— Дезмонд? — Аэлин нашла его взгляд.
— Я… да… хорошо, — прерывисто вздохнул он.
Лечь на кровать он себя заставить не смог. Он робко присел на ее край, взявшись рукой за столбик, поддерживающий балдахин. Меньше всего ему сейчас хотелось отпускать нити, однако он знал, что сделать это нужно.
— А зачем Бэстифару было звать законников для встречи с Мальстеном? — обратилась Аэлин к Каре, полностью отвлекаясь от Дезмонда.
— Он не во все свои планы меня посвящает, — отозвалась Кара. — Но вряд ли стоит переживать на этот счет. Бэстифар не причинит Мальстену вреда, в этом можешь быть уверена.
Волна боли накатила так резко, что Дезмонд до крови впился зубами в нижнюю губу и согнулся, с силой сжав столбик балдахина. Аэлин встрепенулась.
— Дезмонд! — воскликнула она. — Может, тебе все-таки прилечь? Зачем ты…
Он повернулся к ней и ожег ее взглядом запавших от боли глаз.
— Вы можете уйти? — выдавил он.
На этот раз даже Кара не сдержала своего удивления.
— Уйти? — переспросила она. — Нет, не можем. Мы обещали царю, что будем здесь. И Мальстену тоже, так что мы должны остаться.
Аэлин подалась в его сторону, но он, скривившись остановил ее жестом.
— Не надо! — воскликнул он. — Пожалуйста… я не скажу, что вас не было… просто уйдите, прошу…
Аэлин беззащитно переглянулась с Карой.
— Такого прежде не случалось, — заметила последняя.
— Я, что, на всех данталли так действую? Дезмонд, мы не можем уйти.
Он не ответил. Лишь отвел взгляд, чтобы эта женщина, которая с готовностью соглашалась остаться с ним в трудную минуту, оказалась вне его поля зрения. Сейчас он отдал бы все, чтобы видеть в этой комнате кого угодно другого или никого вовсе.
За час, в течение которого шла расплата, Дезмонд не позволил себе ни закричать, ни даже посмотреть в сторону Аэлин Дэвери.
* * *
Мальстен помедлил, прежде чем открывать дверь в тронную залу, хотя стражник уже сообщил:
— Его Величество ждет вас, господин Ормонт.
Отчего-то в душе Мальстена зарождалось недоброе предчувствие относительно этой встречи. Ему казалось, что кто-то — то ли Аэлин с Карой, то ли Бэстифар, то ли все они вместе — сговорились, чтобы заставить его уйти из комнаты Дезмонда. Он только не понимал, зачем.
Что ж, пора разобраться.
Он открыл дверь в тронную залу и обнаружил за установленным в центре вытянутым столом четверых малагорцев, прежде ему не встречавшихся. Помимо них в зале присутствовал Бэстифар, восседавший во главе стола в привычно красной рубахе. Подле него сидел сухопарый Фатдир, недовольно буравящий Мальстена глазами.
— Мой друг! — призывно воскликнул Бэстифар, широко улыбнувшись. — Проходи, мы тебя заждались.
Мальстен нахмурился, подходя к столу.
— Что ты устроил, Бэс?
Аркал изумленно округлил глаза.
— Короткая же у тебя память. Я обещал тебе договор, припоминаешь? — Он прищурился. — Неужели ты думал, что я не сдержу слово?
Мальстен шумно втянул воздух и покачал головой.
— Бэс… я не должен соглашаться на это. Я не имею право поступать так с твоей страной, она не должна зависеть от меня.
— В чем я с ним совершенно согласен, — недовольно буркнул Фатдир.
Бэстифар лишь отмахнулся от возражений.
— Она и так зависит от тебя, Мальстен, — пожал плечами аркал. — Ты — главное оружие в будущей возможной войне. Считай это моими гарантиями, а не своими, если тебе так проще.
Один из законников молча придвинул данталли лист пергамента, с одной стороны которого уже стояла подпись Бэстифара шима Мала.
— Изучи документ, мой друг, — осклабился аркал, сложив пальцы домиком. — Внимательно изучи. Думаю, ты понимаешь, что, не подписав его, ты отсюда не уйдешь.
Глава 4. Темна ночь в предрассветный час
Сонный лес, Карринг
Двадцатый день Паззона, год 1489 с.д.п.
Бенедикт Колер протянул руку и принял протянутый колдуном пузырек с ярко-зеленой жидкостью, заранее поморщившись. Ланкарт обещал придать зелью, приготовленному из тел хаффрубов, более сносный вкус, но в этом деле не преуспел. Он заявил, что если будет слишком долго делать его аппетитным, не останется никаких ресурсов, чтобы приготовить достаточное количество для малагорской операции. А без этого вся миссия будет обречена на провал — любая армия, сколь бы мощной она ни была, станет марионетками в руках Мальстена Ормонта или не устоит против боли, которой их станет пытать Бэстифар шим Мала. Без этого снадобья люди Совета Восемнадцати не объединятся под знаменем Культа. Бенедикт поставил все, что у него было на успех Ланкарта.
Некромант не должен оплошать.
Глубоко вздохнув, Бенедикт поднес пузырек к губам и прищурился.
— Доза прежняя? Пара глотков?
— На этот раз концентрация не такая большая, как раньше, — развел руками Ланкарт, с трудом скрывая нетерпение, — так что можешь для надежности выпить больше.
— Больше — это сколько?
— Глотка три, — небрежно пожал плечами колдун.
Сомнительная ставка на успех, — подумал Бенедикт, но говорить этого вслух не стал. Он чувствовал на себе взгляд двух пар глаз, которые буравили ему затылок. Два истукана в дорожных красных одеяниях Культа — Иммар Алистер и Киллиан Харт, застывшие в одной позе со сложенными на груди руками, мрачные, как статуи Жнеца Душ в храме Рорх. Третья пара глаз не видела ничего, но Бенедикт ощущал, что Ренард Цирон тоже «смотрит» на него. Он думал, что при желании слепой жрец может услышать даже его пульс. Специально или нет — Ренард также скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене дома Ланкарта перед тем, как Бенедикт уселся спиной к своей команде на табурет.
— Тебе нужен тост? — нетерпеливо подтолкнул Ланкарт, безотчетным движением разминая колено хромой ноги.
Бенедикт качнул головой, выдохнул, как перед приемом крепкой настойки, и сделал три уверенных глотка. За время их с командой пребывания в деревне некроманта он испытывал на себе вариации этого снадобья уже четырежды. Это был пятый раз. За несколькими глотками обыкновенно следовала тошнота и чудовищная резь в желудке. От этих эффектов Ланкарт должен был избавиться — если солдат, которые будут принимать это средство в Малагории, скрутит приступ боли, не понадобится никакой аркал, чтобы остановить наступление. Больше всего Бенедикт боялся, что вояки, сколь бы храбрыми ни были, спасуют перед неизведанной магией, а боль распалит их страхи ярче, чем полыхали анкордские костры.
— Ну как? — услышал Бенедикт позади себя голос Иммара. А он все гадал, кто же выдаст свое беспокойство первым. Команде не нравилось, что он испытывает это средство на себе, и каждый из них считал, что испытуемым должен быть кто-то другой. Иммар упрямо желал сделать подопытным Киллиана. Ренард отмел эту идею, напомнив, что «мальчишка теперь не совсем человек, на него оно может подействовать иначе». Он готов был стать испытуемым сам. Киллиан с привычной ему горячностью желал принять на себя все удары магии некроманта, но Ренард был прав: его реакция на снадобье не будет показателем. Испытывать должен человек. Зрячий человек, потому что если зелье некроманта будет слепить, Ренард Цирон этого сказать не сможет.
Бенедикт хотел точно знать, какой эффект произведет это зелье, поэтому ничью больше кандидатуру не рассматривал.
Сидя на массивном табурете напротив Ланкарта, он прислушивался к своим ощущениям, отсчитывая мгновения до наступления режущей боли. Желудок вел себя спокойно. Даже легкая тошнота отсутствовала.
— Не буду спешить с выводами, но, кажется, на этот раз концентрации достаточно, чтобы не сжигать меня изнутри, — хмыкнул он.
Облегченный вздох издали все — даже Ланкарт.
— Не чувствуешь никакого дискомфорта? — уточнил он. — Живот не крутит? Голова не кружится? По нужде не тянет?
Бенедикт нахмурился.
— Кем ты был до того, как стал некромантом? Надеюсь, не лекарем? — хмыкнул он. — Поддерживать пациентов уверенностью у тебя не очень выходит.
Ланкарт заметно насупился.
— Ты хотел результата, а не подбадривания, — буркнул он. — Так что насчет…
— Никакого дискомфорта нет, — перебил его Бенедикт.
— Осталось только понять, работает ли оно на данталли, — тихим шелестящим голосом произнес Ренард. Бенедикт не сумел сдержать легкую кривую улыбку: сидя спиной к команде, он услышал в голосе Ренарда едва заметное напряжение.
А ведь если прислушиваться, это и впрямь можно распознать, — подумал он.
— Тогда не стоит тянуть с проверкой.
Он обернулся к команде и вгляделся в их лица. Иммар выглядел довольным, Ренард был непроницаем, Киллиан оставался напряженным и заметно нервничал.
— В чем дело? — спросил Бенедикт.
— Ни в чем, — спешно покачал головой молодой жрец. Бенедикт заметил, как Ренард чуть повернул голову в его сторону.
За последнее время они, казалось, спелись. Если раньше Иммар и Ренард примерно одинаково не переваривали нового члена команды, то теперь недовольство на его счет осталось только у Иммара. Ренард стал проявлять к Киллиану заметную терпимость и даже прислушивался к его речам.
Оно и к лучшему, — убеждал себя Бенедикт. Он поднялся с табурета, выпрямился и замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Ни рези, ни головокружения, ни тошноты.
— Идем, — решительно возвестил он.
Ланкарт с готовностью поднялся со своего места и первым захромал к двери. Ему не терпелось узнать, работает ли новая версия зелья. Все предыдущие работали, но Бенедикт от них чувствовал себя прескверно. Сейчас все было хорошо. Но хватит ли этого, чтобы данталли не сумел взять Бенедикта под контроль?
По схеме, отработанной в прошлые разы, Ренарду поручалось оберегать Ланкарта, Иммар должен был обезвредить Бенедикта в случае, если Жюскин сумеет за него зацепиться, а Киллиан заходил за спину самому данталли и готовился перерезать ему горло, если что-то пойдет не так. Иммар был недоволен такой расстановкой: боялся, что рука Киллиана может дрогнуть, или он может не сработать вовремя, но схема оставалась прежней. Ренард, как ни странно, поддерживал решение Бенедикта, чем приводил своего давнего напарника в недоумение.
Двигаясь в сторону склепа, почти никто из группы не обращал внимания на стоявший неподалеку отряд почти разложившихся мумий — мертвецов, которые были первыми экспериментами Ланкарта.
Богопротивные создания, — поморщился Киллиан, бросая на них взгляд. — Творения Ланкарта. Многим ли я отличаюсь от них?
Он прислушивался к себе с того самого дня, как странный приступ заставил его погнаться в лесу за кроликом. Что-то в нем — что-то от хаффрубов — жаждало сырого мяса. Точнее, не просто мяса. Оно жаждало впиться жертве в шею, перекусить кости, надломить череп, добраться до мозга…
Сколько человеческого во мне осталось? — ужасался он.
Иногда ночью, стоя у небольшого зеркала в свете единственной свечи, он подолгу разглядывал свое отражение, ища признаки изменений. Нет, его кожа не превращалась в гладкую темную чешую, но на месте прокола на руке, куда Ланкарт вводил свои мерзкие зелья, она стала заметно грубее, шершавее. А еще изменились глаза. Радужка приобрела ярко-желтый оттенок, а видеть в темноте стало намного проще, чем раньше. Киллиан в ужасе думал, ждет ли его что-то дальше? Насколько сильно яд хаффрубов отравил его тело? Или душу…
Ренард поравнялся с ним и зашагал рядом молчаливой тенью. Киллиан постарался выровнять дыхание, к которому — он знал — прислушивается слепой жрец.
— О чем ты думаешь? — наконец тихо спросил Ренард. — Я почти слышу, как бешено бьются мысли в твоей голове. И они смердят.
Харт поморщился.
«Смердят». Описал до омерзения точно.
— Я… опасаюсь за зелье, — шепотом ответил он, решив озвучить другой вопрос, беспокоивший его. — Даже если оно сработает на Жюскине, это не гарант. Мальстен Ормонт сильнее. Он может прорываться сквозь красное. И мы до сих пор не знаем, не он ли убил хаффрубов во Фрэнлине. Что, если зелье ему не помеха?
Ренард нахмурился и несколько мгновений обдумывал мысль Киллиана.
— Это невозможно, — наконец заключил он. — Ормонт одарен, но не всесилен. Ни одному данталли не удавалось подчинить себе хаффруба, ни одному аркалу не удавалось на них подействовать. Они защищены от любой магии.
— А красное способно защитить от нитей, — напомнил Киллиан. — Но попробуй сказать об этом погибшим олсадским жрецам. Если ты забыл, сквозь красное тоже не многие прорывались. Мальстен Ормонт делал это играючи.
— И все же такие случаи были, поэтому прорыв сквозь красное делает Ормонта, опять же, одаренным, но не исключительным, — возразил Ренард. — С хаффрубами ничего подобного произойти не может, это против природы.
— Просто никто мог этого не записать, — упорствовал Киллиан. — Ормонт сумел вырваться даже из этой деревни. — Он понизил голос до тишайшего заговорщицкого шепота. — И, можешь считать меня мнительным, но мне кажется, Ланкарт что-то недоговаривает о том, как именно это произошло. Ормонт — могущественный данталли. Что, если он все же сможет взять под контроль всех, кто примет снадобье? Даже если после этого его убьет расплата, сначала он разделается со всеми нами.
Ренард вновь серьезно призадумался над словами Киллиана. Ему не хотелось признавать это, но смысл в них был. Могла ли ставка Бенедикта на это чудодейственное снадобье оказаться провальной?
— Головы хаффрубов были отрублены отточенным ударом, — сказал он, и из его голоса, казалось, испарились остатки эмоций. — Это сделал не Ормонт. С ним была Аэлин Дэвери, она охотится на иных много лет. Это ее рук дело.
Киллиан поджал губы.
— Одна женщина способна вырезать целое семейство хаффрубов? — осторожно спросил он. Он помнил, что в Олсаде Аэлин Дэвери сумела ранить Ренарда в поединке, и, похоже, тот до сих пор не мог с этим смириться. Киллиан не хотел напоминать ему, что, сколь бы хорошим воином он ни был, хаффрубы Фрэнлина видятся более серьезными соперниками для одинокой охотницы хотя бы за счет их количества. Он думал, Ренард понимает это и сам, но, похоже, ошибался.
— Если б она не была на это способна, — зашелестел замогильный голос, — она бы не выдержала столько лет, скитаясь по материку и зарабатывая на жизнь таким способом.
