходимо для её осуществления — впал с филофское настроение и окончательно ушёл в себя. Толкнули мысль про обеспечение серебром медных, например, монет. Тут посланник Рюрика ожил, прям фонтанировать идеями начал. Мол, если медь в оборот запустить, то всем хватит. Но налоги только серебром брать! То есть, этот товарищ прям сразу придумал "медный бунт", что при папе Петра Первого случился. На этот счёт ему сразу все рассказали — впускать в оборот медь, а налоги брать серебром, приведёт к натуральной резне или вообще государство развалится, оно тут ещё не такое сильно у Рюрика. Надо сделать так, чтобы медь могла спокойно, без проблем меняться на серебро. То есть, если принять эквивалент серебро-медь сто к одному — один серебряный рубль равен ста медным — и менять безусловно в казне, то система может и заработать. Ну да, с ограничениями территориальными, с транспортной доступностью связанными, но морочиться с серебряными монетами весом в десятую часть грамма не придётся. Налички станет сильно больше, за счёт мелких номиналов, и вся она будет стандартизированна. Тут ведь за гривну и впрямь можно лодку купить, или стадо. А вот курицу — замаешься отрезать от неё нужное количество.
Лок обещал подумать, ибо такой подход требует совершенно другого уровня учёта и контроля. Когда монета не имеет самоценности по весу, не драгоценная она, а только подкреплена словом государства о её стоимости, всё становиться сильно сложнее. Выпуск денег, возможность их подделки, и прочее — все требует сурового министерства финансов, которое способно организовать такой процесс. У нас это получается, торговля только в пределах города идёт и через единую лавку, по сути, а вот там, в Новгороде, может и не выйти.
Пока судили да рядили, из лома серебряного сделали монеток для Рюрика. Ну и медных наштамповали, для примера. Отгрузили зеркал новых гостям торговым, свои запасы импортом пополнили, и отправили новгородцев восвояси.
Первым делом все товары издалека идут в дедову лабораторию — он там пытается их анализировать. Иногда получается что-то дельное — мы так соду нашли, например. В другой раз ничего не выходит, а порой и прорывы бывают. В этот раз нам перепал мешок хлопка, и Буревой порадовал нас новым, "хлопковым" порохом. Он сильнее и мощнее нашего, из дерева. Однако стоит эта субстанция довольно много, и в промышленных масштабах нам новая взрывчатка пока не доступна. Зато оружейное производство делает успехи. Наконец-то получился капсюль, что даёт осечку только одну на десять выстрелов, а не как раньше, через раз. Обеслав под такое дело соорудил новые револьверы. Здраво рассудив, что меткий выстрел, порой, важнее любой экономии, он просто воткнул два капсюля в патрон, и переделал оружие. Калибр за сантиметр, шесть патронов в барабане, длинный ствол — с ним я себя почувствовал ковбоем. С таким оружием торговать пойдём, придерживаясь старого принципа дона Карлеоне. Того, где успех достигается и добрым словом, и револьвером. Правда, есть проблема боеприпасов — их мало, и существенного увеличения их количества ждать не приходится из-за низкого выхода селитры. Зато одной пулей можно кабана завалить, если руку отдачей не сломает. Потому мы ещё и кобуру деревянную, выступающую в роли приклада пристёгивающегося, как у Маузера, сделали. Ну и ускоритель заряжания, подсумки на ремне, сбрую.
Половину зарядов пустили на подготовку будущего экипажа торговой лодки, я тоже настрелялся вдоволь. Практика показала, что такого рода оружие избавляет нас от необходимости таскать с собой винтовки. Да, пока поделки Обеслава максимум под пятьдесят выстрелов делают до выхода из строя, тяжелы без меры, и доставляют некоторые трудности. Но с этим всем можно мириться, а вот удобство ношения и применения, да на корабле, покрывают все недостатки. Потому решение было единогласным — пороховое оружие делать и развивать, внимательно подмечая все проблемы с целью их исправления. Первыми пунктами занялся Обеслав. Задача — повысить надёжность существующих поделок и приступать к винтовкам. Кукша с Ториром же выступали в роли заказчиков сего действа, вырабатывали требования и тактику использования.
Почему так быстро с оружием огнестрельным получилось? А опять всё в кучу смешалось. Стволы мы для винтовок уже делали, со сплавами лаборатории помогли, а там и до сверления в прокате литом дошли. Сталь получается при продувке чугуна кислородом, что добываем на наших холодильных установках. Про форму пули и патрона, капсюль и нарезы — я подсказал. Эксперименты Буревоя с кислотами да толика знаний моих о селитре позволили не издеваться над собой в части выделки чёрного пороха. Ну а опыт в создании механизмов был у нас такой, что описанный мной Наган с боевой пружиной первый раз соорудили вообще за пару дней, ещё когда посольство готовили. Всё это вместе если сложить — получается следующее. Мы проскакали мимо кучу стадий развития огнестрельного оружия. Первые-то поделки такого рода совсем скоро по историческим меркам появятся, только вот будут они довольно убогими. К Ивану Грозному только фитильные ружья в обиход войдут, а к веку восемнадцатому — кремниевые. Нарезы, унитарный патрон и казнозарядные винтовки — ещё сто лет развития. И вот это всё мы просто пропустили, заранее зная в каком виде нам нужен револьвер. Такие дела.
К маю настала пора отправлять Федю-младшего домой, и так задержали парня. Для этого устроили ему экзамен, всё остаточно серьёзно и официально оформили. Скатерть, вопросы, приёмная комиссия. Корел нервничал, сбивался постоянно. Приходилось его направлять да подсказывать. Потом паренёк чуть освоился, и вполне себе бойко отвечал на вопросы об устройстве государства Российского. Так было ровно до момента, когда он начал об административно-территориальном делении говорить. Повесил карту, ткнул куда-то на юго-восток от Москвы, и пафосно произнёс:
— В России — Адъ и Израиль!
От этого заявления я натурально упал со стула на пол, только ноги и остались торчать над столом. Федя смущён, а его даже успокоить не могу от смеха. И вроде ведь всё верно сказал, Самуил своё село именно Израилем обозвал. Когда же наконец пришёл в себя я, успокоил Федю словами:
— Знаешь, Фёдор, а ведь ты прав. Во все времена в России всегда наблюдался Адъ и Израиль...
Это заявление вызвало удивление уже у моих соратников. После того как отправили Федю к суворовцам, попрощаться, попытался как мог объяснить шутку из Интернета. Мало поняли, ну да ладно. Экзамен, кстати, Феде засчитали.
Вот на таком фоне я и отправился в первый торговый выход на Ладогу. Новую Лодку окрестили "Меркурием", в честь истории с пистолетом Казарского. Мои мужикам она очень понравилась. Ещё бы! Чуть не в десять раз его турки превосходили — но вышел моряк из боя с победой. А Ториру особенно та часть понравилась, где Казарский хотел себя взорвать вместе с врагами, коли бой пойдёт не так. В один из майских дней, время выбирали специально, чтобы наши потенциальные торговые партнёры были заняты подготовкой к посевной и сидели по деревням, мы и отправились в поход.
В утренней дымке пропали стены Москвы, я постоял ещё пару минут, и пошёл в микроскопическую каюту брига "Меркурий". Теперь наш путь лежит на север. В этот раз прощание было деловым, скромным. Дома Зоряну даже будить не стал, ей ещё на работу с утра, меня Буревой провожал. Ему из-за возраста не спалось уже, старенький он всё-таки. Мы двинулись на север, реализовывать новый этап "Плесени". Первым, успешным, посчитали налаженную торговлю с Новгородом через князя. Ведь именно так и хотели, чтобы купцов отвадить, а Рюрика наоборот, привязать к Москве.
В каюте пристроился к Златобору, что уже сладко посапывал, и тоже вздремнул. Место тут мало, спим чуть не в обнимку, но и делать в принципе нечего — сейчас мы идём вдоль уже известного места, до впадения Рудного болота в озеро. Дальше уже начнётся хоть какое-то развлечение. Чтобы не ехать впустую, буду картографировать побережье вместе с Златобором. Потом сравним наши записи, да и нанесём северное, относительно Москвы, побережье Ладоги на карту.
Для картографирования нам места на башнях пулемётных организовали, оснащённые приборами с успокоителями качки. Лодка на волнах вверх-вниз ходит, но чугунные шарики и хитрая система балансиров удерживают транспортиры и зрительные трубки в относительно горизонтальном положении. Это у Златобора. А у меня так вообще — дальномер практически. Две подзорные трубы на винтах, наводишь на ориентир, сводишь их, пока не перестанет двоиться изображение, смотришь на компас и записываешь расстояние. Поделка экспериментальная, ошибка — большая, но попробуем.
Шли мы медленно, чтобы не пропустить деревеньки. Надо очень внимательно смотреть, а то они могут быть спрятаны в заводях, по ручьям да речушкам. До края болота дошли под парусами, а дальше на паровой ход перешли — так медленнее получается, но удобнее. Погода нормальная, Златобор пыхтит на кормовой башне, я — на носовой. К вечеру только обнаружили место, где потенциально может быть населённый пункт. Небольшая заводь, вроде той что была раньше около Москвы... Э-х-х-х, как же давно это было!
Сразу возникли проблемы — слишком большая осадка у "Меркурия", не подойдёшь к берегу. Пришлось спускать две лодки водомётных, они плоские, на такой случай брали. Высадились на берег, ту даже пирса нет, хотя лодки стоят рыбацкие. Домов штук семь, сараи, и ни души...
Хотели было пойти сами, но откровенно боязно — а ну как стрелой приголубят или копьецом из-за угла. Поэтому встали на берегу, разожгли костёр, и выставили торговый флаг — красное полотнище с гербом, и горстка монет под ним. Расчёт при создании флага был на психологию, монетки-то, чай, все узнают, сообразят, что к чему. Да и серп с молотом уже не такая уж загадка, многие и над Москвой его видели, и в Новгороде.
Чуть не в сумерках из леса показались люди, мужики. Вооружённые, не без того, идут очень медленно и осторожно. Мы не рыпались, показывали свои торговые намерения. Час ждали, пока они вокруг нас кружили, картошку на палочках жарили да беседовали. Наконец, самый смелый подошёл к нам. Корелы.
Я уже в языках тут разбираюсь, а по меркам моего времени — так вообще полиглот. Разговаривать чуть не на пяти могу. А чего нет, если словарный запас основной — это не более тысячи слов, причём половина языков похожа друг на друга как русский с польским в моё время! Мужик подсел, мы ему сунули в руки печённую картошку с маслом и солью, показали, как её есть. Всё это молча.
Дядька обжёгся, но съел, рожа довольная, понравилась, видать картошечка. Поблагодарил он нас, кликнул своих — те принесли какую-то рыбу, её тоже в костёр определили. Ну а в процессе уже совместной трапезы пошли разговоры. Кто такие? С чем пожаловали? Чего такой большой и вооружённой толпой?
Я, в принципе, мало отличаюсь по внешнему виду от моих спутников, разве что звёздочки на погонах практически генеральские, но они зелёно-коричневые, камуфляжные, поэтому вперёд не лезу. Для этого у нас Златобор. Мытник заливается соловьём, мол, торговать пришли, расписывает все преимущества, чуть не танцам зажигательными народ уговаривает. Хозяева, в целом, на торг согласны, удивились только, что мы сами пришли. Они-то уже ходили в нашу сторону, в Москву, интересовались базаром. А мы их постоянно спроваживали. Тут же сами припёрлись. Ну а сейчас какой торг? Ночь считай на дворе — давайте утром. Мы только плечами пожали, собрались, и под охреневшими взглядами местных, без вёсел и парусов, под тихий гул паровика, пошли на ночёвку на озеро. Утром так утром, нам торопиться пока некуда.
На рассвете встретились в том же месте. Народу уже тут куча, повыползали из леса. Там же, на берегу, устроили торг. Местные припёрли традиционный товар — рыбу, мех, что зимой набили, горшки такие прикольные, глиняные, игрушки всякие. Кузнеца у них нет, на Ладожском торге да на Свири металлом разживаются. Нам это на пользу — вывалили наш инструмент. Я тут же достал блокнот, записал очередное наше упущение — надо прилавок с собой возить, что ли, неудобно ведь...
Местные инструмент оценили и сразу загрустили. Слишком дорогой по их меркам. Опять Златобор с зажигательными танцами, мол, под будущие поставки можем вам оставить его в аренду. Местные так оживились, прям весёлые сидят. Мне это что-то не нравиться. Может, слинять собрались, или ещё что-нибудь задумали, неприятное. Уточнили — за инструмент будем брать у них только то, что мы скажем, а не то, что у вас есть. Стали выяснять корелы у нас количество и содержание платы за московский товар. У нас уже и список готов — топор за дрова, под три года поставок, коса — за сено, с тем же расчётом. Сначала "партнёры" приуныли, но потом что-то своё обсудили шёпотом, и опять развеселились. Хм, кажется, нас попытаются кинуть:
— А как там насчёт клятву богам дать? — подал я предложение, — Условия опишем, договоримся, перед богами и предками?
О! Подействовало чуть! Сразу серьёзнее стали, улыбки пропали. Златобор лишь беспомощно руками разводит, его недоработка. Но и дальше торг не пошёл. Не соглашаются, да и говорят о том, что богам и предкам по такому пустяку клятву никто давать не будет. Опять пытаются давить на жалось и "впарить" нам мех в обмен на топоры. Ну мы-то тоже не пальцем деланные. Достал револьвер, поднял над головой и выстрелил. Грохот! А потом — тишина...
— С нами по-другому нельзя, только так, под клятву кровную мы ведём дела. Или под печать хитрую. У вас такая есть? Нет? Значит, пальцы себе резать станете. Будет торг? Нет? Ладно, народ, собираемся, дальше поедем...
Нас остановили. Один дядька решился-таки заключить сделку. Пришлось писать договор на русском, потом перевод — на словенском написали, ибо он тут в ходу чуть-чуть, и мужик есть грамотный, что резы да черты понимает. Потом прогулялись в некую чащу, к идолу. Там традиционные вопли о том, что все сделаю, век воли не видать, и предки с богами в том свидетели. Договорились на дрова — топор с нас. Дядька обязался поставлять нам топливо из расчёта по четыре кубометра в месяц в течение трёх лет. На том и порешили
Опять лодка, дорога на север, и снова к вечеру нашли заводь. Заводь не такая вдающаяся в берег, но больше, сильно больше. Да и село, что стоит на ней не сравнить с предыдущим — домов тридцать, почитай! Но пристани опять нет, лодки на берегу. Коней гнать не стали, ушли за горизонт, там переночуем.
С рассветом встали напротив села, стали ждать реакции. Местные на берегу уже соорудили некую баррикаду, ждут атаки. И мы ждём — чего на рогатины кидаться? День прождали, местные не уходят. Мы лодку водомётную малую спустили, ближе подошли. Мы думали, так говорить станут — чуть не огребли стрелой. Наконечник железный, но дрянной, остался торчать в борте нашего плавсредства. Мы обиделись и ушли за горизонт.
