Треск, звуки ударов и рвущейся ткани сопровождали ужасную схватку. Противники уже давно взрыли землю вокруг себя. Один раз, Сорель, пролетевший мимо дракона, споткнулся и со всего размаху врезался в дерево, росшее недалеко от того места, которое они превратили в арену. Дерево не выдержало, треснуло в месте соприкосновения с головой инкуба и, падая, зацепило еще несколько.
Смотреть на это было страшно, жутко, отвратительно просто. Алекс значительно проигрывал Энрике в росте, но был более гибким и неплохо уворачивался. Только долго так продолжаться не могло.
Я замерла на том самом месте, куда рухнула, и, вцепившись онемевшими пальцами в траву не отрывая глаз, следила за битвой. И боялась я в первую очередь не за себя. Я вдруг отчетливо поняла, что не смогу, просто не смогу жить без Алекса. Не смогу и все. Он стал для меня самым важным, единственным, моим дыханием, моим сердцем, смыслом всей моей жизни.
Ситуация на поле боя сменилась, Алекс откровенно проигрывал, Энрике наносил все более и более смертоносные удары и мой дракон все реже и реже уворачивался. А в следующий момент, Сорелю удалось применить какой-то хитрый прием, Лекс пошатнулся и упал на колени. Сорель ухватил его за волосы, и занес когтистую лапу, намереваясь просто отрезать поверженному противнику голову.
Я закричала, а в следующий миг длинные светлые пряди коснулись взрытой земли...
Дальше произошло что-то совсем уж непонятное. Коленопреклонная фигура Алекса вдруг оказалась окутана черным, непроницаемым как сама ночь, непонятно откуда взявшимся, туманом. Он обволакивал его, прижимался, ластился, словно игривый котенок. А затем резко отступил, и перекинулся на Энрике Сореля. Всего через мгновение все тело инкуба было окутано непрозрачной извивающейся черной, как ночь, дымкой.
Тьма нашла своего хранителя. Именно это пыталась сказать мне Елена. Об этом она хотела меня предупредить, но я не услышала, не поняла, не смогла предотвратить. А сейчас уже поздно. Древняя, как мир сила наконец-то обрела свободу.
Огромная фигура Энрике Сореля, скрытая от посторонних глаз непрозрачной субстанцией, медленно уменьшалась в размерах. За Тьмой, обволакивающей всю его фигуру я не могла рассмотреть ни выражение лица, ни жесты — ничего. Но и отвести глаза было не в моих силах.
Елена говорила, что она лишь однажды призвала Тьму, чтобы отомстить, но не воспользовалась и смогла упрятать древнюю силу обратно. Сможет ли новый хранитель противостоять искушению? Удастся ли ему покорить Тьму или же, наоборот, он сам будет покорен. А если и сможет противостоять древней силе, то как это отразиться на нем самом?
Страха не было, волнения отступили на второй план. Я просто безмолвно наблюдала за разворачивающимся действом.
В следующее мгновение мой дракон резко поднялся на ноги, встряхнул короткими до плеч волосами и, протянув руку в сторону окутанной клубящимся туманом фигуры своего противника, тихо, но твердо произнес:
— Назад!
Тьма не хотела сдаваться и отпускать свою жертву. Она сопротивлялась, но, кажется, силы оказались не равны. Новый хранитель был непреклонен и уже через несколько томительно долгих минут, показавшихся мне вечностью, черная дымка полностью растаяла.
Лекс не стал ждать, он в мгновение ока нанес окончательно принявшему человеческий облик Сорелю, серию ударов. Стоит отметить, что инкуб очень быстро пришел в себя, словно ничего не произошло, но на этот раз расстановка сил изменилась — Энрике больше защищался, а Лекс словно стал сильнее, быстрее, увереннее. Он не давал своему противнику опомниться, осмыслить и напасть.
Еще один удар и Энрике Сорель рухнул на колени.
— Ты заплатишь, — захрипел он, — кровью своей заплатишь. Она вернет меня обратно, и я не успокоюсь, пока не получу долг.
Лекс не стал слушать, он сжал руками голову этой твари... Я вздрогнула и закрыла глаза, раздался жуткий вой, треск и все стихло. И только мое судорожное дыхание нарушало эту тишину.
А потом появились другие звуки — кто-то приближался. Очень быстро, бегом.
Я распахнула глаза — Лекс стоял, прислонившись к дереву, чудом уцелевшему после схватки, и тяжело дышал, а сквозь разросшийся сад к нам спешила подмога, как всегда — к финалу. Ройс вылетел на открытую местность и огляделся. Я проследила за его взглядом. Тело Энрике лежало невдалеке с неестественно выгнутой шеей, глаза были открыты, и мне на мгновение показалось, что в них еще теплится жизнь. Я недоверчиво моргнула, и они потускнели.
— Ты с ума сошел!— рявкнул Ройс, подлетая к другу. — Сцепиться с древним инкубом, главой рода в боевой ипостаси! Где была твоя голова? Сумасшедший!
Алекс не ответил, он отлепился от колонны и направился ко мне, медленно, тяжело ступая. Весь в крови, оборванный и растрепанный, он сейчас как никогда напоминал ангела мщения. Я непроизвольно отползла на несколько шагов, Лекс остановился и подозрительно на меня посмотрел. Черными глазами посмотрел!
Я попятилась, уж слишком свежи в памяти были его приказы и тот знатный рев:" Беги отсюда!". Он злится, поняла я, и злится на меня.
— Уйди, — рядом с ним возникла Камилла, она была не в лучшем состоянии, встрепанная, немного дезориентированная и босая, видимо потеряла туфли пока бежала сюда по влажной после дождя земле. — Ты ее пугаешь.
Мне хотелось возразить, сказать, что все в порядке, что я испугалась вовсе не Алекса, но произнести что-либо членораздельное не вышло. Меня стало трясти. Все пережитое: леденящий душу ужас, страх, безнадежность — все перемешалось и вылилось не в истерику, нет. Это было какое-то странное, пограничное состояние между реальностью и трансом. И дрожь, крупная дрожь от которой с глухим стуком клацали друг об друга зубы, тряслись руки и подгибались колени. Я не могла себя контролировать и успокоиться тоже не могла. Алекс бросил на меня странный, потерянный взгляд и ушел, скрылся где-то в доме. Вокруг вдруг стало как-то слишком много народа, я слышала голос капитана, четко отдающего кому-то приказы и распоряжения, переговоры стражей, вокруг сновали люди, я кажется даже заметила Ларкина. А потом меня куда-то вели, укутали во что-то, всунули в руки чашку с чем-то горячим. Рядом все время была Камилла, она говорила и говорила, ощупывала мое тело, даже, кажется, вправляла вывих на ноге, но я ни на что не реагировала, лишь все крепче сжимала в руках горячую чашку. Тепло от нее поднималось по пальцам, распространялось на запястья и просто исчезало. А мне становилось все холоднее, казалось, что я замерзаю изнутри и дрожь, противная дрожь все никак не прекращалась.
— Оставь нас,— как сквозь толщу воды до меня донесся знакомый голос. Камилла пыталась что-то возразить, но ее грубо перебили. — Уйди.
Шорох, звук удаляющихся шагов и тишина. Она давила, не давала покоя, напрягала.
— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть,— Алекс не приближался, а мне, чтобы его увидеть, надо было поднять голову. — Я не хотел тебя пугать.
Я молчала, вернее, пыталась хоть немного усмирить противную дрожь, чтобы зубы не стучали — не получалось.
Вдруг он оказался рядом, присел возле меня на корточки и с трудом разжал мои пальцы сжимающие многострадальную чашку.
— Прости. Это было неосмотрительно с моей стороны, — Алекс осторожно сжал мои ладони, переплел наши пальцы.
— Т-ты... м-можжж....— говорить было сложно, стоило мне разжать зубы, как они начинали отбивать чечетку.
— Усмирять Тьму? — усмехнулся он. — Да, могу. После смерти Елены, она выбрала меня своим хранителем.
— Т-тогда п-п-почему....
— Хотел справиться самостоятельно, — и так самодовольно это было сказано, с таким апломбом, что у меня прошла дрожь, просто исчезла, как будто, ее и не было.
— Что? — зато пропал голос, и вопрос я задала едва слышным шепотом. — Что ты хотел?
— Хотел сам... Не хотел пугать тебя демонстрацией своей силы.
И меня снова заколотило, только на этот раз от злости. Он мог увеличить свои шансы на победу, мог справиться с Энрике в два раза быстрее и с меньшими потерями, но не стал этого делать, чтобы меня не напугать?!
Я размахнулась и саданула его кулаком в плечо, со всей силы. Боль прострелила руку — он, наверное, из стали сделан.
— Ты сумасшедший! Идиот!!! Ты....— подобрать слов я не могла, да и говорилось мне с трудом, внутри все клокотало от ярости, и я просто стала колотить его по чему доставала. Сразу он опешил и даже пропустил несколько ударов, а потом ловко перехватил оба мои запястья и, удерживая их одной рукой, второй приподнял мое лицо за подбородок.
— Ты чего? — и столько непонимания было в глазах, что я даже зубами клацнула от злости.
— Ты бессмертный? Или неуязвимый? Я испугалась до чертиков, что он тебя убьет, а ты заведомо поставил себя в наиболее проигрышное положение, потому что не хотел меня пугать?— в конце я уже сорвалась на визг.
— Так ты за меня переживала?— и улыбка такая, ну такая, что мне самой его прибить захотелось. Но вместо этого я ....заплакала. Слезы сами как-то потекли, совершенно не считаясь с моим мнением или желанием. Просто текли ручьями по лицу.
— Ну не надо плакать,— Алекс обнял меня, так осторожно-осторожно, прижал к себе, по волосам погладил. А я продолжала плакать — истерика не осталась в стороне и дала о себе знать.
Он еще немного попытался меня поутешать, понял, что бесполезно и я еще больше начинаю рыдать, а потому подхватил на руки и куда-то понес.
— К-куда?— удалось выговорить мне сквозь то и дело прорывающиеся рыдания.
— Домой,— и вот я больше чем уверена, что в этот момент он довольно улыбался.
Эпилог.
Шартрен поражал. Великолепный замок отважно завис на самом краю высоченной скалы, у подножия омываемой бушующими беспокойными волнами. Родовое гнездо Кантемиресов купалось в солнечном свете, упираясь шпилями многочисленных башен в облака. Казалось, будто это громадное строение просто зависло в воздухе между небом и морем. Красота была неимоверная.
Впервые оказавшись здесь, я на несколько минут просто выпала из жизни, купаясь во всем этом великолепии и стремясь охватить как можно больше. Наверное, так бы и простояла, открыв рот и во все глаза глядя на толстенные серые стены замка, на стрельчатые окна и многочисленные навесные террасы, и балконы, огороженные внушительными каменными балюстрадами. Мне отчаянно захотелось туда, на один из таких балконов, зависших в воздухе на огромной высоте. Захотелось вдохнуть полной грудью запах моря и ветра, раскинуть руки в стороны и закрыть глаза, наслаждаясь свободой.
Месяц, отпущенный Лексом, уже истек, и сегодня мне предстояло явиться перед высочайшим обществом — семейством драконов.
Высокие двери распахнулись перед нами, и я, ошеломленная открывшимся зрелищем, застыла на пороге. Я узнала этот зал. Однажды он снился мне, правда, тогда все выглядело несколько по-другому: более мрачно, тревожно, устрашающе. В том моем сне, я боялась, а сейчас гордо шла, опираясь на руку любимого мной дракона.
Перед нами все расступались, мне улыбались, меня осматривали со всех сторон, но в глазах присутствующих не было ненависти или злости — я была частью этого общества. Истинная для дракона.
После смерти Энрике Сореля, Лекс сорвал с меня все печати и во всеуслышание объявил о том, кем я для него являюсь. По его словам — это было единственное, что могло бы защитить меня от посягательств со стороны. Истинная пара дракона охраняется законом. Истинная... как однако много смысла вкладывается в одно это слово.
Это был сумасшедший вечер. Столько народу мечтало пообщаться, познакомиться, выразить свое удовольствие от встречи, что спустя несколько томительных часов, показавшихся мне вечностью, шепнув Лексу, что хочу немного освежиться, я сбежала.
Покинув высочайшее общество, вышла на один из балконов и, облокотившись на высокие каменные перила, прикрыла глаза, вдохнув полной грудью соленый морской воздух. Далеко внизу бушевало море. Волны накатывали на скалистый берег, отступали и возвращались снова, чтобы от столкновения в очередной раз разбиться на миллионы сверкающих частиц. Солнце уже почти село, где-то далеко, кажется, бушевала гроза. На востоке небо было совершенно черным и там то и дело вспыхивали яркие молнии. Но это было далеко. Очень далеко.
После смерти Энрике Сореля в совете произошла настоящая революция. Кантемиресы хоть и не лишились полностью своей власти и главенства, но их положение заметно пошатнулось. И пусть открыто никто не желал выступать против них — как же, небывалое событие: молодой наследник, совсем еще зеленый, смог отправить на тот свет тысячелетнего инкуба, главу рода и вообще бессмертного, — но недовольных было достаточно, пусть они и предпочитали шептаться по углам. Лекс отказался от собственной практики и теперь занимался делами совета и собственного рода, активно пытаясь вникнуть во все, чтобы в ближайшем будущем сменить на посту Виктора.
Я полностью переехала к Лексу, правда, выторговала себе право время от времени возвращаться в наш с тетей дом, даже вещи не все перевезла, но за последние две недели так ни разу там и не была.
А вообще в деле о безумном художнике осталось много белых пятен. И пусть я все же уломала Лекса рассказать мне обо всем, но и эта информация не раскрывала всех мотивов и причин происходящего. В совете давно уже не было все гладко, еще со времен Шалиссы и заговора, в котором принимали участие Эльдонарры. Только уничтожив верхушку, Виктор Кантемирес так и не смог полностью свести на нет движение оппозиции, будем называть это так. Время от времени она все еще дает о себе знать. И мой дракон полностью уверен, что последние события, в которые я оказалась так опрометчиво втянута, напрямую связаны именно с этим — кто-то вознамерился уничтожить Кантемиресов.
Лекс, точно так же, как и Ларкин пришел к выводу, что все происходящее в последнее время — это звенья одной цепи. Кто-то хитрый, умный, могущественный задумал возродить к жизни...а вот здесь его версия расходилась с мнением Ларкина. Тьму нельзя возродить, пока жив ее хранитель, значит, неизвестная нам пока сила, задумала нечто иное. А вот что? Это пока остается тайной, но мой дракон не теряет надежды во всем разобраться. А я? По договоренности с Лексом было решено, что я ни во что не вмешиваюсь и учусь контролировать свою силу, управлять собственным даром и прочее. Взамен, он рассказывает мне все, что сможет узнать. Пока мы строго придерживаемся этой договоренности, а как пойдет дальше — там видно будет.
А участок наш все-таки закрыли. То есть, не то чтобы закрыли, но высочайшим повелением совета, всех стражей восьмого участка было приказано перевести на другие места. Многие ушли полностью. В том числе и Ройс. Он отказался от карьеры и подобно своему лучшему другу стал все больше внимания уделять делам собственного клана. По словам Лекса, среди оборотней что-то назревало и Ройсу, как принцу, и, возможно, будущему вожаку, пришлось вернуться домой и принять активное участие в жизни своих сородичей. Он очень сильно изменился за такой короткий промежуток времени. Стал угрюмее, злее. Лекс как-то обмолвился, что одна непокорная ведьмочка знатно треплет ему нервы, но сам оборотень на эту тему говорить отказывался. Он часто появлялся у нас по вечерам, и они с Лексом о чем-то тихо разговаривали за закрытыми дверями. В такие вечера, я предпочитала навещать Джинал.
