Зэйджирск усмехнулся, несмотря на свое явное беспокойство. Он занимал архиепископство Тарики задолго до джихада, а вспомогательный епископ Эври Пигейн был его личным секретарем на протяжении всей войны. В то время он был отцом Эври, но когда Робейр II отменил должности епископов-исполнителей, постановив, что в них больше нет необходимости, поскольку архиепископы отныне будут проводить время в своих архиепископствах, заботясь о духовных нуждах своих паств, а не в Зионе, играя в политику, Пигейн был возведен в ранг вспомогательного епископа в Тарике. Вспомогательные епископы выполняли некоторые из тех же функций, что и прежние епископы-исполнители, но в основном сегодня они служили начальниками штабов своих архиепископов. Пигейн идеально подходил для этой роли, и Зэйджирск пришел к выводу, что его вспомогательному епископу суждено остаться одним из бюрократов Матери-Церкви, а не одним из ее пасторов. Это случалось со многими чихиритами Пера — Бог наделил тех, кого Он призвал к Себе на службу, различными талантами, каким бы искренним ни было их призвание служить Ему, — и это было естественным и удобным для Пигейна.
— Я действительно хотел бы, чтобы Тиминс был здесь, а не в Сиддар-Сити, — продолжил лорд-протектор. — Я пригласил его поехать со мной, но он отказался — вежливо, конечно, — и это очень жаль. Думаю, что Дрейфис и я добились реального прогресса в работе провинциальной палаты, но я всего лишь лорд-протектор. Люди, которых они посылают в палату делегатов, играют гораздо большую роль здесь, в Тарике, и они продолжают выстукивать совершенно неправильное повествование. Если бы мы могли просто оторвать Тиминса от Олсина и Жоэлсина, разбить их единый фронт, это могло бы по-настоящему изменить правила игры.
— Согласен, но не думаю, что это произойдет, — мрачно сказал Зэйджирск, снова глядя в ледяное окно. — У старого Орвила много сторонников здесь, в Тарике. Они смотрят на него как на одного из своих, и у него всегда была репутация честного человека. На мой взгляд, заслуженно. Эмоционально, думаю, он слишком близок к сторонникам Сиддара, но не думаю, что он когда-либо позволил бы этому влиять на его решения. Это может усилить их, но не контролировать, если вы понимаете, что я имею в виду. Проблема в том, что он плохо образован, и он это знает. Он... слишком впечатлен Жоэлсином и Олсином, у которых гораздо больше формального образования, чем у него.
— И они моложе, и они более вкрадчивые, — столь же мрачно признал Мейдин. — Они убедили его, что они такие же честные, как и он... и что у меня есть скрытые мотивы. Что моя политика благоприятствует коммерческим интересам востока за счет его избирателей, несмотря на то, что так много жителей востока кричат против банка даже громче, чем вы, западные люди! И мне неприятно это говорить, ваше преосвященство, но одна из причин, по которой они могут убедить его в этом, заключается в том, что он близок к сторонникам Сиддара, и они играют на этом.
— Я знаю, — кивнул Зэйджирск. — И они не единственные. Я не завидую Андрею Дрейфису даже в лучшие времена, но еще меньше завидую Мардиру, там, в Клифф-Пике!
Мейдин издал звук отвращения в знак согласия.
Андрей Дрейфис был назначен губернатором Тарики Грейгором Стонаром в 896 году, потому что Дейрин Трамбил, губернатор до джихада, фактически передал ключ от своей должности армии Бога, как только та пересекла границу. Его назначение было подтверждено внеочередными выборами в 899 году, и менее трех месяцев назад он был переизбран на второй срок. Тейрейл Мардир, губернатор Клифф-Пика, был вице-губернатором провинции, когда "меч Шулера" нанес удар. Его предшественник был убит в своем собственном кабинете фанатиками-сторонниками Храма, и Мардир, которого в то время не было в столице провинции, стал его преемником. Как и Дрейфис, он не мог вернуться в свою провинцию, пока не были изгнаны армия Бога с могущественным воинством Бога и архангелов, но с тех пор его дважды переизбирали, включая выборы в июне этого года.
Они были довольно разными людьми.
Мардир был профессиональным политиком, человеком, который добился успеха, тщательно подмечая направление ветра. Что, признал Мейдин, можно было бы сказать о любом, кто беспокоился о желаниях своих избирателей и считал их достижение своей главной обязанностью. Однако некоторые из этих избирателей относились к нему со смешанными чувствами. Для его сторонников его отказ от инквизиции Жэспара Клинтана из Сиддар-Сити был публичным выражением лояльности провинции к республике, и он проделал эффективную работу по уходу за своими перемещенными гражданами в лагерях беженцев в восточном Сиддармарке. Его недоброжелатели, с другой стороны, указывали на то, что он сделал все это из безопасности Сиддар-Сити, и склонны были неблагожелательно сравнивать его с решением Жэйсина Канира вернуться к своему архиепископству. Возможно, это было не совсем справедливо. Клифф-Пик был полностью захвачен прежде, чем удалось организовать какое-либо сопротивление, в то время как архиепископство Канира отбило все атаки под руководством своего любимого архиепископа. В "его" провинции не было места, из которого Мардир мог бы осуществлять какой-либо контроль, и он, несомненно, добился большего для перемещенных жителей Клифф-Пика на востоке, чем когда-либо мог добиться дома.
Кроме того, — сухо подумал Мейдин, — было бы явно несправедливо сравнивать любого простого смертного с Жэйсином Каниром! Но все же...
— На данный момент мои симпатии к губернатору Мардиру явно ограничены, ваше преосвященство, — кисло сказал лорд-протектор. — Понимаю, что у него проблемы, но нам не помешала бы хотя бы небольшая его поддержка! И я чертовски хорошо знаю — простите за мой язык, — что он понимает проблему!
Зэйджирск кивнул, выражение его лица было не более счастливым, чем раньше.
Тейрейл Мардир был в основном честным человеком — или, во всяком случае, был таким. Мейдин знал это, потому что они вдвоем тесно сотрудничали, организуя поддержку перемещенных лиц из Клифф-Пика во время джихада. Однако бывали времена, когда человек, сменивший Грейгора Стонара на посту лорда-протектора, задавался вопросом, что случилось с этой честностью. Вероятно, она столкнулась с политическим прагматизмом, учитывая, что никто не смог бы выиграть губернаторские выборы в Клифф-Пике без поддержки политической машины, которая принадлежала Стивину Трумину и Винситу Орейли. Они были старшими делегатами Клифф-Пика в палате делегатов... и были настолько нечестными, какими были даже не все коррумпированные политики.
В отличие от Мардира, Андрей Дрейфис был успешным магистром права в Лейк-Сити, который только баловался политикой на стороне. До "меча Шулера" это было скорее хобби, чем призванием, но из-за этого интереса к политике у него было лучшее представление о том, что может произойти, чем у многих. Он вывез свою семью за два месяца до удара "Меча", и Стонар выбрал его губернатором Тарики в изгнании в основном потому, что он был первым добравшимся до Сиддар-Сити членом правительства провинции.
Вероятно, никто не был более удивлен, чем сам Дрейфис, тем, насколько хорошо он проявил себя на этой должности, и, в отличие от Мардира, он, вернувшись теперь домой, старался быть в своей администрации настолько беспристрастным, насколько мог. Было очевидно, что его личные симпатии были на стороне тех, кто остался верен республике, особенно тем, кто стоял на своем и сражался, но он понимал, почему Грейгор Стонар настаивал на том, что правительство республики должно быть правительством всех сиддармаркцев, какой бы ни была их позиция во время джихада.
К сожалению, Стонар не смог предотвратить принятие Закона о лишении гражданских прав, который лишал права голоса любого, кто бежал за пределы республики во время джихада. Он решительно протестовал — как и Мейдин, — но палата депутатов приняла его с более чем достаточным перевесом, чтобы преодолеть вето Стонара. Основным возражением Стонара (и Мейдина) было резкое превышение полномочий окружного прокурора. Для окружного прокурора не имело значения, почему кто-то бежал из республики; это относилось к семьям, которые нашли убежище в Чарисе, так же, как и к приверженцам Храма, которые искали убежища в самом Зионе или даже принимали активное участие в армии Бога. Любой, кто покинул республику во время джихада, терял свое право голоса и не мог его вернуть, пока не приносил присягу на личную верность перед магистратом. Однако в западных провинциях, включая Тарику и Клифф-Пик, Закон пошел еще дальше. В этих провинциях клятвы верности должны были быть "проверены" правительствами провинций, нотариально заверены и засвидетельствованы в судах по примирению.
Мейдин чертовски хорошо знал, что законодательные органы провинций намеренно тянут время, когда дело доходит до проверки клятв верности для тех, кто отправился на запад, а не на восток. Как следствие, голосование было сильно смещено в пользу сторонников Сиддара, которые имели явное большинство в законодательных собраниях обеих провинций. Это слишком сильно ограничивало возможности Дрейфиса.
Но, по крайней мере, в отличие от Мардира, он пытался!
— Я не говорил, что Тейрейл Мардир был прекрасным примером прямоты и морального мужества, милорд, — сказал архиепископ. — Я не вижу его так часто, как архиепископа Оливира, потому что — слава Лэнгхорну! — мне приходится иметь дело непосредственно в первую очередь с губернатором Дрейфисом. Конечно, из-за судов примирения я обменялся довольно большим количеством переписки с губернатором Мардиром. Исходя из этой переписки, я думаю, что, предоставленный самому себе, он выбрал бы более... бескорыстный курс. Во всяком случае, я знаю, что он хорошо осведомлен о недовольстве, которое питает политика Трумина и Орейли. И я не сомневаюсь, что он понимает, насколько это мешает вашим и сенешаля усилиям справиться с этим продолжающимся циклом насилия.
Глаза Зэйджирска за стеклами очков были печальны, и на мгновение он выглядел совершенно измученным. Почти таким же измученным, каким Жэйсин Канир выглядел в конце, — подумал Мейдин с внезапной вспышкой беспокойства, и по слишком многим из тех же причин. — Зэйджирск упорно сражался, чтобы защитить народ Тарики и даже несчастных узников концентрационных лагерей инквизиции. Он не раз подвергался серьезному риску быть отстраненным Клинтаном и самому подвергнутым Наказанию, а вместе с его интендантом Игназом Эймейром они спасли тысячи жизней. Но они потеряли миллионы, и Мейдин знал, что Зэйджирск никогда не простит себе этого. Что могло только усугубить для него нынешние беспорядки. То, что он видел сейчас, было лишь бледной тенью того, что сотворил "меч Шулера", но на этот раз он пользовался полной поддержкой Матери-Церкви и федерального правительства... и все равно не мог остановить это.
— Я знаю, что Мать-Церковь говорит, что человеческая природа в основе своей добра, ваше преосвященство, — сказал лорд-протектор. — Бывают времена, когда мне трудно в это поверить. И, честно говоря, я никогда не понимал, как кто-то, кто так регулярно выслушивает исповеди, как это делают ее священники, может действительно в это верить. Я знаю, что и Бог, и архангел Бедар говорят, что это то, во что мы должны верить, но...
Он пожал плечами, и Зэйджирск выдавил улыбку.
— Не забывайте, что благословенная Бедар написала свою книгу до восстания Шан-вей, мой господин. Чему на самом деле учит Мать-Церковь, так это тому, что человеческая природа скорее хороша, чем плоха, но в эти падшие дни граница стала намного тоньше. Как демонстрирует джентльмен, которого мы только что обсуждали.
— Похоже, это один из способов выразить это, — сказал Мейдин. — Но именно поэтому я надеюсь, что эта встреча пройдет так хорошо, как, похоже, надеется епископ Эври. И вашей поддержкой тоже не стоит пренебрегать. Я не жду чудес. Просто надеюсь, что мы сможем хотя бы немного замедлить кровотечение.
Как врач-паскуалат, архиепископ прекрасно понял аналогию лорда-протектора. Было более чем достаточно людей с вполне законными причинами ненавидеть любого, кто встал на сторону Церкви во время джихада. Зэйджирск мог бы пожалеть об этом, но он слишком хорошо понимал человеческую натуру, чтобы ожидать чего-то другого. Эти законные причины вызвали бы много гнева, много волнений, несмотря ни на что. Но он и губернатор Дрейфис давно осознали, что кто-то организует и направляет большую часть этой ненависти — фокусирует ее, усиливает. Сначала они думали, что зачинщиками были некоторые из тех людей, у которых были законные, личные причины для их гнева. Однако совсем недавно они начали находить доказательства — не просто подозрения, а доказательства — того, кто на самом деле стоял за этим. Улики, которые слишком хорошо сочетались с тем, что давно подозревали Хенрей Мейдин и Сэмил Гадард из Сиддар-Сити.
Спекулянты землей, чье хищничество уже так много сделало для разжигания беспорядков, обнаружили, что их возможности заключать сделки по сниженным ценам сокращаются, поскольку эмигранты-сиддармаркцы, которые вернулись только для того, чтобы восстановить собственность и получить как можно больше денег от своей собственности до джихада, распродали ее и вернулись на земли Храма. Те, кто приехал, чтобы остаться, или кто хотел что-то близкое к тому, сколько на самом деле стоила их собственность, не были склонны принимать предложения, которые иногда составляли только десять процентов от стоимости фермы или мельницы до джихада. Поэтому спекулянты решили оказать небольшое психологическое давление, чтобы побудить их быть более "разумными", и если в процессе были избиты или убиты несколько десятков — или несколько сотен — людей, их это вполне устраивало.
Зэйджирск не был готов представить свои доказательства в суде, потому что большая их часть была косвенной и в большей степени зависела от показаний свидетелей, чьи жизни оказались бы под угрозой, если бы более ярые сторонники Сиддара услышали то, что они планировали сказать судьям. Но он был готов заявить о своей личной уверенности в том, что самими сторонниками Сиддара манипулируют расчетливые, циничные ящерицы-падальщики, и бросить свой моральный авторитет — и Матери Церкви — на чашу весов с другой стороны.
— Мы сделаем все, что в наших силах, милорд, — заверил он другого мужчину.
В церкви святого мученика Сент-Григори было прохладно.
Церковь, нежно известная поколениям жителей Лейк-Сити как церковь святого Грига, более пятидесяти лет была самой старой церковью в городе, с тех пор как был снесен первоначальный собор Лейк-Сити, а новый, более крупный собор был построен сорок семь лет назад. Она также была расположена на вершине холма — ветреной вершине холма, — с которой открывался великолепный вид на озеро Ист-Уинг, что объясняло, почему здесь было так холодно, несмотря на дымоходы, проходящие через стены и пол святилища из подвального гипокауста. Отец Григори Эйбикрамби, приходской священник, который настоятельно призывал свою паству использовать ласкательное уменьшительное, объясняя (с невозмутимым лицом), что он не хотел, чтобы кто-то запутался, думая, что церковь была названа в его честь, проинструктировал пономаря убедиться, что гипокауст был зажжен рано и излучал успокаивающее тепло как от стен, так и от пола. К сожалению, большая часть этого тепла рассеивалась прежде, чем доходила до скамей, на которых собрались участники утреннего собрания.
