В голову пришла только одна мысль. Неужели... Цунаде же тем временем уселась на траву и потянулась к сумке со свитками.
— Думаете, три ирьенина А-ранга осилят?
— Теоретически да. Надо будет попробовать... Только много времени займет.
— Ну, не так уж и много. Месяца два-три...
— Значит, проводим генную терапию, нивелируем процесс отторжения и пересаживаем... Где глаза возьмем?
— Я уже достал. Думаешь, мои просто так прошерстерили базу Шимуры? Да и у старейшин в запасах было несколько банок с додзюцу...
— Слушай, а если добавить сен-чакру...
— Да, вполне возможно, получиться убрать процесс урезания цепочки.
— Вы понимаете, что это значит? Бессмертие...
— Да, теперь оно возможно.
— Слушай, а если...
— Мокутон? Так и не оставил идею?
— В принципе, возможно, если первоначально модифицировать цепочку под ген Узумаки. Их геном полностью рецессивен, так что позволит гармонично увязать геному Сенджу и Учиха.
В какой-то момент я поймала себя на том, что живо вовлечена в дискуссию. Ками-сама... Неужели все так просто? Куча биджевых планов, интриги, планы по ликвидации... И всего этого можно было бы избежать, если бы я сразу все сказала!
Самая великая техника шиноби — использование мозга. И все чаще и чаще в последнее время мне кажется, что я ее не знаю.
Как мы выяснили ближе к утру, Джирайя ушел, так и не дождавшись нас. Втроем мы вернулись в наш лагерь — и меня снова встретили хмурыми взглядами, но на этот раз уже Наруто, Сай и Саске. Ой-ей...
Оставленное оружие-готовность к смерти-постоянно повторяемые слова о "моих людях"...
Ахтунг!
— Никто ничего не хочет сказать? — вкрадчиво начал Наруто. — Ну что же, тогда начну я. Так вот... Джирайя-сама, когда ставите барьер от прослушивания, удостоверьтесь, что поблизости нет Узумаки, который сможет его взломать.
Ох ты ж млять! Я начала нервно озираться в поисках путей отступления.
— Да, услышали мы много чего интересного, — покивал Саске. — Особенно о том, что кое-кто даже не думает пережить грядущую войну... Мне вот интересно, все старшие братья и сестры такие?
Упс... Если догонят — отхвачу люлей.
— Сакура... — начал было Сай.
Ну все, пора! Распечатываю дымовую шашку — и тут же бросаю себе под ноги, параллельно открывая Врата. А теперь беги, Форест, беги!
И я побежала. Уже позже, три года спустя, я пойму, что никогда потом так не бегала — ни в стране Демонов, ни когда мы гнались за Акацуки. Да, мотивация тогда была повесомей... Но, млять, так страшно мне не было! За спиной маячили три огонька чакры, два из которых передвигались рывками, и несколько раз мне приходилось менять курс, уклоняясь от пролетающих мимо кунаев-каэде. А уж петляла я... Млять! Еще один кунай! Резко бросаюсь налево, попутно диагностирую чакросистему. Так, узел из каналов чакры в правом полушарии... Придется учиться открывать на ходу. Подаю чакру — и резко ускоряюсь. Врата Спокойствия открыты!
Вот только далеко я не убежала. Земля под ногами вспучилась какой-то из техник Дотона, а когда я подпрыгнула, то тут же что-то отбросила меня к дереву. Змеи? Ох ты ж млять!
С земли я поднималась уже с помощью бледного брюнета, аккуратно подерживающего меня... за ухо. Ну все, добегалась.
— Закрывай Врата и пойдем, — безаппеляционно заявил Орочимару.
— Это месть, да? — хмуро отозвалась я.
— Ты планировала мое убийство.
— Так то просто быстрое и честное убийство! А сейчас будут пытки и глумление над трупом!
— Мы прикроем, — хмыкнул Белый Змей. — Идем уже...
М-да... С самого начала я настраивалась на то, что вокруг одни враги. Однако Сарутоби, хоть и враг, оказался вполне вменяем, вопрос со старейшинами решили за меня, как и с Кисаме, а с Орочимару вполне можно сотрудничать. А что дальше-то будет, а?
Глава 48.
Сай
Сай, оторвавшись от альбома с набросками, обвел взгялдом комнату. Да-а-а... Неплохо они посидели вчера, и доказательством этого служат три тела на полу. Сам-то он проснулся куда раньше и стимуляторами нейтрализовал последствия вчерашней ночи, но поглядеть за страданиями товарищей будет любопытно.
Вчера, после разъяснения одной их общей знакомой всей глубины ее неправоты, Джирайя-сан буквально растащил спорщиков, попросив отложить все на потом, после чего они направились в Танзаки, где у Сенджу-доно был забронирован номер. А потом... Какая атмосфера может быть в такой компании? Вот Сенджу-доно и решила разрядить ее, поставив на стол бутылку саке, а потом еще одну, и еще... Художник в тот вечер — как, впрочем, и на утро — возблагодарил привычку контролировать себя, благодаря которой он выпил не так уж и много.
Чего, естественно, не скажешь об остальных...
— Ох... — раздался негромкий шепот с пола. Ну вот, Сакура очнулась... Кое-как усевшись, девушка сложила печать концентрации, и ее тело начало окутываться зеленым сиянием мед-чакры. Все же хорошо быть медиком... — Доброе утро. Ты не помнишь, что вчера было?
— А ты разве нет? — предвкушающе улыбнулся чуунин. Много, ох как много он вчера компромата собрал...
— Хочу убедиться, что это был не сон, — поморщилась девушка. — Наруто действительно жаловался на Кураму, обзывая его рыжим блохастым ковриком?
— Да, было такое, — с усмешкой кивнул Сай. — Как и Саске, благодарящий тебя за науку "общения со старшими братьсями".
— О... — потрясла головой собеседница. — А то, что Кабуто и Шизуне пытались доказать друг другу, чей сенсей круче?
— Тоже было. А ты помнишь, что заплетала волосы Орочимару-сама со словами, что испытываешь симпатию к брюнетам?
На лицо Сакуры надо было посмотреть...
— Что, действительно?
— Ага.
Сай только усмехнулся, вспоминая события вечера. Вот волосы нукенина превращаются в косу, обильно увешанную сенбонами и кунаями, вот он сам выводит Сакуру на свежий воздух, чтобы больше не натворила глупостей, после чего та засыпает. И хорошо, что так, а то уж больно странным зрелищем был саннин Джирайя, распевающей песни, где из цензурных слов только предлоги, после чего улетевший от кулака Сенджу-доно.
— До сих пор не могу забыть выражение лица Орочимару-сана...
— Пожалуйста, не напоминай, — поморщилась собеседница. — А остальные где?
— Джирайя-сан ушел куда-то, как и Цунаде-сама. Орочимару-сан же в соседней комнате и просил передать, чтобы ты подошла, как только сможешь.
— Агась... — поморщилась девушка, поднимаясь на ноги.
* * *
О Ками, за что мне это? В прошлом теле я почти не пьнела, а это развозит от кружки молока! Но еще стыднее вспоминать, что я вчера успела натворить. Воистину, пьяный шпион — мертвый шпион.
По-быстрому приведя себя в порядок и стянув волосы в удобный хвост, я выскользнула из комнаты. Так, где там знакомый огонек чакры? Ага, вот он. Дойдя до соседней двери, я тихонько постучалась и вошла в комнату.
Орочимару сидел на полу, облоившись свитками и листами, уже основательно исчерченными. Хм, и что бы мне это напоминало? Увидев меня, он только кивнул и отложил в сторону очередной свиток и кисточку.
— Значит, ты с самого начала планировала мою смерть? — с усмешкой поинтересовался он, стоило мне только усесться на полу напротив.
— Ничего личного, — пожала плечами я. — Хоть вы и гениальный ученый, с которым интересно работать, мои люди для меня важнее.
— И именно поэтому ты готова была отдать свое тело... — задумчиво произнес Белый Змей. — Неужели твоя жизнь настолько не важна?
— Мои люди дороже, — я лишь вздохнула. — И что планируете дальше? Моя лояльность весьма сомнительна...
— Я хочу предложить сделку, — прищурился нукенин. — Данзо нужно мое мертвое тело, и с твоими способностями он легко может его получить. Также твоя техника позволит модифицировать ряд моих экспериментов... Взамен же я предлагаю вам троим знания. Операция по устранению займет какое-то время — скажем, год — и за это время и я, и Джирайя можем натренировать вас. С вашей стороны потребуется информация по технике, помощь в процессе модификации и данные по твоим видениям.
Ах да, его же могла заитриговать информация по войне...
— Договорились, — я кивнула. Да, я и не думала о такой удаче... Конечно, надо быть осторожней, но все-таки! — Мальчишек я подготовлю.
— И, Харуно...
— Да?
— Будь добра, расплети это.
Только сейчас я поняла, что мне показалось странным во внешности Орочимару. Его волосы были аккуратно убраны, и только сейчас я поняла, почему — они до сих пор были заплетены в косу, а навешенный поверх добрый килограмм разнообразного метательного железа мог бы ввести ежей в экстаз и возбуждение. М-да, вспомнить бы еще, как я вчера это сделала...
— Мне лучше не пить, — заключила я, аккуратно подсаживаясь и начиная распутывать черные пряди.
— Согласен... Ксо!
Ну, во всяком случае, это было весело...
* * *
Орочимару.
Это было... необычно. Теперь, когда свершилось то, к чему он шел годами, он чувствовал себя странно опустошенным. Может быть, именно поэтому он и не убил сразу Харуно, когда понял, что она с самого начала планировала его смерть. Впрочем, это даже до странного справедливо — жизнь за жизнь, или как-то так.
Смерть... Он ее боялся — и в то же время тянулся к ней, с того самого момента, как умерли его родители. Это было что-то непонятное, всегда манившее его, ну, с его-то любопытством. Тогда, в пять лет, он понял, что ничего не знает ни о жизни, ни о мире. Прошло почти полвека, и он до сих пор порой задавал себе вопрос, а что же изменилось.
А любопытство не спало, и росло с каждой прочитанной книгой, с каждой лекцией сенсеев. Познать мир, познать жизнь, познать Истину — вот что стало его целью. К сожалению, человек смертен и слаб, и именно поэтому многие сворачивают с пути к цели, и именно поэтому он хотел преодолеть эти слабости. Сила и бессмертие — лишь средства, чтобы никто не мог помешать его цели. Глобальная цель... Он с самого начала знал, что будет сложно. Цели охватывали весь мир, а не какую-либо часть. Решить нерешаемое, объять необъятное...
Сарутоби был одновременно и ступенью на его собственной лестнице в небо, и растяжкой со взрыв-тегами. С одной стороны, старик давал ему столь необходимые знания... впрочем, и не он один. С другой же — он ковал себе оружие, крепкое и верное. Орочимару с пугающей четкостью осознал это, когда ему было тринадцать, и с того момента все было предопределено. Оружие — это всего лишь оружие, в конце концов, им можно пожертвовать, его можно сломать и выбросить. Стоило ли говорить, что это не сочеталось с его целями?
А меры противодействия... за этим дело не стало. Цунаде, несмотря на свою расхлябанность и мнимую вспыльчивость, всегда была в первую очередь химе своего клана, его опорой и надеждой, и не могла не получить соответствующего образования. Она прекрасно понимала, что творится в Конохе, и именно поэтому была готова вцепиться сенсею в глотку, но скрывала это за милой улыбкой и восторженным блеском в глазах. Ну что сказать? Играла она всегда хорошо. А вскоре к ним присоединился и Джирайя, узнав правду о своих родителях. Надо, надо было его затащить на обследование раньше... А ведь после него все стало предельно ясно — и странный фенотип альбинизма, передавшийся явно от отца, и невероятное сродство с Дотоном, и просто поразительное для безкланового количество чакры... И почему этот придурок начал изучать Катон раньше? Подождал бы немного, и у него был бы шанс освоить Мокутон, как у его дяди — а так Катон начисто забил слабенькую предрасположенность к Суйтону... Да, Джи во многом похож на Тобираму-сана, во всяком случае, блудливый характер он унаследовал. Как же он злился, когда узнал все! А ведь сенсей, наверное, знатно погрел свое самолюбие, подобрав с помойки бастарда Второго.
Когда-то сенсей пенял их командой работой. Что сказать? Этот урок они прекрасно усвоили.
А сам Орочимару сенсея люто, бешено ненавидел. Доверие ребенка завоевать легко, разрушить сложнее... ну что же, сенсей, вы постарались на славу. Когда он понял, что готовит ему сенсей, то начал копить ненависть. Понемногу, по капле. Лелеять. Взращивать. Учиться ненавидеть все в этом человеке.
А теперь...
— Готово, — последний сенбон звякнул об пол. — Простите за этот инцидент, Орочимару-сан.
Ученый вновь вздохнул. Харуно... Она чем-то напоминала ему Кабуто. Может, фанатичной преданностью по отношению к кому-то — а может, и странной решимостью идти до конца, что доказал и вчерашний разговор. Не всякий шиноби готов с такой легкостью пойти на смерть...
— Почему ты не боишься смерти? — наконец произнес он, немного оборачиваясь.
Смерть — это неизвестность, которая всегда пугает. Смерть — это боль. Для него смерть пахнет старостью, впрочем, для шиноби эти два слова значат одно и тоже. Честно говоря, больше всего он боялся не смерти, а того, что будет до нее — бессильной старости — и того, что будет потом — того, чего он не знает.
— Я боюсь, — пожала плечами собеседница. — Я боюсь, что умрут мои люди. А я... Все там будем, кто-то раньше, кто-то позже. И если я смогу отсрочить смерть кого-то из нужных мне людей, то это будет равноценным обменом.
Недаром говорят, что ирьенин — это образ мысли...
— Высший пилотаж — не умереть за свое дело, а заставить это сделать врага, — усмехнулся он и наткнулся на полный неверия взгляд Харуно. — Что?
— Допустим, я знаю эту цитату, — пожала она плечами. — А откуда ее знаете вы?
Хм... В самом деле, откуда? Кажется, кто-то из подчиненных говорил...
— Услышал от кого-то, — пожал плечами саннин. — Впрочем, ты пыталась следовать этой тактике. Ставила на то, что мы с Сарутоби убьем друг друга?
— Зачем? — округлила глаза она. — Даже в самом первом моем видении Саске справился с вами в одиночку, когда ему было шестнадцать лет. Я просто выигрывала время, к тому же, старый обезьян мне никогда не нравился.
— Ну, сенсей всегда умел наживать врагов, — мужчина лишь вздохнул.
Простил ли он Сарутоби?
Несомненно, да.
Просто это уже неважно. Безнадежно устарело. Зачем зацикливаться на мертвецах?
— Вы сильно ненавидели его? — поинтересовалась Харуно.
Сильно? Не то слово.
Правда вот, эта ненависть была искуственной. Насквозь. Когда он понял, что именно сенсей готовит из него, то даже возненавидеть сразу не смог. Первым чувством было разочарование — в остатках идеалов, в том, что кому-то можно доверять. Джи и Цу кое-как исправили ошибки сенсея только десять лет спустя.
А сейчас... сейчас он понимал, что это было лишь одним из этапов. Всего лишь этапом, не более. Покрытой трешинами и заминированной ступенькой на его собственной лестнице в небо.
— Я смог его понять, — уклончиво ответил мужчина. — А вот простить...
— Мы врагов не прощаем, — тихонько рассмеялась девушка. — Пусть их шинигами прощает. А мы лишь обеспечим им встречу.
Точно сказано... Протянув руку, он потрепал собеседницу по волосам, и та испуганно замерла. Какой же еще ребенок... Он ведь с самой первой встречи чувствовал ложь, страх и решимость. Влезть в этот гадочник — надо быть либо редкостным идиотом, либо фанатиком, либо действительно беспокоиться о людях... Дать немного времени, позволить набраться знаний и опыта — и получится хороший лидер.
