— Заткнулись все!!! Живо!
Гомон стих, немедленно открылась дверь и показалась голова солдата. Айгуль сделала какой-то знак и голова исчезла. Я повернулся к жрице:
— Рассказывайте. От сказок Виктора у меня начинает голова болеть, Эрлик неразговорчив, а прочие не знают ничего.
— Зря вы так отзываетесь о...
— Знаю. Зря. Но я вообще многое в жизни зря делаю. А с этими людьми я не собирался встречаться. Тем более уж — здесь. Рассказывайте.
— А рассказывать нечего. Виктор, от которого у вас начинает голова болеть, все изложил. Мне добавить нечего. Узнать только хотелось — все приехали, или вы еще кого-то по дороге захватили, а он в пути задержался?
В голосе звучала плохо скрываемая издевка. Для полноты ощущений мне только этого не хватало, и я вильнул в сторону:
— Альф, завтра забираешь Ясмин и Карелла с Эрликом везут вас обратно на ферму.
— Нет.
Альф ответил спокойно, твердо и уверенно. Так он со мной никогда не говорил. Да он ни с кем никогда так не говорил!
— Нет.
Возмущения в голосе Виктора не убавилось, но вот какая-то неуверенная нотка зазвучала.
— Помолчите, Карелла. Альф, почему?
— Алиса моя сестра. Я хочу знать, что происходит! Я, черт побери, имею право это знать!
— Понятно. Виктор, вы?
— Послушайте, Питер, мы что, зря в такую даль тащились? Альф и сам может добраться. Я с вами. В конце-концов у нас есть еще одно дело, не забыли?
Я глубоко вздохнул. Ладно. Чего хотели, то и получите. Меня уже до невозможности достала эта компания с их секретиками, тайнами, переживаниями, высокими чувствами и прочей хренью. Я заговорил, стараясь максимально распылить взгляд, чтобы уловить малейшее движение, в каком конце комнаты оно бы не произошло. Автоматически даже вдыхать стал глубже. Мало ли. Может запах какой учую.
— Посмотри на эту банду, Альф. Ты всерьез полагаешь, что кого-то из них волнует судьба твоей сестры? Карелла сейчас будет рассказывать тебе любую ерунду. Скорее всего, он даже сам в нее верить будет. Но ему наплевать на Алису. Да и на меня тоже. И на наше, как он выразился, "одно дело". Его волнует только Полина. А вас он для достоверности и пущей жалости прихватил.
Слева, с места, где сидел Карелла, донесся шорох, но движения не было. Не меняя интонации, я произнес:
— Сидите тихо Виктор. Не делайте резких движений. Даже дышите осторожно. Мне не хотелось бы вас убивать. Так вот, Альф, его интересует только Полина, и именно к ней он понесся, сломя голову, едва представилась такая возможность. Полина тоже влюблена в Виктора, но, заметь, Альф, это ничуть не помешало ей сдать любовь всей своей жизни Стерну. И Эрлика попутно. Они и живы-то остались только благодаря Блоку. Ну, раз уж у нас тут такой вечер откровений, то и вам, Виктор, скажу. Полина до тринадцати лет работала шлюхой в портовом кабаке. Она не из благородной семьи. Она не богата. Ее должность и способности — все, что у нее есть. Она давно вам собиралась сказать, да все как-то времени не находила. НЕ ШЕВЕЛИСЬ!!!
Пальцы Полины подрагивали, выписывая в воздухе сложные узоры. Не знаю уж, заклятие это было или нервы, но проверять и не хотелось. Моего крика она не услышала или не обратила на него внимания, а терять секунды было нельзя. Кулаком левой руки я ударил чародейку в лицо. Полина вместе со стулом отлетела к стене. Вспышка. Грохот, будто сильный ветер захлопнул дверь и у меня на лице выступили крупные капли влаги. Я только на секунду отвлекся, и тут же из-за спины накатила волна опасности. Сметая мечом посуду со стола, я развернулся к Виктору и упер лезвие под подбородок, готовый рвануть оружие на себя. Карелла разжал пальцы, и нож упал на стол. Эрлик тоже разжал пальцы и отпустил кисть Виктора. Интересно, а если бы не помощь нагуаля, то кто бы успел раньше: я — Виктора, или Виктор — меня. Нет, не подумайте — это чисто теоретический интерес.
— Браво, Питер, — произнес ледяной голос Айгуль. — Ловко вы с ситуацией управляетесь. Продолжайте, я присмотрю. За всеми.
Я с каким-то всхлипом втянул воздух и обвел комнату взглядом. Ле Стокс с любопытством смотрел на меня. Ясмин выглядела испуганной. Альф — очень растерянным. Карелла был в ярости, а Эрлик, как обычно, являл собой воплощение невозмутимости. Спокойной была только Айгуль. Полина сидела на полу среди обломков стула и плакала. Ее губы были разбиты, из носа текла кровь и он, скорее всего, был сломан. Но, думаю, что плакала она вовсе не из-за этого. Не надо было, конечно, кулаком бить, но у меня не особо много времени на раздумья было, а рефлексы еще никто не отменял. Ладно, плевать. Все уже очень плохо, а станет еще хуже. Надеюсь только, что к тому времени меня здесь уже не будет.
— Кому еще конфетов не досталось? Эрлик. самый честный парень в этой компании записных врунов. И это не от того, что он очень честный, а оттого, что в основном помалкивает. Блейк Ле Стокс... Я его вообще не знаю. И не заплакал бы, если б и дальше не знал. Хоть и неплохой, вроде, старикан. Сидит, вон, лыбится. Жаль, что магик. Там нормальные не приживаются. Кстати, Блейк, на мне еще ваша балаганная шутка висит, или она свое уже отшутила?
Ле Стокс улыбнулся и развел руками. Я мельком глянул на Айгуль. Она утверждающе опустила глаза. Ну и хорошо. Хоть на одну проблему меньше. Я снова повернулся к Квинту:
— Заметь, Альф, здесь не один чародей, не два... Их трое. С такими друзьями врагов уже не нужно. Они друг с другом сцепятся так, что на этом месте только овраг останется. Даже лет через сто местные крестьяне будут это место проклятым называть, и расти тут ни хрена не будет.
Я замолк и перевел дух.
— Питер, а остались ли еще ваши знакомые, друзья, первые встречные... хоть кто-нибудь, кому вы еще не успели нагадить? Вам что, нравится это? — раздался голос Айгуль.
Ага. Ради того и живу. Но люди, которым я не успел нагадить, остались. Айгуль, к примеру. В тройке Айгуль-Полина-Ле Стокс я делал ставку на нее. После того, что я тут устроил, полагаю, что эта тепленькая компания распадется на составляющие. По крайней мере, Полина, по уши загруженная чувством вины, точно уж не захочет видеть Карелла. Да и он, наверное, пока не горит желанием общаться. Значит, уберется отсюда, как можно скорее, прихватив Эрлика и Альфа в наборе с Ясмин. Полина... ну, не знаю я... Если у нее в голове что-нибудь, кроме магических формул осталось, то тоже смоется. Какая-то она все-таки недоделанная чародейка — прочим колдунам наплевать, что там о них думают, а Полина по неизвестным причинам о своей репутации заботится. Если останется с Ле Стоксом и Айгуль... Жаль будет, но это ее выбор. Как-то я привык к ней. Ле Стокс. Надеюсь, что его убьют. Не вступят в договор, а именно убьют. Договоры между колдунами создаются только для того, чтоб их нарушать. Я не слышал ни об одном, который был бы выполнен.
— Остались. Очень мало, но пока есть. Я им нервы порчу только в свободное время. Считайте это моим хобби. А теперь я хотел бы покинуть ваше гостеприимное пристанище. Покинуть его живым и, по возможности, целым. Наш договор в силе?
— Я сама об этом хотела у вас спросить. Наш договор в силе?
— Да. Просто он не предусматривает наличие такого числа компаньонов. Думаю, вы сможете меня найти. Отправьте Альфа и Ясмин домой, а я пойду.
— Стой, Питер!
Альф поднялся из-за стола. В голосе явственно слышался металл:
— Я задал вопрос, на который ты не ответил. Я хочу знать, что с моей сестрой.
Да что с ним? Такого Альфа я не просто никогда не видел — я даже не представлял, что такой Альф существует. Видно у него где-то там эльфья кровь забродила. Я раскрыл рот, на ходу пытаясь сообразить, что ответить, но вместо меня ответил Карелла:
— А ты об этом у своей матери спроси, Альф. Полагаю, что она больше Питера знает. Да, Айгуль?
Такого финта я просто не ожидал. Самое главное — зачем? Разве что Виктор хотел сотворить мне хоть какую-нибудь пакость и не особо задумывался, что ему тоже придется все это дерьмо расхлебывать. Паршивец гребаный! Альф и до этого, как я понял, на ферму не рвался, а уж после такой новости... Я посмотрел на Квинта. Смысл сказанного до него еще не дошел, зато жрица поняла все. Она смерила Виктора долгим, нехорошим взглядом и повернулась ко мне. Пока поворачивалась, я успел сердечно попрощаться со своим длинным и поганым языком. Не надо быть мудрецом, чтобы понять, откуда у Карелла эта информация. А Айгуль — чародейка. Сейчас пальцами щелкнет и оставшуюся жизнь я смогу только квакать. Да и сама жизнь будет короткой и печальной. Но Айгуль только сказала:
— Убирайтесь.
Хоть я и не особо смышленый паренек, но сложно как-то двояко истолковать одно-единственное слово. К тому же я успел испортить все, что можно было испортить. То, что портить было нельзя — испортил тоже. Похоже, что работы для меня здесь больше не осталось, так что упрашивать себя я не заставил. Выходя из комнаты, обернулся и взглянул напоследок на компанию. Все молчали и смотрели на меня. Восхищения во взглядах было маловато.
В коридоре было сумрачно. Тот короткий момент, когда солнце уже зашло, но полная тьма еще не наступила. Во дворе было чуть светлее, и, едва толкнув дверь, я понял, что что-то идет не так. Совсем не так и очень плохо. То ли я так решил, потому что адский булыжник на моей шее нагрелся внезапно и настолько сильно, что я чуть не заорал от неожиданности. То ли решение пришло потому, что во дворе не горел костер, но зато по утоптанной площадке сновали какие-то темные тени. Теней было много — гораздо больше, чем людей, которых я видел до этого. Я даже раздумывать не стал — рванул на себя дверь, которая еще не успела уйти из-под пальцев, и одновременно присел. В дверь застучали стрелы. Я столько раз слышал этот звук и шелест оперения летящей стрелы, что перепутать их с чем-то другим просто не мог. Сейчас было самое время выпрыгивать в окно и пытаться добежать до конюшни. Или смываться в лес. Спасать свою шкуру, которой совсем ни к чему новые дырки. Вместо этого, я развернулся и, выдернув меч, побежал к двери, за которой сидели остальные, чтобы... Чтобы что!? Предупредить? Помочь? Понятия не имею. Просто побежал. Зря, оказывается, торопился. Когда я рванул на себя дверь, то увидел царивший в комнате ад. Я-то по своей наивности полагал, что ад был там — в Пиковых болотах, у Фортенсберга... В безымянных городках и городишках, горевших вместе со своими жителями. В полях, где солнце скрывалось за тучей летящих стрел, и среди дня наступала ночь. А ночи становились яркими, как солнечный и знойный полдень, потому что горело все — трава, деревья, люди... Сама земля горела под нашими ногами. Тут было то же самое, но в концентрированном виде, будто все, происходившее на огромном поле, собрали, сжали и запихнули в маленькую комнатенку. Горело все — стол, стулья, стены, пол, люди... Пламя было самых разных цветов — от темно-фиолетового, до ярко оранжевого. И ни один цвет палитры не был пропущен. От такого количество пламени можно было просто ослепнуть, но оно не слепило. И жара не было. В определенном смысле слова, это была даже красивая картина. Завораживающая и неестественная. Движущиеся фигуры, объятые языками пламени всех цветов радуги. Людей было много, и они постоянно продолжали прибывать. Не знаю откуда. Из ниоткуда. Из воздуха. Будто пламя в пространстве чертило абрис, который наполнялся густой силой. Прямо напротив меня начала появляться такая фигура. Не раздумывая, я воткнул в нее меч. Лезвие не встретило ни малейшего сопротивления. Просто прошло сквозь силуэт, как сквозь воздух. Но фигура начала истаивать так же неуловимо, как и появлялась. А еще я отметил, что на мне не полыхают языки огня, и рванул прямиком к тому месту, где должны были находиться Альф и Ясмин. На пути стоял стол. Я вскочил на него и завертелся, как волчок. Альфа не было видно. Вообще из старой компании не было видно никого. Только горящие фигуры, и летавшая по воздуху паутинка, которую я заметил лишь сейчас. Маленькая, вроде сентябрьской, но ярко светящаяся, будто из раскаленного металла. И вся эта паутинка начала медленно слетаться в мою сторону. Да и часть горящих фигур тоже обратила на меня внимание. Трех я проткнул с той же легкостью, что и первого, и они так же растворились. Четвертый взмахнул саблей. Я парировал, но меч прошел сквозь его саблю, как сквозь туман. Некоторое время я занимался тем, что крушил тени. Фигуры исчезали, и вместо них появлялись паутинки. Внезапно спину ожгла боль. И ногу. И руку. И снова спину. Я изворачивался, как угорь на горячей сковороде и пропустил удар. Сабля вошла в ногу.
А я ничего не почувствовал.
Вообще ничего.
Не было ни боли, ни крови. Будто и самого удара не было. Что за чертовщина! Раскаленный металл впился в правое плечо. Я опустил глаза. Паутинка прожгла куртку. Мелкие лоскуты падали на пол, куртка дымилась, а на плече был ожог в виде паучьей сетки.
Я снова завертелся вокруг себя, уже не обращая внимания на горящих фантомов, а стараясь мечом зацепить паутинки. Они были маленькими, их было много, но зато двигались эта дрянь медленно. После соприкосновения с лезвием от них оставался только сизый дымок.
Ко мне даже бодрость духа стала возвращаться. Крошилась эта летучая пакость прекрасно. В углу я заметил Эрлика и Карелла, которые бились, стоя рядом. Виктор полыхал пламенем зеленоватого цвета, но, похоже, даже не замечал этого. Двигался он медленно, будто находился под водой. Нагуаль, в разноцветных всполохах и искрах, ловко орудовал левой рукой, стирая горящих призраков, будто ластиком. Правая рука висела неподвижно. Я хотел крикнуть ему, чтобы не тратил на них время, но хлопнула дверь, и, развернувшись, я понял, что все, происходившее до этого — просто предисловие. Пролог. Настоящая драка начнется сейчас.
В комнату начали забегать черные, высокие, остроухие ребята. У каждого из них были длинные, белоснежные, развевающиеся волосы и по три тонны всякого оружия на брата. А также — на сестру. Там и женщины были. Много. Амулет на шее запульсировал в такт ударам сердца. Раз-два... Вдох-выдох... Я ощутил невыносимую легкость и... восторг. Да!!! Восторг, черт возьми! Это было мое и я был в этом до последней клеточки своего долбанного организма. Я подбросил меч вверх, хотя до этого никогда подобных вещей не проделывал. Меч завертелся, как сверло дрели, взлетая вверх. Он двигался потрясающе медленно и я уже просто знал, куда он упадет.
Черт!!!
Да просто стал Эрликом!!!
Заорав от переизбытка чувств что-то бессмысленное, я перехватил меч и прыгнул прямо на незваных гостей. Первому просто снес голову, потом меч ушел чуть ниже и второй отделался распоротой грудной клеткой. Третья (это была женщина) очень быстро и ловко ушла влево и вниз. Оружия у нее в руках не было, но она выставила вперед ладони, а у меня не было времени разбираться — вооружена она или нет. Две отрубленные кисти упали на пол. Дроу продолжали прибывать, растекаясь волной черно-белой воды по комнате. На меня насели два бойца с двумя саблями каждый. Легкость и скорость никуда не делись, но толку, похоже, от них было мало, потому что эти ребята тоже были очень ловкими и очень быстрыми. Не знаю, как я ухитрялся отбивать их удары, но вот как-то ухитрялся. "Порхай, как бабочка и жаль, как оса". Так, вроде, учили когда-то. Порхать пока получалось, а жалить — не очень. Как бы меня самого не ужалили. Самое удивительное было в том, что восторг никуда не делся. Я откровенное удовольствие от этой драки получал, хотя прекрасно понимал, что это сомнительное и, скорее всего, весьма быстротечное удовольствие.
