На следующий день после занятия города с востока подошёл ещё один небольшой флот. Тлиринташат, князь Лангишта, пожелал присоединиться к союзу. С ним вместе приплыл побратим Тлирангогашта в прошлой жизни наследный княжич Аркоглош. Царевич возобновил побратимство с ним. Принц узнал мнение двух горских князей. Поскольку Лангишт — не близкий сосед, они были лишь "за". После этого он отправил князя в Дилосар к царю Атару с тем, чтобы цари его официально приняли в союз и заключили союзный договор, а войско Лангишта и его флот присоединил к своей армии.
Оставив в городе агашский гарнизон, союзники двинулись на два других города. Вести о том, что Куструк с войском государства приближается с севера, их не волновали. Как сказал Тлирангогашт: "Если он сунется в бой, мы будем только рады".
Вторая из отобранных принцем девушек только плакала и ничего не воспринимала, видимо, в полубезумии от случившегося. Он не стал, конечно, овладевать ею в таком состоянии. Охранницы и даже Шакитот, которая уже входила в роль любимой наложницы, советовали царевичу хорошенько выпороть её, чтобы образумить. Но Тлирангогашт предпочел подарить её одному из сотников в награду за храбрость.
Позже он узнал, что история закончилась трагично. Девушка и здесь всё время плакала, сотник грубо взял её, она ещё больше перепугалась и зажалась в комок. Порка не помогала. Через пару дней сотнику всё это надоело, и он отдал её на растерзание солдатам. Шакитот, которая от охранниц узнала эту историю, и, в отличие от них, была достаточно глупа, чтобы рассказать её принцу, прибавила:
— Ты был прав, мой возлюбленный муж и повелитель, что такая участь может быть у той, которая отворачивается от своего счастья. И я с дрожью вспоминаю, как я была в вершке от подобной смерти и с благодарностью о том, как ты меня вразумил, мой повелитель!
Принц печально поцеловал наложницу, ещё раз подивившись, какой у неё слабенький умишко.
* * *
Когда Тлиринташат Лангиштский явился к Атару, никаких сложностей с принятием в союз не возникло. Но он сказал несколько слов, которые насторожили царя.
— Сотня наших семейств уже переселилась на Агоратан. Сколько я слышал, туда направилась ещё пара сотен семейств агашских колонистов. Так что мы помогаем, друг, поднять отдаленную провинцию твоего царства. Этот опорный пункт и нам тоже очень важен.
Царь понял, что отказать у Атарингса никаких оснований не было: лучшие друзья и союзники. Но остров для старков потерян. Что такое тридцать старков по сравнению с тремястами семействами агашцев! Тем более что слабые отголоски агашской культуры туда уже доходили.
* * *
Более богатый из двух оставшихся приморских городов, купеческий Кронд, сдался на условиях выкупа и сохранения жизни и свободы всех горожан. Купцы даже выдали союзникам гарнизон Совета Царей: это не наши горожане, на них условия сдачи не распространяются... Третий город Порорль пришлось буквально сносить с лица земли. Это было пиратское гнездо, пираты и так люди отчаянные, да ещё они поняли, что уж им-то ждать пощады не придется. Либо смерть, либо участь хуже смерти. И они выбрали смерть в бою, что почти всем удалось.
В Порорле отряду Тлирангогашта пришлось подраться как следует. Воины могли бы пасть духом в бою с отчаянно сопротивлявшимися пиратами, если бы рядом с ними не дрались лично князья и царевич. Перед этим царевич начал тренировать свой отряд без раздумий и всеми средствами атаковать цель, на которую он указал дымовой или ночью огненной стрелой, рукой или голосом. Это умение очень пригодилось в битве. Принц сразу определял главного пирата, показывал на него или стрелял в его сторону, и его моментально убивали. Конечно, пираты после такого не разбегались, но сражались намного хуже.
Правда, принц во время битвы снёс две головы своих "друзей", которые замешкались с атакой указанной цели. Ещё один погиб в такой отчаянной атаке. Но число друзей уже достигло шестнадцати, и чтобы оно осталось счастливым после потерь, пришлось набрать трёх знатных юношей. А все остальные (и друзья, и знать, и воины) сочли действия царевича абсолютно правильными. Как ему сказал советник наедине:
— Наконец-то ты становишься настоящим агашским царевичем!
Чанильштолот с восхищением смотрел на принца. На занятиях он всё время стремился быть одним из первых, так что Тлирангогашту приходилось даже немного сдерживать юношу. А про себя Чанильштолот экзальтированно думал: "Как всё-таки мудро поступил отец, велев мне учиться у Тлирангогашта! Это великий человек, несравненный воин! Я восхищён им и, если бы я был девушкой, я бы сейчас был бы влюблён в него больше, чем в свою жизнь и свою честь! Высокой честью будет его убить, и даже если я после этого погибну, то заслужу бессмертную славу!"
Уцелевших пиратов кастрировали и посадили гребцами на галеры. Пираты, конечно, предпочли бы казнь. Остальных жителей города продали в рабство. Принц отказался выбирать себе и знати наложниц или служанок из захваченных женщин, заявив:
— Высокородных оскверняет даже приближение к пиратским шлюхам!
Тем самым он отвратил всю знать от оргии с захваченными женщинами, и, как оказалось, не зря: через некоторое время пришлось казнить несколько десятков воинов, подхвативших дурные болезни.
Словом, за месяц побережье оказалось в руках союзников, а армия царя царей не осмелилась вступить в открытый бой. Но она заняла горные перевалы и надеялась удержать страну от дальнейшего разграбления. Правда, ссарацастрцам было тяжело, потому что, уйдя сдерживать союзников, они вынуждены были оставить лишь заслон на пути в Долину Кувшинов из Ицка и Кратавело, и теперь на эту долину всё время совершал набеги бешеный Однорукий.
Мирные переговоры принц отверг, заявив, что договариваться он будет лишь в столице Ссарацастра Вьенбанге, и лишь как тот, кто ею владеет.
* * *
Через пару недель после обескураживающего ответа от отца на Чанильтосинда ночью напал грабитель. Но, когда изгнанник, который трусом-то не был, выхватил меч, грабитель убежал, обронив тяжелый кошелек. В нём было пятьсот золотых. Чанильтосинд понял, что это от отца и что отец на самом деле не совсем от него отказался. Открыто помогать он никогда не будет, пока Чанильтосинд не смоет свой позор. Но как его смыть? К принцу теперь даже подступиться будет нельзя, так что убить его нереально. Значит, остаётся добиться чести и славы где-то в других царствах. А деньги были к месту: средства агашца стремительно таяли.
* * *
Через месяц после занятия столицы Кратавело и полной капитуляции Рачало Атар начал призадумываться. Если со степняками и агашцами он сыграл на полной ломке всех их военных канонов, то здесь с ним "играли не по правилам". Вроде бы совершенно неэффективные, но постоянные и неожиданные вылазки маленьких отрядов начинали производить впечатление укусов докучливых кровососов, от которых всё тело покрывается язвами и могут начаться самые страшные болезни. Некоторые отряды уходили затем во внутренние районы Ссарацастра, а некоторые буквально растворялись в воздухе. В соседних деревнях жители хмурые, но якобы мирные, и никогда не узнаешь, кто же из них ночью садится на коня и мчится к месту сбора, чтобы утром опять быть у себя на участке. В одной из деревень он перенял опыт шжи: будучи полностью уверен, что напавший на его бойцов отряд в значительной степени вышел из неё, он собрал суд и приговорил деревню к децимации. Отобрали одну десятую дворов (правда, не по жребию, а по впечатлению, кто наиболее зло смотрит или наиболее хитро себя ведёт, стремясь очищать дворы не поодиночке, а по нескольку рядом лежащих). Всех мужчин убили, дворы заселили, какие побогаче, старками, остальные ихланами. Но другие деревни это не остановило, а людей на заселение всех деревень у Атара просто не было. Он уже подумывал о том, чтобы попросить у Урса столь удачно замирённых им лазанцев в качестве военных поселенцев. Но это было как-то стыдно, да и лазанцы ещё не прошли проверку временем.
* * *
В Ссарацастре дальше всё пошло по классическим военным канонам. Заняв узкие и на первый взгляд наилучшие для обороны места, армия Ссарацастра лишила себя подвижности. Две недели Тлирангогашт готовился к прорыву обороны. Прежде всего, он повсюду разослал разведчиков и велел соблазнять местных жителей большой наградой, если они покажут пригодные для коней обходные тропы. А чтобы не завели в засаду, у таких приказал сразу же арестовывать семьи и предупреждать, что все от мала до велика будут распяты при попытке обмана.
Проводник нашёлся, и Тлирангогашт, вспомнив действия отца по крови в огненном сражении с Ляном Жугэ, лично повёл отряд конников в тыл врага. За ними двинулась пехота, а часть её осталась по другую сторону перевала под началом княжича Тикотона, побратима принца, с наказом ударить, как только ссарацастрцы начнут уходить. Конники наскочили на ничего не ожидавший разъезд, рутинно патрулировавший дорогу, по которой должны были доставить провиант, и захватили обоз, шедший к защитникам. Кое-кому дали убежать на перевал. С перевала помчались горцы отбивать обоз и уничтожать наглых захватчиков, влезших в тыл. Первый натиск отбили конники, второй уже конники вместе с пехотой, а затем всё войско горцев стало разбегаться. Остатки его сдались: с фронта на них шла вторая группа пехоты, немедленно выбившая слабый заслон с перевала и теперь настигавшая горцев.
На два дня раньше другой из перевалов стали громить из катапульт, в день вылазки Тлирангогашта подбавили греческого огня, а затем пошли на штурм под руководством Линтиронта Логимского. Вторая группа тоже откатилась, и третьей осталось лишь спешно отступить со своего перевала, чтобы не быть отрезанной и принуждённой к гибели или позорной сдаче.
После этого основная часть армии царя царей рассеялась по своим уделам. И принц подступил к столице.
Вьенбангу был предъявлен ультиматум: три дня на размышление, чтобы сдаться. В случае сдачи всю казну нужно отдать, всё имущество поступает на три дня в распоряжение победителей, но жизнь, свободу и недвижимое имущество все жители сохранят, кроме сотни женщин, которые будут иметь право забрать победители. А иначе всех ждет смерть или рабство. На глазах у столицы начали изготавливать осадные орудия, ещё несколько сумели доставить через перевалы в разобранном виде.
Через три дня столица не сдалась, но затеяла переговоры, стремясь хоть чуть-чуть смягчить условия сдачи. Тогда в город полетели первые огненные снаряды, и на следующий день послы столицы подползли на коленях с верёвками на шее, моля принца повесить их за упрямство и промедление, но пощадить город. Принц, уже немного освоившийся с агашскими нравами, собственноручно прошёлся по их спинам плетью, после чего простил и принял сдачу на заранее высказанных условиях. Сотню девственниц и красавиц, достающихся победителям в собственность, он разрешил отобрать самим жителям города, предупредив, что, если будут утаиваться самые красивые, то заберёт по своему выбору ещё сотню. Правитель города нижайше попросил Тлирангогашта принять свою дочь в наложницы, а самую красивую из его жён в служанки, и пришлось на это согласиться.
* * *
Барон Таррисань на границе степи подвергал тораканов ужасам той войны, которую они привыкли вести сами. Он набегал на их стойбища, угонял скот, слуг, рабов, женщин, детей. А крестьяне просто перебегали к нему либо присоединялись к его отряду. Обессилевшие тораканы ответить как следует не могли, тем более что у них начались внутренние раздоры.
Партия мира становилась постепенно всё более сильной. Дополнительными аргументами для неё стало то, что соседи, пока ещё не начиная полномасштабной войны, активизировали свои набеги. Единичные набеги ватаг молодежи были в обычае у степняков, такие инциденты обычно решались затем ответным набегом и личной встречей ханов. Но сейчас сил на ответные набеги практически не было, и соседи начинали всё более наглеть. Скоро тораканов начнут терзать со всех сторон и просто порвут на клочки.
Но сторонники войны просто не слушали никаких резонов. Они кричали, что на них долг крови, что не может быть, чтобы горожане долго продержались против степняков, а трусость стариков, желающих мира, мешает победить. Они вспоминали подлое нападение старков на отпущенных пленных, кастрированных беков. Их ещё больше возмущал уход крестьян, но обходиться с оставшимися крестьянами лучше они не желали. Начались стычки между сторонниками двух партий и кровная месть внутри племени. Старейшины со всего племени сочли за благо поставить батыров лицом к лицу, заставить их поклясться в том, что ни у кого нет долга крови по отношению к своим соплеменникам, а кто восстанет против этого, станет кровником всех батыров племени. Из-за раздоров долго не могли собрать курултай и поднять нового хана.
Но курултай начался с драки, в результате которой сторонники войны, пользуясь своей физической силой (в основном это были молодые батыры) просто выгнали с курултая всех сторонников мира и подняли своего хана. После этого все оставшиеся напились кумыса и араки, как полагалось по обычаю, и легли спать. Храбрости у военной партии было много, да ума мало.
Таррисань, прослышав от бека Тёрикиня, который возглавил мирную партию среди тораканов, что сторонники войны до конца прогнали "трусов" с курултая, взял его проводников и ночью напал на стойбище, где происходил курултай. Выскочившего из своей юрты голым, но с мечом в руке, вновь избранного хана он зарубил лично. Так что теперь на счету барона оказались три убитых хана. Батыров, беков и нойонов, которые не успели сбежать, всех перебили. Простых нукеров и людей угнали в плен.
Лишь после этого на новом курултае тораканы подняли ханом сторонника мира, молодого батыра Улугая. Он был одним из немногих спасшихся после разгрома в битве, несколько раз доблестно отбивался, а потом столь же доблестно бежал при набегах старков. (В этом предложении нет иронии. У степняков умение вовремя бежать весьма ценилось, если сочеталось с несомненной храбростью в битве.) Тот немедленно отправился с десятком отличных коней и десятком красивых девушек просить мира у царя Атара.
* * *
Царь царей Куструк попытался было ещё некоторое время вести партизанскую войну. Принц лично со своими друзьями и небольшим отрядом частенько ходил на перехват отрядов горцев. Любимой наложницей его оставалась Шакитот, которая постепенно стала вводить новые обычаи: появлялась с открытым лицом, без шаровар и в платье без рукавов и длиной выше щиколоток. Принцу это было, в общем-то, приятно. Плохо было лишь то, что Шакитот никак не могла забеременеть.
Через три недели после падения столицы принц уходил со своим отрядом в очередной рейд. Шакитот, пользуясь своим положением, выбежала к нему в своем красивом широком розовом платье, обняла его при всех голыми руками и пожелала:
— Пусть тебе всегда сопутствуют удача и победа!
Принц неожиданно для друзей показал на неё пальцем. Двое из них заколебались: все знали, что это любимая женщина царевича. Чанильштолот первым пустил в девушку стрелу. Остальные сразу же сделали то же, а затем один из друзей снес ей голову. А двух заколебавшихся принц немедленно обезглавил, после чего объяснил свои действия:
