— Идемте, обсудим это за чашечкой чая. — Дружелюбным тоном сказала Шизуне, хватая под локоть наставницу. В глубине своей души она верила, что наставница сможет измениться и стать той, кого когда-то прозвали легендой. И пускай Цунаде еще ожидает долгий путь, но первый шаг уже был сделан.
В номер гостиницы они пришли вместе.
И пока Ранмару с Кацуей занимался чтением книг, женщинам нашлось что обсудить на кухне. Цунаде не понравилось, что её ученице скинули ребёнка, она даже не особо верила, что Хаку отправился в Кири устраивать революцию. Пыталась доказать свою точку зрения Шизуне, о том, что той просто подкинули ребёнка и убежали. В словах наставницы было беспокойство и холодная логика, но ребёнок оставался невинной жертвой обстоятельств, как не посмотри. И даже если именно так всё на самом деле и произошло, Като слишком сильно успела привязаться к Ранмару, что одна лишь мысль о расставании с ним вызывала грусть.
Но сама Като не была настроена на такие мрачные мысли. Она верила в слова Хаку, как и в него самого. И никакие логические доводы её наставницы не могли пошатнуть эту веру. Две женщины смотрели на одного человека и видели разное. Одна — хорошие стороны, что выделяли юношу, другая — плохие и всe те несостыковки, говорящие о том, что юноша очень многое скрывает.
Оставив настоящее, они вспомнили несколько забавных моментов из жизни за чашечкой саке.
Обсудив сложившуюся ситуацию, Цунаде высказала всё, что думает об ученичестве всяких проходимцев. На что Като легко ответила, что обучает мальчика лишь теории, не выдавая никаких секретов и, тем более, техник. Только то, что доступно любому ирьенину, также она похвалила талант и усердие мальчишки. За обсуждением ребёнка наступила глубокая ночь.
— Шизуне, не уплывай в страну Воды, это может плохо кончиться. — Поддатым тоном проговорила Цунаде, гипнотизируя пустую пиалу саке.
— Риски есть, но, в то же время, я же не на совсем туда уезжаю. Почему вы никогда не верите в меня? Порой мне так не хватало вашей уверенности в мои силы... — Шизуне смотрела прямо в глаза наставнице, но та не спешила встречаться с ней взглядом.
— Наверное, это из-за страха, я очень боюсь тебя потерять. — Эти слова никогда бы не вырвались из её уст, если бы не алкоголь, что помогал женщине признаться в своих чувствах. — Ты очень дорога мне, Шизуне, боюсь, я не переживу еще и твою смерть.
Цунаде с силой сжала свой кулон, оставленный ей еще дедушкой, который являлся Первым Хокаге. Шизуне заметила этот жест, взяв руку наставницы в свои ладошки.
— Давайте вместе покинем страну Огня. Отправимся в путешествие, посмотрим на мир, другие страны, другие культуры... Я же вижу, как много в этой стране напоминает вам о былом.
Цунаде подняла глаза, и они, наконец, встретились взглядами. Черные и карие, и глаза каждой выражали такой океан эмоций, что их было попросту невозможно как-либо описать. Они являлись самым дорогим, что было в этом мире, друг для друга.
— Шизуне... Я даже не знаю, куда отправиться. — Начала раздумывать над словами ученицы Сенджу, все же, в стране Огня всё её достало. И уйти из неё было довольно логичным и простым решением.
— Это не важно, отдадим Ранмару Хаку или можем взять с собой, после чего отправимся в путешествие хоть по всем ближайшим странам. Как это было раньше, вы, я и дорога. — С улыбкой о старых временах, сказала Като, вспоминая, что им вдвоём было не так уж и плохо.
От подобных слов в глазах Цунаде появились слезинки, которые та постаралась незаметно убрать рукой, широко зевнув.
— Ох, что-то я устала. Пожалуй, пойду в свою гостиницу. — Цунаде встала, собираясь уже выйти из комнаты, как Шизуне подхватила её за руку, останавливая.
— Уже поздная ночь, оставайтесь у меня.
Шизуне помогла наставнице дойти до кровати. На её слова о том, что кровать одна, Като легкомысленно ответила, что спать они будут вместе. Как в детстве. После чего брюнетка ушла в комнату Ранмару. Подобное стало негласным ритуалом, она всегда перед тем, как лечь спать, заглядывала в его комнату, дабы убедиться, что с ним всё в порядке.
Открыв дверь, она заметила спящую на кровати Кацую, с противоположной стороны расположилась свинка Тон-Тон, а по-середине, прямо между ними, спал сам мальчик. Комната была идеально убраной, и только лежащая на тумбочке книга выделялась. Небрежно положенная, словно её обладатель никак не желал прекращать чтение.
Почувствовав чужое присутствие, Кацуя проснулась, взглянула на женщину, но не вымолвила и слова, не желая прерывать ещё некрепкий сон мальчишки. На что Като лишь приложила указательный палец к губам и без лишнего шума закрыла дверь в комнату, отправившись спать вместе со своей наставницей.
А уже у себя, раздевшись и освободив от лишней одежды Цунаде. Она легла рядом с ней, накрыв обоих тёплым одеялом.
Сегодня она была счастлива за свою наставницу. И, устроившись, поближе, вдохнув запах её волос, она была счастлива, что Цунаде смогла перебороть свою гордыню, осознать свои ошибки и первой пойти навстречу. Пускай для осознания этого ей и потребовалось десяток дней... Возможно, скоро Принцесса Слизней сможет перебороть и свой страх крови.
Но всё это дела будущих дней, а пока им нужен был крепкий сон.
Глава 52: Рассвет
Глава 52: Рассвет
Коноха, раннее утро.
Хината крепко спала, нежась во власти приятного мира созданных разумом иллюзий, не беспокоясь о проблемах реальной жизни. Её не беспокоила навязанная отцом женитьба. Проклятая Печать Главной Семьи Хьюга, которой глава клана собирался клеймить свою дочь, её не страшила. Перевод в побочную ветвь и судьба раба главной ветви клана Хьюга оказались погребены под воспоминаниями о приятном вечере и чувством спокойствия и облегчения.
Разговаривая с человеком по имени Хаку, она почувствовала себя прекрасно. Несмотря на то, что ей пришлось рассказать о довольно личных вещах... Хаку был прав, выговорившись, ей полегчало, а совокупность приятного разговора, теплого чая и сладостей помогла девочке успокоить бушующие чувства.
Но утро наступало, прогоняя сладкие сны суровой реальностью.
Неожиданно она почувствовала что-то странное. Нечто непонятное, заставившее её вырваться из сладкой дрёмы. Приоткрыв свои лавандовые глаза, она поначалу не смогла понять, что видит.
Нечто дрожащее, ало-красного цвета и словно состоящее из многих спутанных ниток, бросалось в заспанные глаза.
— Мама... Мама... — услышала она невнятные бормотания со стороны неизвестного объекта, что на более проснувшийся взгляд оказалось волосами насыщенно-кровавого оттенка.
Тонкий девчачий голос донёсся от этой неизвестной.
Хината резко дёрнула одеяло в неком рефлекторном порыве и обнаружила, что к ней прижималась незнакомая девочка примерно её возраста. Не понимая, что происходит, она решила разбудить её, слегка толкая тело, но незнакомка не желала вырываться из собственного кошмара.
Хината чуть отстранилась, с заметным усилием разжимая хватку аловолосой, дабы рассмотреть лицо уткнувшейся носом ей в ключицу девочки, и заметила отчётливые дорожки слёз на щечках.
Во сне незнакомка всё продолжала слабо мямлить одно слово: "Мама...".
— Ками-сама! — чуть вскрикнула она. — П-простите. П-просн-нитесь. Проснит-тесь! — Хината толкала девочку в плечо, не зная, что делать в такой ситуации. Ей никогда не приходилось никого утешать, а громкость оробевшего голоса понемногу, но увеличивалась, прорезались восклицательные интонации, а сила толчков всё увеличивалась.
— Мама!!! — прокричала незнакомка.
— А? — и распахнула свои красные глаза, встретившись с взглядом лиловых глаз Хинаты. Широко открыв рот, она смотрела на неё, не понимая ничего.
Разум неудавшейся самоубийцы пришёл в смятение из-за факта восприятия мира таковым, каким он был до того, как кунай скользнул по запястьям, а веки стали тяжелеть.
— Простите. — Только и могла вымолвить Хината, чувствуя себя не в своей тарелке. Взгляд девочки из заплаканно-паникующего потихоньку сменялся шоком, непониманием и истерикой.
— Ты кто? Что ты делаешь у меня в кровати?! Что происходит?! Я же... — незнакомка начала осыпать вопросами бедную представительницу клана Хьюга, что сама была бы не прочь задать таковые самой аловолосой и тому парню — Хаку. Острые раскосые глаза хаотично метались по довольно неплохо обставленному гостиничному номеру, словно что-то ища, а не осматриваясь.
Однако красноволосая, спустя несколько секунд бессистемного метания взглядом по комнате, резко остановилась и как-то заторможено взглянула на свои руки...
Они были совершенно чисты — не верила она — мягкая кожа не несла на себе ни те шрамы, что неминуемо должны были остаться на запястьях, ни те, что оставались от укусов и прочих полученных ранее ранений.
— П-прости, я не знала, что это твоя кровать. — Робко извинилась Хината, своими глазами внимательно следя за девочкой, которая творила нечто, на её взгляд, странное.
Слова белоглазой остались незамеченными, куда больше незнакомку интересовали собственные запястья. Неизвестная, находясь словно в трансе после введения в кровь сильного успокоительного, с такой чуткостью осматривала, ощупывала и нежно гладила запястья своих рук, словно увидела их впервые в жизни.
После дёрнулась настолько резко, словно применила шуншин, вскочила с кровати, незамедлительно начав стягивать с себя одежду.
Идеальное тело без единого изъяна — не было даже родинок, пятнышек или шрамов — предстало пред робкой девочкой.
Ноги, живот, грудь... аловолосой было словно наплевать на стороннего наблюдателя, она не могла оторвать взгляд от собственного тела!
— Нет... — Голос девочки полнился неверием в происходящее. — ...их нет... Их не!... — Хинате показалось, что температура воздуха резко повысилась в момент, когда неизвестная заметила посторонний взгляд на себе.
— П-простите, а ч-чего "нет"? И почему вы разделись? — её пухлые детские щёчки заалели, а голос наполнился робостью.
— А? — чуть заторможено вымолвила красноволосая. — Ты кто?! Нет, это всё сон, иллюзия! Я сейчас проснусь! Кай! — громко выкрикнула она, сложив нужную печать.
"Ничего не изменилось!" — подумалось ей. Мысли девочки, менее чем минутой ранее лежащей на одной кровати с Хинатой, стали принимать панический оборот.
— Ай! — Девочка сильно ущипнула себя за руку, надеясь развеять наложенное гендзюцу или, по крайней мере, чувством диссонанса иллюзорных ощущений и тех, которые помнит разум, удостовериться в нереальности происходящих событий, от чего громко вскрикнула.
— Прошу вас, перестаньте вести себя так странно. — Настороженно проговорила Хината, что плавно и, словно невероятно небрежно, сбросила ноги с кровати и встала, и, всё такими же с виду небрежными вальяжными шагами, подошла к тумбе около двери, на мгновение заслонив её от взгляда алых глаз незнакомки, сделала вид, что что-то оттуда взяла, тут же потянулась к волосам, быстро немного поправляя растрепавшуюся за ночь причёску, и встала на пути аловолосой к двери в, насколько смогла, внешне расслабленную, но на деле в равной степени позволявшей ей и атаковать и защититься, позу.
Однако, если первые свои действия она смогла выполнить правдоподобно, то вот в момент, когда она отрывалась от тумбы, цепкий взгляд Карин заметил лёгкие подрагивания даже сквозь мешковатый ночной набор одежды.
— Значит, не сон... Где мы находимся? — пробормотала себе под нос алоглазая, поняв, что проснулась далеко не в своём номере. Да и последним её воспоминанием было то, как сознание медленно отходит на задворки устало дремлющего разума, по полным шрамов рукам течёт алая, как её волосы, кровь.
— Гости-н-ница, номер семь... — пробормотала Хината. — Простите, а как вас зовут? — Но незнакомка не успела ничего ответить, поскольку в этот момент к ним в комнату постучались.
Тук-тук.
Хаку постучал в дверь, привлекая внимание и проинформировал проснувшихся детей: — Я вхожу.
Взгляд двух пар необычных глаз, что выражали гамму чувств двух девочек, среди которой превалировали непонимание, смущение и готовность к бою, встретил его.
— Рад видеть, что вы не убили друг друга... — его взгляд бегло осматривает девочек, задерживаясь на Карин, что стояла в одном нижнем белье. — Значит, уже заметила, Хината, сходи в ванную, умойся, почисти зубки, а нам с Карин нужно поговорить.
Хината посмотрела на него непонимающим взглядом, в котором читалось так много немых вопросов. Но девочка сдержалась, решив задать их попозже.
— Хорошо. — Робко ответила она, выходя за дверь. Хаку с Карин остались наедине.
— Жди нас на кухне. — бросил он ей в спину, после чего перевёл взгляд на красноволосую.— Что же до тебя... Может, ты оденешься?
Карин посмотрела вниз, на своё голое тело. И только после этого последовала реакция. Её лицо сравнилось по цвету с волосами, её пробило на дрожь, а после...
— Кья! — С громким вскриком, она запрыгнула под одеяло, полностью покраснев. Парень продолжил стоять на месте, наблюдая за её копошениями на кровати и давая ей время осмыслить происходящее.
— Извращенец! — Гневно выкрикнули из-под одеяла. Губы Хаку тронула легкая улыбка, он забрался на большую кровать, обнимая спрятанное под одеялом тело.
— Не трожь меня, не трожь! — Задражало тело девочки еще сильнее, пока Хаку не положил руку на голову, став поглаживать сквозь одеяло, разгоняя её страхи.
— Тише, тише, успокойся... — Легонько поглаживал он выступающий бугорок из-под одеяла, которым являлась голова девочки. — Я не причиню тебе вреда. Просто нам нужно поговорить. Я знаю, ты вскрыла себе вены, у тебя, должно быть, были на то очень весомые причины. Но ты уж извини, я захотел побыть героем и спасти тебя от ужасной участи... Видишь ли, тебя хотели разобрать на органы или заставить рожать других детей с кровью Узумаки, что точно — этого я не знаю, просто пойми, ты обязана мне жизнью.
Голос Хаку, поначалу успокоивший девочку, заставлял внимать каждому его слову. А после Карин пришла в еще больший ужас от осознания сказанного.
— Я вам не верю! — Постаралась отстраниться девочка от юноши. Но у неё не получилось, Хаку крепко прижал её к себе, не позволяя вырваться из-под одеяла и натворить глупостей.
— Веришь или нет, что это меняет? Ты решила свести счеты с жизнью, если твоя жизнь тебе не нужна, ты не против, если я заберу её себе? — Ласково предложил Хаку девочке, не прекращая гладить ту по головке.
— Что? Что это значит? Вы хотите убить меня после того, как спасли? — Принялась паниковать по новой Карин, но следующие слова Хаку ввергли девушку в шок.
— Нет, но, думаю, тебе не особо хочется возвращаться в своё селение, почему бы тебе не остаться со мной? Можешь стать моей ученицей.
— Я же слабачка, я... — Но подступающую истерику успокоили рука Хаку и следующие его слова:
— Тише, я тебя всему научу, — рука Хаку продолжила гладить девочку. — Сейчас я тебя отпущу, ты оденешься и обдумаешь моё предложение: стать моей личной ученицей или отправиться домой. Оно будет в силе еще несколько дней, пока я не покину Коноху. И другой девочке лучше пока не знать суть нашего разговора. Надеюсь, мы поняли друг друга? — Прошептал он последние слова рядом с ушком девочки, после чего отстранился.
