— Хорошо.
— Я вытащу тебя на крышу, дым идёт вниз по лестнице, а значит, дышать там нечем. А сейчас на крышу прилетят добрые дяди-пожарные, у них есть конфеты и невероятно вкусный морс. Ты ведь любишь ягодный морс?
— Да.
— Вот и славно. Держись за меня.
Подхватив драгоценную ношу на руки, я завернул уголки полотенца так, чтобы купировать доступ огня к хрупкому телу, и побежал. Поворот, поворот, коридорчик, поворот, холл. Не теряя скорости, я взлетел по ступеням наверх и остановился только у самого края крыши. Лёгкие горели, кашель заставил брызнуть слёзы. Вслепую распеленов девочку, я сел рядом, прижав её к груди.
— Ну вот, видишь — раз, и мы уже в безопасности.
— Тётя... А ты богиня огня?
Я поперхнулся.
— Нет, — размазывая слёзы и стараясь отплеваться от сажи и пепла, выкашлял я. — Разве богиню смутил бы дым?
— Не знаю, — мордочка серьёзная, в огроменных зелёных глазах — неподдельный интерес. — А почему ты тогда без одежды, как Тайрина или Стемарния?
Опа-на... Блин, а ведь точно. Всех моих шмоток — амулет Тоффа, браслет-паспорт, полотенце да Скол. Последний, к слову, усиленно генерирует ауру свежести вокруг ребёнка. Очищенный, богатый кислородом воздух едва ли не звенит от ощущения близкого льда и ручьёв, порождаемых им. Скол молодец, понимает, что нужно обеспечить максимально быструю вентиляцию лёгких.
— Это очень долгая и скучная история, — пожарный дирижабль подлетел уже достаточно близко, чтобы суметь рассмотреть через толстое лобовое стекло выпученные в удивлении глаза членов команды. Чего, голых девушек никогда в жизни не видели? — Когда-нибудь я расскажу тебе её. Если захочешь слушать мои бредни, конечно. Ну а теперь мне пора.
Я подхватил уголок полотенца, как смог, быстренько стёр самые крупные следы пепла и золы, и легонько щёлкнул ребёнка по малюсенькому носику:
— Улыбнётся Случай, свидимся. А теперь, Лумми, мне пора. Всё-таки незачем сбивать пожарным рабочий настрой.
— Увидимся, Огнелис, — девочка на прощание крепко-крепко меня обняла, и, неумело ткнувшись носом куда-то в область шеи (ибо выше просто не доставала), чмокнула прохладными губами.
— Прощай, — я взъерошил пушистые волосы Лумми и, отсалютовав, спокойно и без позёрства прыгнул за перила.
Ну и что, что высоко? Провалиться в ускорение, поймать нужные углы, оттолкнуться от стены и уцепиться за балкон соседнего дома — не такая уж и проблема, особенно если организм всё ещё ловит адреналиновую волну после стресса, а Скол одновременно выполняет функции и хвоста, и третьей руки.
Сделав широкий круг по кварталу, точнее, по стенам, балконам, парапетам и прочим карнизам, стараясь придерживаться тени и особо не отсвечивать голым задом в окна и идущим внизу прохожим, я вернулся обратно в квартиру Тоффа и снова забрался в ванну.
Отсюда хорошо просматривалось, как рядом с Лумми рухнула с небес на едва заметном канате высокая худощавая фигура в свободном балахоне, на плечах и спине которой легко узнавался, кажется, междумировой универсальный символ эскулапов — змея и чаша. Убедившись, что девочка сознание не теряет, и вообще ведёт себя бодро, шустро машет ручками и что-то с крайне возбуждённым видом втирает лекарю, я улыбнулся. Приятно знать, что кого-то можешь спасти. Жаль тех двух, остаётся лишь понадеяться, что смерть их была лёгкой и без мучений.
Пожарные, все, как один, оказались магами. Весьма слаженная командная работа, к слову. Гидроманты вытягивали из дирижабельной цистерны воду и тонкими жгутами загоняли её в горящие помещения. Параллельно с ними вовсю выводили ушуистический танец аэроманты: раз за разом они выбивали воздух из квартир, постепенно вплетая в узор заклинаний и взаимодействие с водой. Окна одной из квартир просматривались вполне себе свободно, и можно было увидеть, как парящие сферы жидкости вскипают изнутри, мгновенно заполняя комнаты туманообразной взвесью, в которой гореть просто нечему. Туман же, на несколько мгновений превращаясь в лёд, тут же растекался паром, собирался в сфероподобные фигуры и через окна выносился на улицу. Пара минут, и о недавнем пожаре напоминали только копоть на стенах, провалы опустевших окон, да местами ещё слегка дымящиеся переборки.
Круты, ничего не скажешь.
Взболтав пену, я с головой ушёл под воду.
Блин, а ведь пропажу полотенца ещё надо как-то объяснить гостеприимным хозяевам...
Первым появился Тофф. Запылённый, с ссадиной под скулой, и ожогом вокруг неё. И сильным запахом машинного масла.
— Мелочи, — отмахнулся он от моего молчаливого вопроса. — Лебёдку сорвало, ловил. Ну, и мордой удачно приложился к котлу.
— Рану обработал?
Коротышка хмыкнул:
— Зачем? Котёл горячий, так что всё стерильно. Сейчас под душ схожу, и буду как новенький.
Ну, новенький так новенький. Слон большой, ему виднее.
— Есть будешь?
— Ага, — донеслось уже из ванной. — Эм... Кайна... Подойди, пожалуйста?
Стукнув в дверь, подождал пару секунд, и осторожно заглянул. Оливковокожий, подцепив мои шортики какой-то деревянной спицей, с самым задумчивым видом рассматривал шедевр кицурского трикотажа.
— Упс... Забыла забрать, высохли уже, наверно. Смущают?
— Да нет, — Тофф глянул на меня, — ты не подумай, я не из этих... которые того... этого... Ну, ты поняла, наверно?
— Поняла. Так чего звал-то?
Тофф густо позеленел.
— Я... В общем, у нас с Тертти скоро годовщина...
— И-и-и?..
— Подарок ей сделать хочу. Навроде такого, — Коротышка качнул спицей и шортики слегка приподнялись на верёвке.
Я, честно говоря, не понял ни черта.
— Так в чём проблема-то? Возьми и сделай. Или тут такое нельзя купить или заказать?
— Можно. Только я ни кхала не смыслю ни в размерах, ни в... — Тофф сделал красноречивый всеохватывающий жест руками, — ... ни во всём этом женском.
И тут до меня начало доходить.
— То есть, просишь составить компанию и подобрать такое бельё, чтобы и не облажаться, и не пролететь?
— Не знаю, что такое "облажаться", но по интонации — в точку.
Сдёрнув с верёвки шортики, я сунул их в карман.
— Не боись, помогу. Самой надо гардероб расширить, а то в последних обносках хожу. Но учти, в качестве манекена я никуда не гожусь, леди Терртес заметно богаче меня телосложением и ростом.
Коротышка Тофф просиял:
— Я буду очень благодарен!
Я глянул на почти наполнившуюся ванну:
— Пока ещё не за что благодарить. Смотри, как бы вода через край не пошла, — и, оставив довольного бойца, я отправился в спальню. Всё же отдых с Миа, проходивший большую часть времени под знаком нудизма, до сих пор сказывается, исподнее вот забыл нацепить...
Управившись с переодеванием, я пошлёпал на кухню.
Мясо, укрытое чередующимися слоями томатов, шампиньонов, сладкого перца, сметаны, залитое сверху расплавившимся сыром... Божественно, если судить по запаху. Надеюсь, и вкус под стать, а не как обычно.
Пока Тофф плескался в ванной, подоспела и леди Терттес. Рабочий комбинезон, под ним плотная рубашка, на ногах — полуботинки, волосы собраны в аккуратный хвост — ну ведь действительно, умница, красавица, может быть, даже комсомолка и спортсменка.
Кивнув и приветливо улыбнувшись, Терттес, сменив рабочую обувь на пушистые домашние тапочки, отправилась переодеваться. Спальня супругов находилась аккурат напротив кухни, дверь жена Тоффа не закрыла, и я, затаив дыхание и крепко сжав кружку с чаем, откровенно залип. Несмотря на заметный животик, Тертти не выглядела и, уж тем более, не двигалась грузно и неловко, как это свойственно людям, наоборот, каждое её движение сквозило силой, гибкостью, упругостью молодого тела. Не движения, а танец. Завораживающий, заставляющий неотрывно следить за игрой мышц, перекатывающихся под кожей, за лёгкой плавностью каждого шага...
А заодно появилась возможность и глянуть на нижнее бельё. Понятно, что леди Терттес носит, скорее всего, специальное для беременных, но и оно выглядит элегантно и симпатично. Какие-то полукружевные оборочки, едва уловимый цветочный узор в ткани. Я искренне был рад тому, что здесь, всё же, панталоны не в ходу.
Набросив свободное платье-сарафан, застегнув ремешок под грудью, Терттес повернулась к выходу. И, естественно, увидела загипнотизированного меня. Как ни старался, взгляд отвести не получилось, смог только выдать рассеянную улыбку.
— Вкусно пахнет, — супруга Тоффа села напротив, подтянула к себе кувшин с ягодным взваром.
— Просто захотела как-нибудь отблагодарить столь добрую семью, — улыбнулся я. — Извините, что столь бесстыдно пялилась на вас... Грация движений просто завораживает.
В черноте глаз засияли весёлые звёдочки:
— Не смущай меня, вовсе я не грациозная. Двигаюсь медленно и неуклюже, — леди Терттес вздохнула. — То ли дело с полгода назад...
Я наклонился поближе:
— Если боги ниспошлют мне подобную радость, хотела бы я быть хотя бы наполовину такой же "неуклюжей", — нет, беременеть я вовсе даже не собираюсь, равно как и иметь половые отношения с мужчинами, но сколько раз уже убеждался, что по-всякому оно вылиться может, законы подлости никто не отменял, и какая-нибудь подлянка может встретить тебя в любой, зачастую самый неожиданный, момент. Споткнёшься где неудачно, или чаем поперхнёшься, или закуришь рядом с открытой цистерной бензина... Оглушат где-нибудь в тихом переулке, да попользуют, пока в отключке. И всё, приплыли.
— Исходя из рисунка твоих движений, это мне бы следовало желать этой самой половинки, — Тертти пригубила отвар, повертела головой, принюхиваясь. — Необычный запах, приятный.
Я вспомнил, что вчера Терттес сгрызла только яблоко.
— Неловкий момент... Я как-то упустила из виду, что не все могут нормально относиться к мясу. Вы его едите?
— Конечно ем, — на лице Тертти явственно проступило любопытство. — А как это — ненормально?
— Доходили до нас слухи о некой секте, называли они себя то ли сыроедами, то ли вегетарианцами.
— Нет, о таких точно не слышала. Они если исключительно сыр?
Я улыбнулся.
— О, вовсе нет. Сыроед — от "сырая еда", не обработанная, в смысле, ни водой, ни огнём. В общем, они мясо не ели принципиально.
— Странно... Больные?
— На всю голову, — заверил я очаровательную жену Коротышки. — Видите ли, мясо загрязняет организм, или и вовсе — до того, как стать частью блюда, оно было живым и имело, возможно, большие грустные глазки и умело чувствовать. И потому есть предпочитали исключительно растительную пищу.
Терттес помотала головой:
— Это же бред полнейший. Цикл, обеспечивающий и скотине и разумным выживание, вечен. Одни кормят других, чтобы тех было больше, вторые кормят собой первых, чтобы первые могли обеспечить им продолжение рода, минимум болезней и максимальное расширение популяции. Незыблемые законы жизни.
— И я о том же.
— Да и вообще — животное пошло на мясо — всё, оно становится источником жизни для множества живых существ, будучи мертво само. А растения... Отломи ветку, брось на влажную землю — и через некоторое время получишь второе дерево. Так же и с остальной растительностью, дай ей только условия подходящие, и даже нарезанное в мелкую крошку даст всходы.
— Им без разницы, леди Тертти. Видимо, мозги без мяса атрофируются до крайней степени усушенности.
Оливковокожая весело усмехнулась:
— Пусть жрут камни!
Пока мы трепались, Тофф успел выползти из ванной и провести инспекцию на плите. Он с сомнением повертел половником в чугунке.
— Леди Кайна, я, конечно, понимаю, что долгая жизнь в Лесу, полная опасностей, накладывает серьёзный отпечаток на психику... Но, всё же, может быть объяснишь, зачем ты сварила салат?
— Это не салат. Это суп. Густой, наваристый и очень вкусный.
— Тофф, дорогой, ешь, что дают, — вступилась за меня Терттес, — а то буду кормить исключительно зеленью.
Коротышка задумчиво почесал в затылке:
— Если я буду есть только зелень, то какой же из меня мужчина будет?
— Абсолютно никакой, — кивнула Тертти. — Так что меньше скепсиса, и вперёд, за тарелками.
Тихо бурча что-то совсем неразборчивое себе под нос, Тофф всё же разлил по тарелкам борщ. Я от души подбросил туда сметаны и подмигнул оливковокожему:
— Меньше скепсиса, друже, — и, повернувшись к Терттес, тихо добавил: — Родина его не забудет.
Солнце палило нещадно, совсем не по-раннеосеннему пекло макушку и накаляло стены зданий. Тофф, натянувший шляпу едва ли не до самых глаз, старался идти в тени и едва ли не со счастливым щенячьим визгом подбегал к каждому лотку мороженщиков, периодически встречающихся на пути нашего следования.
— Смотри, не простудись. Это какая по счёту, шестая?
— Девятая, — самодовольно поправил Коротышка и вгрызся в абсолютно идентичный советскому вафельный стаканчик. — Фе фрофтыну.
— И мозг не отморозь тоже.
— Угфу.
Обычное сливочное мороженое. С орешками и черничным джемом. Холодное, зар-р-раза!
Долопав свой стаканчик, я вновь подставил лицо щедрому жару светила.
— Долго ещё?
— Почти пришли.
Вообще, путь наш лежал в Департамент, на торжественную церемонию вручения ключей от нового жилья. Поражала оперативность работы — за неполных два дня нашли в резервном фонде квартиру, оформили и подготовили все документы — вот бы земным жилищникам с такой скоростью свою работу выполнять, а не гонять посетителей с кипой бумаг по инстанциям. Что самое приятное — моего присутствия не требовалось от слова совсем.
Ну а раз время церемонии было обозначено размытой формулировкой "Где-то после обеда", Тофф, выпросивший отгул, согласился сначала сопроводить меня к местным оружейникам.
Собственно оружейное дело тут существовало в неразрывной связке с артефакторикой, позволяя получать такие впечатляющие результаты, что любой инженер-конструктор с Земли продал бы душу и тело, лишь бы получить кусочек данных технологий. Оружие, созданное буквально на коленке, едва ли не в кустарных условиях, при помощи ритуалов и магического воздействия становилось крайне отказоустойчивым и вовсе неприхотливым в обслуживании. Мосинка и калаш Эри-Тауского разлива, так сказать.
За поворотом нашлась небольшая площадь, уставленная ровными рядами лотков и густо населённая народом всевозможных рас. Больше разглядывая разумных, чем товары, я неторопливо двигался в толпе, прикидывая, сколько же ещё придётся за сегодня набегаться. Даже по абстрактным прикидкам — дофига. А мне уже сейчас хочется в ванну. Поваляться в горячей воде, бессмысленно глядя в потолок, поиграть с саламандрами, по воздушной пене бегающими как по натуральному камню, да просто залечь на дно и потестировать возможности моей дыхалки.
Я остановился у лотка со всевозможными прохладительными напитками, раздумывая, взять ли кувшинчик холодного компота, или же обойтись тоником из фляжки. На периферии зрения глаз зацепился за некую странность. С таким же рассеянным видом разглядывая ценники, я сосредоточил внимание на заинтересовавшем меня объекте.
Вздёрнутый носик, внимательные жёлтые глаза, копна оранжево-красных волос. И ушки, один в один схожие с моими. Кицурэ? В Эри-Тау?
