— Лауретта? Эй, Лауретта!
— У?
— Ты зачем щеколду подняла? Я уж подумал, что ты сбежала.
— Куда ж я денусь? — простонала мученица. — Тут какие-то волки в синих мундирах шарили. Вон, шкаф сломали. Они и подняли, а назад не опустили.
— Что?!! — Ливэн вскочил, заставляя вынырнуть из-под подушки и Дуню. — А ты раньше сказать не могла?
— Ты не спрашивал.
— Что они делали? — парень разумно решил не тратиться на борьбу с женской логикой — очевидно, уже сталкивался и понимал бесполезность сего занятия, — а задал вопрос по существу.
— Трудно сказать — я же в щель подсматривала, — девушка привстала, юноша вовсе спрыгнул с кровати. — Что-то искали. Мне показалось, что не нашли.
— В-вот... — парень осёкся — воспитание или возраст ещё не позволяли ему грубо ругаться при даме, поэтому флейтист ограничился простеньким: — Гадство! Ну, что им всем неймётся?! Лауретта, поднимайся!
— Зачем?
— Я ухожу.
— А можно я останусь? — полным надежды голосом поинтересовалась Дуня.
— М-мм... Можно, — после некоторых размышлений дозволил музыкант. Само великодушие! — Заодно за номер заплатишь, а то я три дня как в долг живу.
— Чем? — удивилась странница.
— Не моя проблема, — парень спешно натянул штаны, сунул ноги в сапоги и по одной ему понятной системе начал собирать бумаги, футляры, мешочки и одежду в рюкзачок.
— Ты лучше складывай, а не комкай — больше влезет, — подсказала девушка. — И бельё запасное прихвати — оно чистое, я прополоскала, и должно было высохнуть. Поверь моему опыту, бельё лишним не бывает.
Полутьма не скрыла, как покраснел Ливэн.
— Разберусь, — сердито буркнул он, однако советам последовал. — Слушай, а ты ничего особенного в них не заметила?
— Как? Обзор-то не очень был. Да и видела я всего одного... одну посетительницу. Повадки и внешность волчьи, куртки тёмно-синие, пуговицы золочёные.
— А пилоток не разглядела?
— Нет. Только маленький самострел.
— Какого же они подразделения? Гончие или всё-таки летуны?
Дуня не ответила — ясно, что юноша обращался к себе. Да и выданное ему описание заставляло задуматься. Два хмыря в синем, с золотыми пуговицами, в плащах. Да это же слова Крештена! Как раз о той компании, что искала стопщиков по вагонам, прилетела на каких-то "ласточках" — во-во, пожелезник и пилотки упоминал! — и раздала всем желающим и не очень красочные ориентировки на одну девицу отдалённо азиатского вида и рыжего... хорошо-хорошо, русоволосого юнца. Н-да, выходит, Дуне тоже ни к чему встречаться с местным законом.
— Я с тобой!
— Вот и умничка, — оценил собрат-преступник. — Вот и молодец. Поторопись со сборами! — Он змейкой, в оправдание нового имени, не иначе, скользнул к двери и осторожно выглянул в коридор. Послышалось раздосадованное шипение. — Опоздали. Быстрее в окно!
— Я сейчас! — Дуня споро зашнуровала ботиночки и ринулась в ванную комнату.
— Ты куда? — изумился хозяин. — В то окно даже ты не протиснешься.
— Вещи, — пояснила девушка.
— Вещи? У тебя соображалка работает?
Дуня приостановилась, не понимая, куда он клонит — тотчас во входную дверь властно постучали и потребовали чего-то непререкаемым тоном. Ливэн развёл руками — мол, теперь дошло?
— Но я же не одета! — вспыхнула странница. Возмущалась она, впрочем, на ходу, при помощи флейтиста взбираясь на подоконник — не самое простое дело, так как девушка одной рукой пыталась подцепить низ ночной сорочки и покрепче перехватить сумку (лямка вместе с рукавом сползала с плеча).
— Да ладно тебе! Сейчас же маскарад — считай, что это наряд привидения. К тому же ты человечка — здесь вас считают экзотикой, и, как бы ты ни выглядела, во что бы ни обрядилась, ты всё равно будешь, хм, необычной. Так что — хоть голой ходи... Хотя нет, голой не стоит — вызовешь нездоровый интерес. Или наоборот — чересчур уж здоровый.
За окном, к счастью, была не пустота глубиной в пять этажей, а она же, но отделённая от стены карнизом шириной в шаг. Всего-то в каких-то семи метрах вправо "небесная тропка" заворачивала за угол здания и выводила на крышу соседнего дома. Вернее сказать, к мостку-трапу, перекинутому через узкую щель между двумя строениями. Н-да, Ливэн определённо выбирал чердачный номер не без умысла — и стоимость апартаментов играла не главную роль.
— А ты кто? — Дуню трясло. Конечно, нет ничего лучше гор, да и на краю обрывов девушка во время путешествия оказывалась не единожды, и падала с немалой высоты, но всё равно страх холодил живот и запястья. Однако странница шла вперёд, даже не придерживаясь для равновесия стены, так как обе руки были заняты: права — проводником, левая — ношей.
— То есть? — флейтист не обернулся, лишь поднажал.
— Ты говоришь, что я человечка. Тогда, кто ты?
На соседней крыше, ровной, но утыканной домиками-сараями, трубами да подозрительного вида конструкциями — то ли антеннами, то ли столбами для бельевых верёвок, — они вновь замедлили ход. Захламлённость крыши заставляла петлять и беспрерывно вглядываться под ноги.
— А-аа, ты об этом. Ну, я только на половинку человек. По маме.
Дуня непроизвольно хихикнула, припоминая, как в портовом городе и на постоялом дворе, её жалели за то, что мама спуталась с папой, а в поезде, в вагончике ночной смены — что папа спутался с мамой.
— Чего смешного? — обиделся Ливэн.
— Я не по твоему поводу, — успокоила девушка. — Мне, вот, пеняли, что отец у меня эльф, а затем — что матушка человек.
— Эльф? У тебя в роду? Ну ты удумала!
Странница нахмурилась. Она общую кровь да родственные связи с эльфами не имела и иметь не желала даже дома — среди принцев, что в мечтах осаживали белых коней у её крылечка, остроухих красавцев не наблюдалось, хотя полукровки и встречались. После же знакомства с Олорком, который как раз таки утверждал, что практически брат воздушной расе, Дуне и вовсе расхотелось пересекаться с мифическими существами. В смысле, конкретно с этими и намерено. Но зачем же вот так сразу ей гадости говорить?
— Знаешь, какие они страшные? Бе-ее.
Девушка ошарашено мотнула головой и открыла рот для вопроса, да так и застыла. Было отчего — они выбрались к краю здания, и Дуня наконец-то смогла по-настоящему оценить место, куда угодила.
Гостиница, в номере которой никому не нужной тряпкой трепалось ветром такое удобное платье — о как же жаль и саму одежду, и потраченные на её стирку усилия! — явно располагалась на окраине города. И от этого только выигрывала, ибо в центре просто-напросто не возможно понять, рядом с чем — да и на чём — находишься. Город окружал огромное дерево. И не только окружал, но и рос на нём. Улицами служили толстые ветви: снизу цеплялись дома, словно гигантские гнёзда птичек-ткачей, сверху шли дороги, по ним, похоже, передвигались не только при помощи своего тела. Судя по мерцающей рже огоньков на листьях, те тоже как-то использовались — по крайней мере, до тех пор, пока не отмирали. Широченный ствол обвивали пандусы серпантинов. Они кишели, снующими туда-сюда муравьишками — постоянными или временными обитателями удивительного мегаполиса. И всюду — с ветки на ветку или с ветки на землю — свешивались ольховыми серёжками или лианами подъёмники. Ясное дело, раса, привыкшая к лифтам, установит их и в рукотворных жилищах.
— Мощный скворечник? — хмыкнул Ливэн.
— Да.
Выходит, ни зрение, ни воображение Дуню на железной дороге не обманули — она и впрямь видела древесных титанов. Любопытно, а замки-небоскрёбы тоже не примерещились?
— И как это вельфы тут власть захватили — ведь по земле бегали, не смея взгляд вверх понять! — посетовал юноша. — Умудрились даже летяг и крыланов вытеснить! Вон, только перьерукие более-менее на высоких должностях держатся. А хитинники! Ну ничего, если вельфы не одумаются, хитинники здесь такое устроят... лучше тогда оказаться где-нибудь подальше...
— Э-ээ, — глубокомысленно прокомментировала слушательница.
Рядом с кроной вились птицы. После сравнительного анализа их и веток сам собою напрашивался неутешительный вывод: не всякий самолёт по размеру превосходил этих пташек. Но чего-то подобного Дуня и ожидала ещё днём, во время пробежки к гостинице, когда заметила тени "стрижей" на мостовой.
— Красиво.
— Угу.
— Самое то место, чтобы назначить девушке свидание. Верно, Лауретта?
Он, что, советуется? Или приглашает? Странница не успела ответить, как преследователи намекнули — мимо просвистело что-то членовредителькое — может, место и то, да время неподходящее.
— У-уу! Идиот! — сквозь зубы ругнулся парень и толкнул Дуню, сам шлёпнулся на живот, прополз под прутьями решётки, ограждающей крышу, перевалил за дождевой жёлоб и исчез. — Лауретта! Что ты копаешься?! Не трусь — здесь лестница, а потом пожарный ход. Ничего страшного!
Странница, довольно-таки быстро сообразив, что после падения у неё больше шансов выжить, чем под обстрелом, ринулась к перилам. Естественно застряла.
— Лауретта?
— Сумка не пролазит, — пискнула горемыка. — И сорочка зацепилась.
— Брось!
— С ума сошёл?!
Щёки вновь жгло. Что там олорковы братцы и сестрицы — почему-то девушка решила, что они и есть вельфы — в синих мундирах да с оружием наперевес! Какое ей дело до улицы, далёкой настолько, чтобы аккурат разбиться всмятку! К чему... К чему размышления о смерти, когда с той стороны, с места Ливэна открывается "чудный" вид?.. Сгореть Дуне от стыда не дали две руки, сжавшиеся на лодыжках и дёрнувшие вниз. Несчастная выскользнула из ночной рубахи, но лямку не выпустила — на ней и повисла, что позволило напарничку перехватить девушку за талию и прижать к себе. Ноги вместо воздуха нащупали твёрдую, вроде бы, поверхность.
— Брось, я сказал, — рыкнул флейтист. Интересно, а он-то чем держится, хвостом что ли?
— Ни за что, — пропыхтела странница. Между прочим, из-за этой чёртовой сумки с Тацу сейчас госпожа Л'лалио, а не Дуня! И пусть златовласка утверждала, что ничего предосудительного между ними не случилось, сам факт, знание, что красотка рядом с менестрелем чрезвычайно расстраивал... сердил девушку. И не в последнюю очередь из-за того, что Дуня не понимала — почему: защитник ведь ей никем не приходился, а баронесса не была таким уж плохим человеком.
Странница напряглась, потянула — и едва не улетела за сумкой к мостовой, к счастью Ливэн сумел остановить падение обеих.
— Тьфу ты, связался с дурой... — придушенно, однако вполне беззлобно шикнул он и затащил подопечную в нишу, под широко расставленные когтистые лапы какой-то статуи. Поднёс палец к губам — мол, тихо! — и бросил что-то наподобие игрушки-пружинки на лестницу между балконами (видимо, пожарный ход). Игрушка, дребезжа, покатилась по ступеням — создалось впечатление, что кто-то спешно бежит вниз. На простенькую обманку купились и охотники.
Было... хм, прохладно — ветерок обдувал разгорячённое очередным преследованием, неотпускающим смущением и мужскими руками практически нагое тело. Сердце бешено колотилось. За спиной успокаивающе урчал — теперь-то звук слышался отчётливо — Ливэн. Успокаивающе, умиротворённо... и довольно. Это не змейка, это кот какой-то! Причём, имеются подозрения, что если не мартовский, то в целом весенний.
— Да не трясись ты так, — даже его голос стал походить на сытое мурлыканье. — Они ушли. Там внизу толпа, так что им и в голову не придёт, что мы застряли по дороге — они решат, что мы просто быстро бегаем. А тебя я не уроню, держу крепко.
Это-то Дуню и нервировало. Впрочем, когда она осмелилась заглянуть за руки и сумку, обнаружился куда как более сильный повод для волнения.
— Ливэн?
— Змейка!
— Ну, Змейка Гремучая, — с тяжким вздохом исправилась девушка, опять. — Мне бы тоже в голову не пришло, что мы застряли по дороге.
— То есть?
— Сам посмотри.
Юноша с трудом высунулся из-за плеча Дуни.
— Ой, — оценил парень.
— Как мы сюда забрались?
— Понятия не имею.
— А как выбираться будем?
— Не знаю, — икнул он. Девушка икнула следом.
— Мамочки, — всхлипнула она.
— Полностью тебя поддерживаю, Лауретта.
Как ни странно, в роли бригады спасения горе-альпинистов выступил закон. На удачу, обычный, а не связанный с опасными типами волчьей наружности. А если и связанный, то не напрямую. Мимо пролетела птичка, очертаниями напоминающая обычную ворону, разве что покрупнее — "скалолазы" не обратили на неё ни малейшего внимания, так как были всецело поглощены двумя взаимоисключающими занятиями: попыткой друг о друга согреться (это сначала ветерок казался прохладным, потом стало ясно, что он холодный) и вялым спором. Ливэн снова предлагал выкинуться сумку: авось кому-нибудь на голову упадёт — их и заметят. Дуня лишь крепче прижимала к груди сокровище, найдя, однако, более разумный аргумент против, нежели истеричное "не отдам!". А именно: она соглашалась, да, их заметят, но так, что лучше уж самим спрыгнуть. Флейтист как раз придумывал контраргумент, когда птичка пролетела обратно... хвостом назад. У птички светились маховые перья. Парочка ненадолго онемела, а когда пришла в себя, у их носов качался толстый канат с петелькой для седока. Ливэн запихал туда Дуню, а сам вцепился в верёвку руками — облегчать работу той стороне он не намеревался, за что, надо признать, странница была безмерно ему благодарна, так как в нынешнем виде показываться кому-либо в одиночку она не хотела.
На крыше их встретили четверо: трое в алом крештеновских габаритов и один в чёрном, тоже высокий, но узкий.
— Пожарные, — юноша кивнул на крепышей, затем на тонкого: — Полисмен.
Обладатели огненных костюмчиков как один скрестили руки на груди и внимательно посмотрели на улов. Девушка прикрылась сумкой, хотя нижнее бельё на страннице всё-таки имелось. Всем своим видом троица выражала осуждение. Помня просьбу бригадира не соблазнять его ребят, Дуня очень удивилась, осознав, что мужчины недовольны вовсе не её поведением, а Ливэна.
— Чего это они, Ли... Змейка?
Полисмен что-то сказал, отчётливо, но не понятно, не сердито, но строго.
— Лауретта, у тебя есть запасное платье?
— Да. Только оно не очень.
— Лучше не очень, чем вообще ничего, — хмыкнул флейтист. — Встань у меня за спиной. Они верят, что ты не убежишь.
Дуня, то краснея, то бледнея, быстро облачилась в униформу кафе "Дракон и Роза". Костюм Утки висел на девушке мешком из-под картошки на вешалке-стойке. Тем временем Ливэн вытянул руки — полисмен тотчас защёлкнул на запястьях браслеты наручников. Юноша вздохнул.
— Зачем это?
— Я арестован за аморальное поведение в общественном месте, а также за осквернение памятников искусства. Ну и до кучи — за совращение несовершеннолетней.
— Но? — девушка переводила испуганный взгляд с узкого аборигена на широких, с них на флейтиста, а с того обратно на полисмена. Пожарные, кстати, происходящим больше не интересовались — они, кинув на прощание по короткому слову, зашли в один из домиков. Красный, в полоску, с широкой дверью, с рядом окошек и трубой по внешней стене — точь-в-точь газовой. Не то чтобы Дуня во время бегства смотрела по сторонам, но такое строение она должна была запомнить. — Я совершеннолетняя. Ска...
