Кассандра нахмурила брови, о чем-то размышляя. Потом глубоко вздохнула и подняла на дядю свои синие глаза. В них не было ни радости от встречи, ни затаенной печали, ни тени какого-либо волнения — одна только напряженная сосредоточенность; и этот серьезный, совсем не детский взгляд и странная решимость, на миг промелькнувшая в нем, почему-то заставили маркиза невольно смутиться.
— Нейла теперь сильно накажут, дядя?— спросила она.— Из-за меня накажут, да?
— Я... я правда не знаю, милая,— ответил тот, хотя в душе, конечно, очень на это рассчитывал. И совестно ему не было ни капли.— Решать будет его отец.
— Понятно,— сказала Кассандра. И вздернула заострившийся подбородок:— Тогда мне нужно его увидеть!
Ну вот. Началось. Маркиз, совсем как недавно племянница, отвел глаза.
— Кэсси,— начал он,— боюсь, ты не знаешь, о чем просишь. Твой... этот молодой человек — не такой, как ты или я. Он маг! И вы... то, что между вами... это совершенно невозможно, Кэсси!
— Что — невозможно?— склонив голову набок, с некоторой растерянностью переспросила она. Его сиятельство беспомощно всплеснул руками:
— Всё! Я тоже когда-то был молод, Кэсс, и я могу отчасти понять тебя, но... Ты уже взрослая, и тоже должна понимать — магу не место рядом с человеком. Я уважаю герцога эль Хаарта, и мне правда хочется верить, что его сын не желал тебе зла, однако сила не спрашивает своего хозяина, когда забирает чужую жизнь: она просто берет и всё. Я видел это на войне, вижу сейчас, когда смотрю на тебя. И ни я, ни твой отец больше не хотим повторения! Всего несколько минут наедине с чародеем без амулета — и ты едва не погибла, Кэсси! Ты лежала здесь эти четыре дня ни жива ни мертва, пока мы все с ума сходили, не зная, очнешься ты или нет, а теперь ты просишь... Неужели тебя это так ничему и не научило?
Кассандра нахмурилась. 'Сила'? 'Без амулета'? Так болезнь тут, получается, совсем ни при чем, это всё из-за магии? И тот ужасный холод, та пустота и беспомощность, что она тогда чувствовала... Но ведь Нейл же не виноват, всё равно не виноват, он был без сознания!
— Дядя!..— вскинулась она, торопясь объяснить, рассказать, как всё было, но маркиз не дал ей продолжить. Он решительно выпрямился и отчеканил:
— Нет, Кэсс. Повторяю — это невозможно. Мы только чудом тебя не потеряли, и вновь испытывать судьбу не имеем никакого желания! Твой отец сказал бы тебе то же самое. Сын герцога эль Хаарта тебе не пара — ясно? Он маг и до конца дней своих им останется, никакая любовь не сможет этого изменить. Ты больше его никогда не увидишь, и точка!
Племянница, оторопело моргая, приподнялась над подушкой:
— Но, дядя Астор...
— Нет, Кассандра! Ни сегодня, ни завтра, никогда!
Синие глаза медленно сощурились.
— Вот как?— каким-то зловещим шепотом сказала она.— Это вы ослепите меня, что ли, дядя?..
Астор скрипнул зубами.
— Прошу тебя, Кэсс, не нужно драматизировать,— сказал он.— Разумеется, нет. Но если ты не хочешь думать о себе, это придется сделать нам. И твое упрямство выйдет боком в первую очередь тому, ради кого ты сейчас со мной споришь!
Она громко, насмешливо фыркнула. И, поднатужившись, села в кровати.
— Мне надо его увидеть — и я увижу,— заявила она, бесстрашно глядя в лицо маркизу Д'Алваро.— Только не Нейла, а герцога эль Хаарта, я о нем говорила, понятно тебе? Может, хотя бы он меня выслушает! А если не захочет, если захлопнет передо мной двери, я снова влезу в окно, клянусь Антаром, — потому что Нейл ни в чем не виноват! Он с самого начала всё мне про себя рассказал и водиться со мной не хотел, из-за силы, и всегда за меня боялся, а я не слушала! И той ночью он меня к себе тоже не звал, я сама пришла! А он меня даже не видел, ему было плохо, и что он мог?! Я не подумала про амулет, я на диван залезла, я забыла, что к нему нельзя прикасаться! Я, я!
— Кэсси...— опешил маркиз, растеряв всю свою суровость, но она только яростно тряхнула кудрями. На бледных щеках снова вспыхнул яркий, нездоровый румянец.
— Нейл ни в чем не виноват!— повторила Кассандра, сжимая кулаки.— Это я, всё я, всегда я, понятно?! И я не дам вам сделать из него козла отпущения, только потому, что он маг!
— Кэсси, пожалуйста, тише! Ты сейчас перебудишь весь дом, и если твоя мать...
Но она не слушала, не хотела слушать.
— Вы не посмеете!— почти уже кричала она, распаляясь все больше и больше.— Нейл никогда не делал мне плохого, он просто таким родился, он такой же человек, как все! Хороший человек, самый лучший! И он не будет страдать из-за меня, понятно?! Понятно?!
Маркиз Д'Алваро быстро оглянулся на дверь, выругался сквозь зубы и одним движением притянул упирающуюся племянницу к себе.
— Кэсси,— умоляюще выдохнул он,— пожалуйста... Не кричи, ради всего святого, тебе же ведь будет хуже!..
— Пусти!— отчаянно вырывалась Кассандра. Маленькие твердые кулачки колотили маркиза по плечам, жесткие кудри лезли в лицо, мешая дышать, но Астор держал крепко.— Ты не понимаешь! Нейл никогда бы меня не обидел! Убери руки! Я сама пойду к эль Хаартам и всё расскажу! Это нечестно, пусть лучше меня накажут!
— Тихо, тихо,— уговаривал он, сжимая в объятиях захлебывающуюся слезами племянницу.— Не надо так плакать, Кэсси, радость моя. Прости своего дядю, он слишком за тебя переживает, вот и рубит с плеча. Конечно, этот мальчик не виноват, что родился магом. И никто не будет его наказывать слишком строго... Хорошо, хорошо, вообще не будет! Я сам попрошу его светлость о снисхождении к сыну! Только успокойся, прошу тебя!
Рыдания чуть стихли.
— Об-бещаешь?— всхлипнула Кассандра. Астор безнадежно вздохнул.
— Клянусь Антаром,— сказал он. И, поцеловав всклокоченную темноволосую макушку племянницы, добавил:— Но и ты должна мне кое-что пообещать, Кэсси.
Та снова протяжно всхлипнула.
— Ни сегодня, ни завтра, никогда?..— безжизненным голосом повторила она его недавние слова. Маркиз кивнул:
— Так будет лучше для всех, моя радость. И для него тоже, поверь.
Судорожно стиснутый кулачок еще раз слабо ударил его в грудь. Кассандра ссутулилась, уткнулась лицом дяде в плечо и заплакала — уже без крика, молча, только мелко дрожа всем телом, но так было еще хуже. Лучше бы она ругала его на чем свет стоит, лучше бы пиналась и голосила, как минуту назад — что угодно, лишь бы не видеть это немое горе... Астор, призвав на помощь весь здравый смысл и всю твердость, на которые только был способен, еще сильнее прижал к себе племянницу.
— Это пройдет, Кэсси,— тихо, ласково приговаривал он, гладя ее склоненную голову,— это всегда проходит, уж я-то знаю. Жизнь иногда очень несправедлива, Кэсси, но мы ничего с этим не можем поделать! Не сердись на меня, и на отца, и на герцога эль Хаарта тоже — поверь, мы все желаем тебе — вам обоим — только добра! А этот мальчик... что же, будут и другие. Тсс! Я знаю, сейчас тебе кажется, что это невозможно, но время многое меняет. А даже если нет: подумай, каково будет ему быть с тобой рядом и знать, что его дар в любой момент может убить тебя? Ты ведь сама говорила, что не хочешь стать причиной его страданий, разве нет?.. Ну так отпусти его! Это лучшее, что ты можешь сделать. Ты ведь тоже Д'Алваро, ты сильная, у тебя получится...Не плачь, Кэсси, милая, ты еще очень слабенькая и тебе нельзя волноваться — а мы ведь хотим, чтобы ты поскорей встала на ноги, правда? Даккарайская пустошь далеко, не один день пути, и нужно успеть хорошенько набраться сил для вступительных испытаний...
Кассандра горько шмыгнула носом. Ну, хоть какая-то реакция, подумал Астор. Значит, еще не всё потеряно.
— Или ты больше не хочешь летать, Кэсси?— с притворным удивлением спросил он. Она прерывисто вздохнула и дернула плечом.
— Конечно, хочешь,— ответил за нее маркиз Д'Алваро. И добавил, помолчав:— Вполне может статься, что из тебя выйдет хороший наездник — почему бы по крайней мере действительно не попробовать?..
Кассандра молчала.
— А не поступишь в этом году — ничего страшного,— после паузы добавил дядюшка, решив для верности еще основательней подсластить пилюлю.— Потренируешься, подготовишься, отец возьмет для тебя в аренду дракона... А если тебе вдруг станет дома одиноко без Крис, ты сможешь приехать ко мне на границу, хоть на целую зиму — и, если захочешь, я сам буду тебя учить! Тебе ведь всегда нравился Неро?
Она снова не ответила. Маркиз взял племянницу за подбородок и заглянул ей в лицо:
— Ну же, Кэсси. Как тебе такая идея?
Кассандра слабо улыбнулась одними губами и, чуть шевельнув головой, мягко высвободилась из его рук.
— Я устала, дядя,— прошелестела она, глядя на него пустыми, заплаканными глазами.— И мне нехорошо... Можно позвать обратно сестру Тересу?
Она хотела, чтобы он ушел. Праздновать победу пока рано, понял Астор, но, в сущности, было бы странно, если бы Кэсс так быстро сдалась. Ничего. Капля камень точит — и, милостью богов, всё обойдется так или иначе! Маркиз заставил себя улыбнуться в ответ.
— Конечно, солнышко,— сказал он.— Я сейчас же ее позову. Но тебе все-таки сначала придется пообещать мне...
— Про Нейла?— обронила она без всякого выражения.— Я обещаю. Позови сестру Тересу, дядя.
Он кивнул, опуская руки. Кассандра отодвинулась и сразу легла, свернувшись калачиком. Астор прикрыл ее плечи одеялом.
— Отдыхай. Я теперь к вам надолго.
Маркиз поднялся. Сделал шаг к двери, неуверенно обернулся, словно желая еще что-то сказать, но племянница, закрыв глаза, уже зарылась лицом в подушку. И видеть не хочет. Что ж, в ее обстоятельствах это вполне объяснимо. 'Да и дипломат из меня всегда был не ахти,— вынужденно признал Астор.— Хотя Руэйд, пожалуй, сейчас и не таких бы дров наломал. Или, наоборот, слез бы не выдержал, слабину дал, и вышло бы еще хуже'.
Маркиз покачал головой. А потом философски вздохнул и отправился на поиски сестры Тересы.
Кассандра слышала, как закрылась за дядей дверь, как утонули в тишине спящего дома глухие звуки удаляющихся шагов, но глаз так и не открыла — даже тогда, когда вновь скрипнули петли, и шелест шелкового одеяния возвестил, что белая сестра вернулась на свой пост. Царапнул каминную полку подсвечник, щеки коснулась узкая сухая ладонь.
— Ты спишь, дитя мое?
— Нет,— отозвалась Кассандра.— Мне больше не хочется.
— Это хорошо,— с очевидным удовлетворением обронила сиделка.— Принести тебе воды? Или молока?
— Нет,— повторила Кассандра. Ей ничего не хотелось. Разве только... Она снова вспомнила чьи-то теплые руки на своих волосах и негромкий ласковый голос, напевающий что-то — она не разбирала слов, но от них ей, кажется, было легче, не так пусто и холодно в той промозглой темноте. Нет, это не могла быть мама, она ничего не знает. Может, герцогиня? Или вообще госпожа Делани? Хотя какая разница, устало подумала Кассандра и, помолчав, неуверенно спросила:— Сестра Тереса, а у вас есть дети?
Храмовница замешкалась, но когда все-таки ответила, тон ее голоса не изменился:
— Были когда-то. Давно. Оба ушли к Танору еще совсем малышами.
— А вы им пели, сестра? Колыбельные какие-нибудь?
— Нет, дитя мое. Я рассказывала им сказки. Хочешь, и тебе расскажу? Я много их знаю.
Кассандра качнула головой.
— Нет,— в третий раз сказала она.— Для сказок я уже взрослая. Лучше спойте, сестра Тереса! Что-нибудь, неважно, что первое вспомнится. Если тихонько, кроме меня никто не услышит. Пожалуйста!..
Голос ее дрогнул. Храмовница, покорно вздохнув, присела на край кровати. Обхватив руками подсвечник, задумчиво посмотрела на дрожащий язычок пламени и улыбнулась:
— Хорошо, я попробую. Только я совсем не знаю веселых песенок, дитя мое, да и они все очень старые... Сейчас... Ты знаешь 'Плач Хедвики'?
— Не знаю. Спойте, сестра!
Та обратила взгляд выцветших глаз к окну, за которым медленно разгорался рассвет, шевельнула губами, припоминая полузабытые строки куплетов, и запела — тихо, почти что шепотом, покачиваясь в такт неслышной музыке. Кассандра слушала, все так же не открывая глаз.
В опустевших покоях я осталась одна.
Ночь окутала землю, но мне не до сна.
Ветер, в замок ворвавшись, задувает свечу —
Я немного поплачу, а потом замолчу...
Брат погиб. Я живу. Где и силы нашла?
Видно, боги хранят разум мой ото зла.
Но в душе поселилась отныне моей
Скорбь — известная спутница смертных людей.
Днем мне легче. Но темной ночною порой
Тени прошлого вновь предстают предо мной...
Был наполнен огнями и музыкой зал,
Брат-король на престоле своем восседал.
Принимал благородных и знатных гостей
И беседовал с юной сестрою своей
О делах государства, житейских делах —
И сияли улыбки на наших устах.
Как забыть мне про наши ночные пиры?
Мы дружинникам храбрым дарили дары,
И сказителей нищих принимали не раз,
Угощали их щедро в обмен на рассказ
Про далекие земли, про тайны морей,
Про деянья великих былых королей...
Лилась как журчащий лесной ручеек старинная песня. О далеких временах, о неизведанных землях, где за каждым холмом таятся опасность и слава, о храбрых воинах, чьи мечи верно служат своему королю, и о его любимой сестре, прекрасной Хедвике, ждущей брата из похода. Могуч король, сильны рубежи его королевства, но и враг им под стать — три дня и три ночи длится жестокий бой, падают, вновь поднимаясь, пропитанные кровью знамена, не смыкает глаз от тревоги сестра короля. И вот враг повержен, отбита граница, и пусть их осталось немного — они победили! Однако разведка доносит: с востока к врагу подходит подмога, огромное войско... Израненные командиры просят своего короля отступить, спасаться, но тот не внемлет. Ему не пристало бежать, нет, он примет сраженье! И вновь трубит рог, и полощутся по ветру боевые штандарты, и грудью встречают захватчиков те немногие, кто выжил, и их господин во главе... Победа! Но не летит окрыленный гонец в замок с радостной вестью — пал славный король в последней битве. Напрасно ждет прекрасная Хедвика, стоя на высокой башне, вглядываясь в даль и умоляя богов вернуть ей брата! Усталое войско возвращается домой, и с ним — сраженный герой, чьи глаза навсегда закрылись.
Приближенье несчастья кто б мог предсказать?
Брат и раньше, бывало, уходил воевать,
Но всегда побеждал чужеземцев лихих,
Возвращался! Играя на арфах своих
Барды песни слагали в честь великих побед.
Все минуло, прошло... Ничего больше нет —
Ни веселых пиров, ни бесед у огня.
Брат навеки ушел... Брат оставил меня...
Сердце рвется на части, но я не кричу.
Лишь немного поплачу — потом замолчу...
Мягкий, печальный голос белой сестры подрагивал в неподвижном воздухе спальни. В нем звенели мечи, стучали копыта, замирали последние вздохи, шелестели орлиные крылья над полем павших. Кассандра слушала — и не слышала. У нее никогда не было брата, была только Крис.
И Нейл.Нейл, которого она потеряла, — не потому, что он маг, а из-за собственной самонадеянности. Он ведь предупреждал. Он говорил, что это опасно, что ей нельзя даже приближаться, если он без амулета, а уж тем более прикасаться к нему; заклинал не повторять той ночной вылазки, пять лет назад — но разве она послушала? Разве она хоть когда кого-нибудь слушала?
