Яна уверенно ступила на лестницу и зашагала вверх. Тори с неохотой последовал за ней. Из-за своей высотобоязни он терпеть не мог лестниц на склонах, а потому совсем не привык по ним ходить. Запыхался он очень быстро, не пройдя и сотни ступеней. Яна спокойно, едва ли не бегом, шагала через две ступеньки уже далеко впереди. Заметив, что ее спутник приотстал, она остановилась, подождала его и пошла сбоку и чуть сзади.
— Саженей на десять мы поднялись. Осталось примерно восемьдесят, — прокомментировала она. — Но саженей через тридцать есть смотровая площадка, там передохнем. Не торопись, некуда.
Тори мысленно застонал. Идиот! Во что он ввязался? Почему он вообще пошел за Яной, которую еще недавно был готов убить на месте? Но отступать поздно. Он старательно отвернулся от левой стороны лестницы, за которой начинался обрыв — панорама раскидывающегося внизу ночного города заставляла его голову идти кругом, а легкие порывы ветерка, казалось, так и подталкивали к пропасти. Спокойно, сказал он сам себе, задушив в зародыше приступ паники. Спокойно. Девчонка может подняться, значит, могу и я. До обрыва полсажени, не меньше. А ну-ка, раз-два, раз-два, ступенька-ступенька-ступенька...
Когда они добрались до обещанной смотровой площадки, тускло освещенной одиноким фонарем, его сердце билось с частотой отбойного молотка.
— Передышка! — решительно сказала Яна, подходя к перилам и облокачиваясь на них. — Ты как хочешь, а я устала. Смотри, какой вид! Сколько раз здесь ходила ночью, а все никак налюбоваться не могу.
— Ну, давай передохнем, если тебе надо, — тоном превосходства согласился Тори, внутри страшно благодарный своей спутнице за перерыв в восхождении. Он отошел к скамье в дальней от перил части площадки и опустился на нее. Яна оглянулась на него, тихо вздохнула, подошла и села рядом.
— Тори, — спросила она, — почему ты мне не сказал, что высоты боишься?
— Ничего я не боюсь! — ощетинился парень. — С чего ты взяла?
— Тори, не ври мне! — решительно сказала девушка. — Я ложь чувствую. Я тебе в тот раз не сказала, но у меня еще одна способность есть — я эмпат. Я чужие эмоции воспринимаю лучше, чем ты слышишь. От тебя страхом так и пышет, когда ты вниз ненароком посмотришь.
— А больше у тебя никаких талантов нет? — саркастически осведомился Тори. — Мысли ты читать не умеешь?
— Мысли читать невозможно, — отрезала Яна. — По крайней мере, для человека. А вот эмоции я чувствую. Тори, нет ничего плохого в том, чтобы признаться в слабости. Нет идеальных людей. Я вот змей не переношу, чуть ли не в обморок падаю. Ну и что? Ты же не стыдишься, что не можешь автомобиль поднять, верно?
— Отстань! — буркнул парень. — И чего я вообще с тобой связался? Затащила в какую-то глушь, только что волки не воют...
— А я обаятельная! — сообщила Яна, и Тори увидел, что девушка озорно улыбается. — Тори...
Она замолчала.
— Чего?
— Тори, а хочешь я сделаю так, что ты перестанешь высоты бояться? Совсем.
— Ты и такие штуки умеешь? — против воли поразился парень. — Нет, что, серьезно?
— Серьезно. Это несложно... ну, не очень сложно. Ментоблок первого уровня. Папа говорит, что неэтично в чужих мозгах копаться против воли или незаметно, но если ты сам захочешь, то можно. Тори, хочешь?
Парень заколебался.
— А ментоблок... он безопасный? — осведомился он. — Ты ничего не напортишь?
— Ничего! — решительно сказала Яна. — Соглашайся. Я уже такие штуки не раз делала, так что все будет в ажуре.
— Ну ладно, — пробурчал парень. — И что нужно?
— Пошли! — Яна встала. — Нужно, чтобы твой страх проявился как можно сильнее. Подойди к перилам и посмотри вниз. Ну же, давай. Сейчас, где-то у меня тут подходящий ритм есть...
Тори с неохотой поднялся и, стиснув зубы, подошел к краю смотровой площадки. При взгляде на распростершиеся далеко внизу городские огни он почувствовал знакомое сосущее чувство под ложечкой. Сердце, немного успокоившееся за время сидения, снова забилось с бешеной силой. Он до боли в пальцах вцепился в широкие каменные перила.
Шаги сзади. Тонкая легкая рука, опускающаяся на плечо. Порывы свежего сырого ветра с океана. Едва слышные такты вступления к "Новому лету". И голос — задорный девичий голос, летящий в ночной тишине над кипящим и мятущимся далеко внизу городом...
— Рано проснись,
тихо утру улыбнись,
Штору отдерни, глубоко вздохни -
Жизнь опять прекрасна,
день погожий, ясный,
Лето нам сулят календари!
Блеск в ладони
пусть тоску изгонит,
Только воду горстью зачерпни!
Шелест деревьев,
птицы чистят перья,
День чудесный нас с собой манит!
...сердце пропускает удар — и тут же начинает биться снова, сильно и ровно. Комок в желудке потихоньку растворяется, и искрящаяся городскими огнями пропасть под ногами, до того пугающая и враждебная, начинает переливаться россыпями чудесных бриллиантов...
Сон ленивый
с ласточкой игривой
Словно наважденье улетит.
Зяблика пенье
слушай с наслажденьем,
Мир чудесный сердцем ощути!
Жизнь прекрасна,
День погожий, ясный,
Ты на мир с улыбкою взгляни!
Вновь с нами лето,
не забудь про это -
Солнцу свою радость подари!
...и необъяснимая легкость охватывает все тело, заставляя мечтать о полете в ясной солнечной высоте высоко-высоко над землей, наслаждаясь ощущением теплого летнего ветра на щеках и зелеными лесами и полями далеко внизу...
— Блеск в ладони пусть тоску изгонит! — пропела Яна еще раз, и мелодия стихла. Только сейчас Тори осознал, что несмотря на темную зимнюю ночь, обещающую с утра новый холодный дождь, радость переполняет его сердце, а в душе поселилось ожидание чего-то хорошего и светлого. И что он больше не боится пустоты под ногами, наслаждаясь великолепным видом ночного города. Ему страшно захотелось взмыть в ночное небо и лететь, лететь, лететь вперед и вперед, оставляя далеко внизу опостылевшую землю. Он наклонился вперед, но что-то не пустило его. Ах, да, ограждение. Он легко вспрыгнул на невысокую, по пояс, балюстраду и шагнул вперед.
— Тори! — взвизгнул позади янин голос. — Тори! Ты что?!
Неведомая сила ухватила его, развернула и дернула обратно. Я лечу, подумал он отстраненно. Я лечу... Ослепительная пощечина мотнула его голову, потом еще одна, и он пришел в себя.
Он висел в воздухе в четверти сажени над землей, а Яна, едва не плача, трясла его за отвороты куртки. Словно тугие змеи оплетали его тело, и он не мог даже пошевелить руками, плотно прижатыми к телу.
— Тори! — снова крикнула Яна. — Тори! Да очнись же! — Она занесла руку для очередной пощечины, и парень невольно дернулся.
— Эй! — хрипло сказал он. — Кончай драться!
— Ты в себя пришел? — напряженно осведомилась Яна. — Больше вниз прыгать не станешь?
— А я куда-то прыгал? — искренне удивился парень. — Слушай, я что, в воздухе вишу?
— Если я тебя на землю поставлю, больше прыгать не станешь? — настойчиво переспросила девушка.
— Да не стану же! — возмутился парень. — Ты что, с ума съехала? Я тебе что, самоубийца?
— Ну ладно... — вздохнула девушка, и Тори мягко поставило на землю. Ощущение опутывающих тело змей исчезло.
— Ты, что ли, меня держала? — осведомился он, осторожно шевеля руками.
— Ну, я. Тор, я так перепугалась, когда ты вниз сиганул!
— Сиганул... — Тори задумался. Действительно, сиганул. И что на него нашло? — А ты удержала? Слушай, в конце концов, какая у тебя категория? Ты ведь так толком не сказала.
— Ну, первая. Да какая разница?
— Ну ничего себе! — охнул Тори. — Ты не врешь? Да нет, ты же меня в воздухе держала, такое только с первой категорией и можно. А я-то, дурак...
Он прочувствовал, что густо краснеет, вспоминая, как на той злосчастной встрече едва не бросился на девушку с кулаками. Да она бы его без рук в тугой узел свернула и в окошко выбросила!
— Извини, — сказал он решительно. — Яна, я сегодня сказал, что готов подчиниться тому, кто сильнее. Ты сильнее. Можешь командовать. Я... ну, не думал, что это окажется девчонка, но, в конце концов, какая разница?
— Глупый, — покачала головой Яна. — Тор, сколько раз тебе повторять? Меня твои дурацкие игры не интересуют. Мне не нужны рабы, меня вполне друзья устраивают. А разве дружат потому, что кто-то сильнее или слабее? Тор, если хочешь дружить, я с радостью. Но в твоей армии спасения, или как ее там, я участвовать не намерена. Ты мне лучше скажи — ты все еще боишься вниз смотреть? Проверь, а? Мне интересно, получилось у меня или нет. Я страхую.
— Вниз посмотреть? — переспросил Тори, страшно обрадовавшийся смене темы. — Сейчас проверим.
Он подошел к перилам, с которых пару минут назад так решительно шагнул в пустоту, и заглянул в пропасть. Странно — чувство камня в желудке, которое всегда возникало у него перед гранью пустоты, не появилось. Наоборот, он снова почувствовал во всем теле летучую легкость и эйфорию. Он потряс головой, чтобы отогнать наваждение, повернулся к встревоженно наблюдающей за ним Яне и взял ее за плечи.
— Яна... я... здорово как! — тихо сказал он. — Я действительно больше не боюсь высоты.
Внезапно ему захотелось сжать девушку в объятьях и больше никогда-никогда не выпускать ее.
— Я же говорила, что все получится! — облегченно улыбнулась ему девушка. — Просто перестаралась немного с непривычки.
— Я люблю тебя, Яна! — искренне сказал парень. — Слушай, выходи за меня замуж, а? Я уже совершеннолетний. Мы с тобой оба девианты, так что и дети родятся сильными. Представляешь, как здорово?
Девушка звонко рассмеялась и отстранилась, осторожно высвободившись.
— А как же Дзири? — лукаво спросила она. — Она тебе уже неинтересна? Как ты легко девушек меняешь!
Тори почувствовал, что снова краснеет.
— Не обижайся, — серьезно сказала Яна. — Тор, сейчас тебе только кажется, что ты в меня влюбился. Я знаю, это побочный эффект воздействия. Он пройдет через час-другой. Высотобоязнь не вернется, но влюбленность пройдет. Лучше помирись с Дзири, ладно? Она хорошая девчонка. И ты ей действительно нравишься, я видела. И она тебе тоже, верно?
— Она со мной разговаривать даже не захочет, — горько сказал парень, отворачиваясь. — Я ей так нахамил в последний раз...
— Ну так извинись, — фыркнула Яна. — Покажи, что она тебе так небезразлична, что ты на свою гордость наступить готов. Она простит, точно тебе говорю. А насчет сильных детей из башки выбрось. Папа говорит, что интеграция нервной системы с эффектором определяется случайными вариациями на генетическом уровне. Даже не рецессивный аллель, просто закон больших чисел. Так что повышенная восприимчивость по наследству не передается. У детей девиантов не больше шансов стать девиантами, чем у детей простых нормалов.
— Да он-то откуда знает? — удивился парень.
— Ну, он много чего знает, — уклонилась от ответа девушка. — Знаешь, я замерзать начала. Пошли, согреемся. Нам еще пол-лестницы осилить нужно.
Пока Тори шагал по лестнице, охватившая его эйфория постепенно проходила.
— Как ты это делаешь? — спросил он у идущей рядом Яны. — Я имею в виду, в мозгах копаешься?
— Тебе как, по-научному объяснить? — поинтересовалась девушка. — Через очаги возбуждения в коре мозга и все такое? Я могу, только ты не поймешь нифига. Я сама половину не понимаю, тут папа нужен. Но если по-простому, то примерно так. Вот у тебя была высотобоязнь. Ты видел под ногами пустоту, и из-за нее у тебя срабатывали животные рефлексы, вызывающие ужас. Зрительная память связывалась с эмоциональной, и эмоции проявлялись каждый раз, когда твой мозг обнаруживал подходящий шаблон. А я сделала так, что со старым зрительным шаблоном связались новые положительные эмоции от песенки, а прежние связи, наоборот, ослабли. Ты имей в виду, я воткнула ментоблок первого уровня, он через неделю-другую сам рассосется, так что высотобоязнь еще может вернуться. Нужно закрепить новые нейронные связи. Походи по высоким местам, по смотровым площадкам на небоскребах, покатайся на колесе обозрения. Тогда связи устоятся, и ты больше никогда не испугаешься высоты. Только аккуратней на первых порах. Страх — он ведь на самом деле об опасности предупреждает, а ты сейчас опасность высоты совсем не чувствуешь, наоборот, тащишься от нее всем брюхом по травке. Можешь не рассчитать и упасть. Побережешься, ладно?
— Поберегусь, — кивнул Тори. — А ты и раньше так людей лечила, да?
— Ой уж, лечила! — улыбнулась девушка. — Не лечение, так, помощь небольшая. Я пока не рискую глубоко вмешиваться. Вот к концу универа наберу базу по психологии как следует, тогда можно и задуматься всерьез о лечении. Папа вообще не одобряет копание в чужой психике, хотя и не запрещает. Да я и сама знаю, что рискованно. Вот ты из-за меня сам вниз бросился, а ведь я очень старалась вмешаться как можно слабее. Тут на такие побочные эффекты нарваться можно, на такой резонанс совершенно посторонних эмоций и воспоминаний, что нужно работать очень аккуратно. Даже Де... даже опытные люди так просто не рискуют корректирующие ментоблоки ставить. Угробить психику можно запросто.
— С такими способностями ты могла бы очень помочь нашему делу...
— Ну, кто о чем, а Тори о мировом господстве! — весело рассмеялась Яна. — Я же сказала — меня власть не интересует. И потом, я никогда не употреблю свои способности во вред людям. Я скорее себя угроблю. Да и нет никакого нашего дела. Слушай, ты же умный парень. Я с Дзири и Минарой говорила, они тебя на самом деле умным считают. Ты бы сам до таких глупостей никогда не додумался. Кто тебе мозги трахает, а? Скажи мне, я с ним сама пообщаюсь. Обещаю, больше никогда со своим бредом к тебе не полезет!
Тори промолчал.
— Ну, не хочешь, как хочешь. Кстати, я тебе еще о своей семье не рассказала. Во-первых, папа, Дзинтон. Во-вторых, Цукка и Саматта — они наши опекуны, и еще они муж и жена, неофициальные. Цукка магистратуру физфака заканчивает, а Саматта историк и археолог. В-третьих, Кара, но ее сейчас дома нет, она в Крестоцине на практике. Ну, и Лика, я про него упоминала.
— Четыре нормала и два особых, — пробормотал Тори. — У Карины ведь тоже первая категория, да? И как у вас отношения? Не шарахаются?
— Шарахаются? — удивилась Яна. — Ты о чем? Кто от кого шарахаться должен?
— Значит, не шарахаются. Везет тебе. А от меня родители всю жизнь стараются подальше держаться. В сорок втором, когда у меня особые способности проявились, они меня государству сдали, я больше года в специнтернате провел. Потом, в сорок третьем, после скандала, на общей волне отозвали заявление и забрали меня, о чем до сих пор жалеют. Я до пятнадцати лет в ошейнике ходил, не снимая, пока тетка из муниципальной опеки не пригрозила их родительских прав лишить. Я от них прошлой зимой отселился, сразу после окончания школы. Они мне университет и жилье оплачивают, лишь бы с глаз долой.
— Теперь понятно, почему ты так к нормалам относишься, — вздохнула Яна. — Сочувствую. Тор, все не так плохо. У меня папа просто выдающаяся личность, второго такого во всем мире не существует, но и другие родители не всегда кретины. Неважно, девиант ты или нет. Просто есть родители плохие, а есть хорошие, и тут ничего не поделаешь. До конца мира ничего не изменится. О, смотри — вон конец лестницы уже виден.
