Возникшая посреди машины плоскость экрана, окаймлённая в этот раз ядовито-зелёным цветом, рассекла её салон ровно напополам. Руль, приборная панель со всеми прибамбасами и капот растворились без следа, создав яркую иллюзию того, что у наших ног разверзлась многометровая бездна. Я невольно поджал их под себя.
Однако пейзаж, открывшийся передо мной, остался практически без изменений. Только откуда-то взялось стадо коров. Они мирно щипали траву и обмахивались грязными хвостами от надоедливых насекомых.
Неподалёку по трассе сновала разношёрстная автоживность. Может, смраду стало чуть поболее? А, может, и кажется. С налёту не понять.
— Не наблюдаю я что-то никакого катаклизма, — сказал я, сосредоточенно оглядывая окрестности и втайне лелея надежду, что браслет мог и ошибиться.
Но он сухо заверил:
"До начала процесса осталось десять секунд".
Коровы будто услышали его. Все разом, как по команде, они подняли свои рогатые головы и замерли, тревожно к чему-то прислушиваясь. Только крупный чёрный бык низко наклонил башку и нервно бил себя по бокам хвостом. Видимо, мычал.
Звука, само собой, не было. Тоже досадное упущение со стороны конструкторов.
Сидевший в сторонке пастух тоже привстал, почуяв неладное в поведении стада.
И началось!
Пейзаж подо мною повело в сторону. Сначала тихо и неприметно, я, было, подумал, что машину развернуло. Но с каждой секундой скорость возрастала, и вот уже цветастая картина полей слилась в единую массу! Земля вздыбилась, пошла огромными волнами, почва рвалась, не поспевая за основной массой нижележащих слоёв планеты. Безобразные трещины пошли по лику Земли. Навстречу мне неслись горы, будто рогами вспарывая почвенные слои низинных районов. Тучи пыли взвились в воздух, мгновенно заслонив собою остатки солнечного освещения.
Сплошным потоком полетели огромные камни, гигантские комья земли, несколько секунд назад бывшие почвой, словно сухие былинки мчались по воздуху, беспомощно разлапив корни, колоссальные деревья, замелькали растерзанные тела людей и животных, практически неотличимые от общей массы и заброшенные силой стихии на высоту, где завис мой наблюдательный пункт.
Видимость быстро упала до нуля. Сгустившуюся темноту прорезали частые высверки молний невероятных размеров. Они нещадно били в искорёженную землю, на мгновение высвечивая ужасающие подробности.
Пришлось подняться выше, чтобы взглядом охватить как можно большее пространство. Но на этой высоте, хоть и было посветлее, однако грязно-рыжая пелена пыли и тут заволакивала обзор. Солнце едва пробивалось сквозь неё угрюмым малиновым пятном, словно налитый кровью глаз.
Мимо пронеслось сразу несколько изогнутых вертикальных столбов, сужающихся книзу и опутанных мерцающей сетью электрических разрядов. Я не сразу узнал в них гигантские смерчи. Рыжая муть с большой охотой всасывалась в них, уходя по спирали и уносясь куда-то в верхние слои атмосферы.
Я опять стал подниматься и остановился лишь тогда, когда солнце вновь засверкало, но уже в окружении звёзд — так высоко пришлось подняться.
Внизу же, до самого горизонта, клубилось грязно-коричневое поле со страшными воронками смерчей, уходящими к самой поверхности.
Боже мой! Даже меня, стороннего (пока) наблюдателя, берёт жуть! А каково же им там, в глубине этого адского месива?! Да и мог ли там вообще остаться кто-либо в живых?!
А действо апокалипсическое, судя по всему, ещё далеко не закончилось. Картина разворачивалась дальше во всей своей кошмарной нереальности. Адское воинство только-только вошло во вкус и насылало на агонизирующую планету новую беду: от горизонта до горизонта, во всю необъятную ширь, подминая под себя, накрывая собою и, в то же время, гоня перед собой клокочущую массу, единым фронтом шла чёрная бликующая стена, едва не достающая до моего "джипа". И, только когда подо мною прошёл её первый вал и на горизонте показался ещё один, я ужасом осознал, что ведь это — вода! Гигантская волна океанской воды, выплеснувшейся из своего привычного ложа! Величайшее, невиданное со дня творения цунами! Оно сметало всё и вся на своём пути!
И вот под нами уже не облака грязно-коричневой пыли, а океан клокочущей грязи! По нему пенились, казавшиеся даже с этой высоты невообразимо огромными, зловещие свинцово-сажевые водовороты.
Это конец...
Это тот самый конец света, которого так долго ждали и который представляли так поэтично. Мол, протрубят ангелы и настанет для праведников начало райской жизни, а для нечестивых — погибель всеобщая!
Ангелов я что-то не приметил. Наверное, мне это не дано. Может, это к их трубам прислушивались те коровы за несколько секунд до начала катаклизма?
А вот погибель в этом кошмаре, действительно, всеобщая! Вряд ли стихия различает праведных и грешных. Придётся праведникам довольствоваться тонким, нематериальным миром. Пока материальный, после всего, этого в норму войдёт.
Вероятно, я просидел так долго, бессмысленно пялясь на картину всеобщего разрушения. Настолько долго, что сладко спавшая Настя проснулась сама. Увидев разверзающуюся у самых ног клокочущую бездну, она ойкнула и резво подобралась под одеялом.
— Господи! Где это мы?!
Я мрачно изрёк:
— Дома...
Она внимательно посмотрела мне в лицо, выпростала руку из-под одеяла и провела пальцем по моей щеке:
— А почему ты плачешь?
— Я? Плачу? — Подняв руку к лицу, я обнаружил, что, действительно, по щекам текли слёзы. Смутившись, я поспешно вытер их и, чтобы как-то сгладить конфуз, невесело пошутил: — Да как же мне не плакать? Была у меня избушка...
Но она перебила, не дослушав:
— Ты сказал: "Дома"? Это что, Земля?
— Да... В недалёком будущем...
— Час от часу не легче! И что ж теперь-то за беда с нашей старушкой?
Я удивлённо покосился на неё:
— А говорила, что бывала в будущем...
— Бывала, — дёрнула она плечиком. — Но так далеко не заглядывала.
— Я бы не сказал, что это очень далеко: девяносто девятый.
— Да?.. — растерянно потянула она. — И что это? Ядерный конфликт?
— Нет... — печально покачал я головой и вкратце пересказал ей свою беседу с браслетом.
— Господи! — вырвалось у неё. — Какой кошмар! — Она жалобно смотрела мне в глаза: — Что ж теперь делать?
М-да, господа хорошие, сей простенький вопрос уже в который раз всплывает на поверхность за один только этот день. Простенький. Только ответы на него далеко не так просты.
— Выход есть...
— Да? — оживилась Настя. — Какой?
Я замялся:
— Дело в том... Браслет сказал, что надо делать, но не сказал — как. Предоставил самим пошевелить извилинами.
— Ну-ну?
— Полярные шапки. Нужно уменьшить их объём до уровня 1900 года.
— Растопить?
— Я и сам так сначала подумал. Но ведь это будет всемирный потоп! Вода поднимется на шестьдесят с лишним метров! Представляешь? А усиление парникового эффекта из-за увеличения испаряющей поверхности океанов? Земля вообще станет похожей на Венеру!
— М-да... Ну и что же ты предлагаешь?
— Пока ничего. Я же не бог.
— Но возможностей у тебя тоже не меньше.
— Это ничего не даёт. Нужна идея.
Она откинулась на подушку и, глядя в даль, стала рассуждать:
— Не знаю, как там насчёт идеи, но, похоже, труд нам предстоит долгий и кропотливый. Может, смеяться будешь, но я себе это дело представляю примерно так: по чуть-чуть отколупывать от каждой шапки, причём, строго поочёрёдно — раз там, раз там — и убирать с Земли в космос. Пока не дойдём до нужного уровня.
— Да ты что? — воскликнул я. — Это ж запасы пресной воды!
— Ну и что теперь? — Я всем телом почувствовал, как она ощетинилась колючками. — Помирать, сидя на этих беличьих припасах? Вот они, твои запасы! — Она кивнула на экран. — Кому они теперь нужны?
— Нет! — упрямо повторил я. — Это не выход. Нужна идея.
— Ну-ну! Рожай!
Обиделась. Я сделал вид, что не заметил, но всё равно было досадно. Прав был дед: общий язык мы найдём не сразу.
А в картине под названием "конец света" проступали всё новые подробности. Видимо, земная кора во многих местах дала крупные трещины, то бишь, разломы, и сквозь свинцовую муть просвечивали ожерелья новоиспечённых вулканов, яростно выплёвывавших свою огненную начинку на большую высоту. Их оказалось великое множество и число постоянно росло. Вместе с потерявшей устойчивость планетой они метались под нами этаким весёленьким фейерверком. Колебания, похоже, и не собирались затухать. Земля, выведенная из равновесия, кувыркалась, будто мячик на воде. Правда, всё происходило медленно, солидно, сравнение с мячиком в этом случае представляется легкомысленным, но вразнос она пошла — это точно.
Созерцание гибнущего мира угнетало душу. А тут ещё Настя надулась в своём углу, что было совсем уж некстати. Я собрался выключить "кино", дабы в спокойной обстановке навести порядок в наших с нею взаимоотношениях, как вдруг она вскинула руку, указывая в верхнюю часть экрана и крикнула:
— Смотри!
Высоко в небе, образуя чёткий круг, снижалось штук двадцать светящихся эллипсоидных тел, попросту говоря — тарелок.
— Гости... — хмуро констатировал я. — Вовремя...
— Или грифы, — поддакнула Настя. — На мертвечинку.
"Грифы" перестраивались по мере снижения. Они застыли почти на одной высоте с нами, образовав гигантскую пирамиду, в вершине которой расположилась тарелка, выделявшаяся своими размерами среди остальных. Из неё вырвался отвесный тонкий луч, упёрся в беспокойную поверхность поверженной в прах Земли и стал медленно описывать окружности. Места, к которым прикасался луч, некоторое время светились, но к тому моменту, когда он возвращался, они успевали погаснуть.
Продолжалось это минуты три. Затем луч исчез, "десант" вновь свернулся в окружность, в центре которой теперь оказалась главная тарелка, и, взяв немного выше, молнией метнулся за горизонт.
— Хм... Ну и что это было?
— Не знаю... — Голос у Насти был тоже удивлённым.
— Искали, что ли, чего?
— Не похоже, — покачала головой Настя. — Может, диагноз ставили?
— Диагноз?
— Ну да. Что-то вроде нотариуса. Засвидетельствовали факт гибели цивилизации, чтоб где надо доложить: так, мол, и так, в ближайшие пару-другую миллионов лет здесь ловить совершенно нечего.
Я не нашёлся, что ответить и, немного подождав, сам не зная, чего, будто ждал, что "грифы" опять покажутся, выключил экран. Машина вновь обрела прежние очертания, а за окном опять раскинулся пёстрый ковёр ещё нетронутой, но уже обречённой, Земли.
— Знаешь что? — произнёс я не совсем уверенно. — У меня есть идея, — я сделал ударение на слове "есть". — Может, она покажется тебе несколько наивной... Это даже не идея, а один из вариантов выхода...
— Ну-ну, я вся дрожу от нетерпения! — насмешливо прищурилась Настя.
Я опять не подал виду, стойко проглотив очередную порцию яда.
— Предлагаю! — Я поднял указательный палец, призывая аудиторию ко вниманию и выдержал многозначительную паузу. — Предлагаю отыскать в космосе планету, по условиям похожую на Землю и переселить туда весь цвет цивилизации. На время кризиса, — уже не так уверенно добавил я, видя, что с лица моей подруги не сходит усмешка.
— Мило! — съязвила Настя. — И по каким же критериям ты будешь определять, кто "цвет", а кто не "цвет"?
— Ну... "по каким"?.. — Уверенность моя заметно подтаяла и я сешался. — Будем полагаться на свой вкус...
— Ах, ну да! Конечно! — издевательски воскликнула Настя. — И в первую очередь в их число попадут "Пашки-Сашки"?
За друзей я обиделся.
— Зачем так передёргивать? — тихо сказал я и замолчал.
Ну вот насчёт "Пашек-Сашек" Настя была совсем не права: не думал я тогда о них. Хотя, если здраво рассудить, хорош друг: за всё время после своего чудесного воскрешения ни разу о них не вспомнил!
Не откладывая дела в долгий ящик я тут же поинтересовался у браслета:
"Скажи-ка мне, дружок, мы с тобой сейчас можем узнать, где находится... ну, к примеру, Пашка? — Я живо представил его плутоватую физиономию. — И вообще, жив ли он во всей этой круговерти?"
"Жив, — тут же откликнулся Сезам. — Находится в пятидесяти шести километрах отсюда в юго-западном направлении".
— Даже так?! — обрадованно воскликнул я вслух и на удивлённый взгляд Насти пояснил, что это мы с браслетом ведём беседу.
— И о чём же вы там секретничаете? — игриво потёрлась она щекой о моё плечо.
Я поразился резкой перемене её настроения, но ничего не сказал. Только обнял одной рукой за шею, а другой потрепал по любопытному носику:
— С твоей лёгкой руки в гости собираемся.
— О? — С преувеличенным оживлением она подобралась в комочек. — А меня с собой возьмёте?
Я через силу улыбнулся. Неприятный осадок от её выкрутасов ещё не рассосался: не поспевал я за нею.
— Ты даже не спросила: "куда?"
— А какая разница? Лишь бы вместе! — И она звонко чмокнула меня в щёку.
Короче, мир был восстановлен. Перестрелка закончилась. Проблемы вселенского порядка, на которые у нас обнаружилось большое расхождение взглядов, по обоюдному молчаливому согласию мы пока отложили. Груз оказался непосильным. Появилась настоятельная необходимость расслабиться. Время-то ещё терпит.
Цель, как вы уже поняли, была обозначена — ничего не подозревающий Пашка.
— Вези нас, — сказал я браслету, — прямо к воротам Пал Ксанча, если таковые, конечно, имеются.
"Джип" радостно взбрыкнул, беря с места в галоп, словно застоявшийся конь, и, корректируя курс, лёг на левый борт.
— Представляю Пашкину физиономию, — рассмеялся я, — когда мы свалимся ему на голову!
— Хай знает наших! — поддержала Настя.
28. Прожектёры
Пока наш транспорт преодолевал оставшиеся до Пашки километры, я вернул кабине прежний вид и сотворил себе поверх серебристого одеяния более-менее сносный костюмчик, дабы не привлекать лишнего внимания. Замечу в скобках, что оно, это одеяние, совсем не мешало отправлению ни одной из естественных надобностей. Вплоть до самых интимных. А я, признаться, опасался, что будут проблемы. С пониманием, однако, ребята!
Пока мы летели на большой высоте, солнце ещё маячило над горизонтом, всё не решаясь уйти на покой. Но, как только наш конь, снижаясь, стал рыскать в поисках Пашкиного жилища, оно ухнуло за бугор. А уж когда колёса нашего автомобиля коснулись земли у ворот какой-то хибары, на дворе стояла непроглядная темень. Эффектного прибытия, конечно, не получилось.
Ну да Бог с ним, с эффектом. Сейчас не это главное. Надо начинать налаживать связи с аборигенами данного отрезка времени.
"Аборигены" ещё не спали. Отсветы телевизионного огня плясали по плотно зашторенным окнам. Поздновато, конечно, для визита. Ну да ладно, люди свои, разберёмся.
Я пошарил по забору в поисках кнопки звонка, но ничего похожего не обнаружил и, что есть мочи, забарабанил по штакетнику.
Где-то сбоку, под крыльцом, лениво загнусавила простуженная шавка. С большей охотой отозвались соседские собаки, у которых с голосовыми связками был полный порядок, и за несколько секунд поднялся невообразимый хай!
