— Ты сказал, что у тебя будет для нас весть, — прогрохотало оно. — Передай ее и уходи.
— Очень хорошо.
Варнейтус наклонил голову, но совсем чуть-чуть. Это был тщательно отмеренный жест уважения от того, кто был, по крайней мере, равным, и блеск в глазах существа вспыхнул жарким, более ярким, смертоносным зеленым пламенем, пробившимся сквозь лаву всего на мгновение. Но это было все, что произошло, и волшебник глубоко вдохнул, несмотря на зловоние, наполнявшее воздух, когда он снова поднял голову.
И демоны, и дьяволицы были взяты из других вселенных, тех, в которых Тьма восторжествовала над Светом и подобные мерзости разгуливали на свободе, но они сильно отличались друг от друга. Были и другие, еще более могущественные слуги, которых нельзя было провести через пропасть между вселенными, потому что Боги Света запретили это, и эти другие слуги были слишком могущественны, чтобы прокрасться незамеченными. Высшие слуги Шарны приближались к этому пределу, но не так близко, как слуги Крашнарка. Его дьяволы могли быть физически менее внушительными, чем демоны, но они излучали такую мощь, что им было еще труднее ускользнуть от бдительности Богов Света. К тому же они были намного, намного разумнее созданий Шарны, и внешность могла быть обманчивой даже там, где речь шла о простой физической силе. Существо перед ним, Аншакар, могло сравниться по силе с любым демоном, и само его присутствие искажало реальность тонкими, деформирующими способами. Сам воздух вокруг него, казалось, мерцал и колебался, как будто это была вода, покрытая тонкой пленкой загрязненного масла, и это искажение могло иметь разрушительные последствия для любого заклинания, направленного на него. Более того, демоны были связаны теми, кто их призывал; ими управляли, они не контролировали себя. Но в отличие от демона, Аншакара не могло волновать, что Варнейтус знал его истинное имя, потому что также, в отличие от демона, ни один смертный не мог вызвать его против его воли, и имя Аншакара не имело над ним власти, кроме как в голосе Того, кого он называл Хозяином. Его нельзя было связать, им нельзя было командовать, и его гнев не мог унять ни один когда-либо рожденный смертный.
Вот почему ни один волшебник в здравом уме никогда даже не пытался вызвать дьявола. Если он вообще соизволил ответить, то обычно только для того, чтобы выяснить, у кого хватило наглости потревожить его, прежде чем он сожрал бы этого несчастного индивидуума... обычно, пока еда была еще живой, поскольку так его душа была вкуснее. Иногда — иногда — он мог на самом деле решить не уничтожать своего вызывающего, но только тогда, когда причина, по которой он был вызван, была более занимательной, чем расчленение волшебника, и очень немногие вещи были более занимательными для дьявола, чем расчленение кого-либо.
Но Аншакар и его спутники не были вызваны; их послал Крашнарк Фрофро, единственное существо, по отношению к которому у них не было выбора, кроме как повиноваться. Каждый существующий дьявол, где бы он ни обитал, происходил из вселенной, которая попала во власть Крашнарка как Его личное поместье, и каждый из них был обязан Ему верностью, которой ни один другой бог, и уж точно ни один простой смертный не мог бросить вызов или победить.
Это было одной из причин жгучей ненависти между Ним и его близнецом Шарной. Демонов было во много раз больше, чем дьяволов, но Шарне не хватало силы, чтобы командовать этими более могущественными существами, и один дьявол был более чем способен противостоять любому десятку демонов. Время от времени между Шарной и Крашнарком происходили столкновения, в основном на заключительных этапах завоевания вселенных, которые пали во Тьму. Распри в подобные моменты, как правило, были невероятно жестокими, поскольку дети Фробуса сражались, чтобы урвать самые отборные кусочки силы из падающих обломков. И все же, если только один из их братьев и сестер не решал объединиться с Шарной (что они делали редко; у них не было желания делать Крашнарка врагом ради Шарны), эти столкновения всегда ... заканчивались плохо для Него и Его демонов.
Варнейтус не знал всех подробностей об этих других вселенных, и он часто подозревал, что то, что он знал, что ему было позволено обнаружить, было тщательно сформировано и ограничено Богами Тьмы. Они не хотели, чтобы их смертные слуги в этой вселенной слишком много знали о слабостях, потенциальных уязвимостях, которые они могли бы выявить в другом месте. Но он также подозревал, что одной из причин, по которой дьяволы Крашнарка были так верны и послушны Ему, была также причина, по которой они были более могущественными; Крашнарк перенял по крайней мере часть поведения у Бога Света. У него были гораздо более прямые отношения со Своими великими слугами, чем у других Богов Тьмы, сознательно выбранными, чтобы их было меньше, чем могло бы быть у Него, зато они были выбраны Его защитниками, так же верно, как Базел Бахнаксон был защитником Томанака. Не таким же образом, поскольку даже величайший из Его слуг все еще был Его рабом, и все же Он предоставил им большую степень автономии и доступ к гораздо большей власти, чем любой из Его братьев и сестер (кроме Карнэйдосы) или даже Его мать когда-либо собирались позволить.
— У меня есть свежая информация, Аншакар, — сказал теперь волшебник, чувствуя, как злобная воля за этими зелеными и красными глазами бьет по нему, когда он заставил себя стойко выдержать их вес. — Мое искусство узнало о некоторых событиях, которые нельзя было предсказать, когда они посылали тебя на эту миссию.
— Они? — зарычал Аншакар. Порыв его зловонного дыхания колыхнул ткань одеяния Варнейтуса, словно шторм, вырывающийся из какой-то открытой могилы. — Нет никаких "они", которые могут командовать мной, волшебник! Я пришел по приказу моего Хозяина, и больше ни по чьему приказу!
— Верно, — спокойно признал Варнейтус. — И все же он приказал тебе сотрудничать с миледи в этой миссии, не так ли? И сказал тебе, что Его отец дал ей основное направление.
Он выдерживал взгляд дьявола, пока Аншакар не плюнул на помост и не прорычал что-то, что, вероятно, было утвердительным. Поверхность помоста дымилась и шипела там, куда попадала слюна, и от нее поднимался запах серы.
— Моя госпожа приказала мне помнить, что эта часть миссии принадлежит вам, — продолжил Варнейтус, — и у меня нет никакого желания пытаться отдавать вам приказы или требовать от вас делать что-либо, кроме того, что вам поручил лорд Крашнарк. Тем не менее, по той же причине общая координация миссии возлагается на меня, и это требует, чтобы я делился с вами информацией по мере ее поступления в мои руки. Итак, ты готов это услышать?
Аншакар поднял разорванное, сочащееся туловище с того места, где оно упало, и откусил от него еще один огромный кусок. Его челюсти задвигались, с них свисала сосулька запекшейся крови, и он коротко кивнул.
— Говори и проваливай, — прорычал он с набитым ртом.
— Очень хорошо. Я еще не уверен, но кажется вероятным, что вместо единственного защитника Томанака, с которым вы ожидали встретиться, их будет трое.
Существа, сидевшие по обе стороны от Аншакара, Зурак и Кимаж, резко подняли головы, но Аншакар только пренебрежительно махнул разорванным туловищем.
— И ты думаешь, что это изменит мои планы?
Его смех прогремел, и притаившиеся упыри содрогнулись от этого звука в зверином, экстатическом ужасе. За спиной Варнейтуса раздался жалобный стон их страха, но волшебник только пожал плечами.
— Думаю, что это информация, которую вы должны знать, чтобы принять ее во внимание, — ответил он, и Аншакар снова рассмеялся.
— Ты имеешь в виду, что думаешь, что это информация, от которой я должен бежать и прятаться, как и ты! — проворчал дьявол.
— Признаю, что у меня нет настоятельного желания встретиться с Кровавой Рукой лицом к лицу, — откровенно сказал Варнейтус. — Его послужной список успехов огромен, и я сомневаюсь, что присутствие Уолшарно облегчит его поражение. С другой стороны, как вы сами заметили, я волшебник, а не воин. Мои сильные стороны лежат в других областях, помимо прямого противостояния с защитниками, и они с самого начала не так велики, как ваши.
— Твои сильные стороны — ничто, — усмехнулся Аншакар. — Ты и твоя драгоценная "госпожа" так гордитесь своей маленькой магией, своими ничтожными заклинаниями. Сила вот где!
Он поднял то, что осталось от его ужина, в одной руке и сжал его в кулак. Раздался ужасный хруст, когда кости превратились в пыль и раздробились, а затем весь искореженный комок взорвался зловещим зеленым огнем, который с ревом взмыл в ночь, как метеор, тоскующий по небесам. Это длилось меньше удара сердца, и когда он снова разжал кулак, несколько вонючих хлопьев пепла унесло ночным ветром на помост.
— Я выпил кровь большего количества защитников, чем ты можешь сосчитать, Волшебник. Защитников Исварии, Лиллинары и Семкирка... а также твоего драгоценного, ужасающего Томанака. Я лично убил последнего защитника Томанака во всей моей вселенной! Его голова установлена на стене над моим троном, а его драгоценный меч находится в моей сокровищнице! Ты думаешь, я должен бояться этого Базела?
— Как вы реагируете на мою информацию, это ваше личное дело, — ответил Варнейтус, хотя для него было очевидно, что и Зурак, и Кимаж были не в восторге от перспективы противостояния Базелу Бахнаксону и Уолшарно. — Это была моя обязанность — проследить, чтобы у тебя это было. Я уже делал это. И, поскольку это также входит в мои обязанности, могу я спросить, прежде чем уйду, есть ли какая-либо другая информация, которую ты хочешь, чтобы я разыскал для вас?
Аншакар свирепо посмотрел на него, но тоже откинулся на спинку своего грубого трона, размышляя.
— Можешь ли ты сказать мне, когда придет этот ужасающий защитник Томанака, чтобы положить конец моему жалкому существованию? — спросил он через несколько секунд.
— Не в данный момент, — признал Варнейтус. Новое презрение вспыхнуло в глазах Аншакара, и волшебник склонил голову набок. — Я знаю, где он и каковы его общие планы, но даже самое лучшее заклинание прорицания не может раскрыть то, что еще предстоит решить. Если ты хочешь, я могу продолжать следить за ним и послать тебе сообщение, когда он действительно покинет Харграм, чтобы присоединиться к их армии здесь, в Вурдалачьих пустошах. Должен ли я это сделать?
Аншакар махнул когтистой рукой в резком жесте согласия, и Варнейтус снова слегка наклонил голову.
— Очень хорошо, в этом отношении мое искусство и мои агенты в вашем распоряжении. Однако я хотел бы напомнить тебе о важности выбора времени в этом вопросе. Они ясно дали понять, что хотят, чтобы о вашем присутствии здесь никто не подозревал, пока не будут подготовлены все остальные части их плана.
— Мой Учитель достаточно ясно дал это понять, волшебник. Точно так же, как Он ясно дал понять, — Аншакар пристально посмотрел на него, — что у него не хватит терпения выносить любые задержки с вашей стороны. Мы здесь, эти жалкие упыри готовы, и я жажду крови еще одного защитника. Прошло слишком много времени с тех пор, как был последний. Я советую тебе не тратить впустую мое время или время моего Хозяина, или, когда это будет сделано, ты ответишь мне. — Он обнажил клыки. — Где бы ты ни прятался, в любой вселенной, я могу найти тебя, волшебник, и если я это сделаю, ты получишь мало радости от нашей встречи.
— Я никогда не трачу впустую их время, Аншакар, — холодно сказал Варнейтус, — и здесь, в моем собственном мире, ты можешь счесть меня несколько более грозным, чем ты думаешь. Также я не думаю, что миледи благосклонно отнеслась бы к любой попытке с вашей стороны причинить вред одному из ее слуг без ее разрешения. — Он тонко улыбнулся. — Я с готовностью признаю, что ты мог бы уничтожить меня, когда бы ни захотел, но сомневаюсь, что после этого даже ты захотел бы встретиться с Ней лицом к лицу.
Глубокое, рокочущее рычание вырвалось из груди Аншакара, и Варнейтус позволил своей улыбке стать немного шире.
— И с этим, Аншакар, я прощаюсь с тобой, — сказал он. — У меня есть другие поручения, которые нужно выполнить, если я хочу, чтобы все остальные части их плана были готовы достаточно скоро, чтобы сделать вас счастливыми.
— Вперед. вперед! — прорычал Аншакар, и Варнейтус произнес слово команды и снова исчез.
Глава двадцать четвертая
— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я рассказал об этом Великому совету и Мэнтхэйлиру, отец? — спросил сэр Сиралк Эксхаммер. — Если слухи, которые мы слышим, хотя бы отдаленно точны, разве нам не нужно занимать решительную позицию против одобрения безумия Теллиана?
Кассан из Фрамана оторвал взгляд от своей тарелки и задумчиво нахмурился, созерцая своего единственного сына и наследника за завтраком. Физически Сиралк был очень похож на своего отца, с таким же высоким, мощным телосложением и серыми глазами, хотя у него были темные волосы матери. Сходство было еще сильнее в том, что касалось их отношений, и, несмотря на свою молодость, а ему еще не исполнилось двадцати трех лет, Сиралк полностью разделял ненависть своего отца ко всему клану Боумастеров. Однако он был моложе и более импульсивен, чем Кассан. Действительно, он был достаточно импульсивен, чтобы он и сэр Трайанал Боумастер менее чем через час встретились бы друг с другом в крайне незаконной личной схватке, которая почти наверняка стала бы смертельной для одного из них. К счастью (или к несчастью, в зависимости от того, каким мог быть исход), в то время они были в Сотофэйласе, и сэр Джерхас Мэйсбирер получил известие о предстоящем сражении вовремя, чтобы арестовать обоих молодых людей за заговор с целью нарушения спокойствия короля во время заседания Большого совета. Прежде чем освободить их, он при свидетелях взял с них обоих обязательную клятву держаться подальше друг от друга по крайней мере два полных года. Это предотвратило повторение вызова, брошенного Сиралком, но это также подлило масла в огонь его ненависти к Трайаналу и его дяде, что было одной из причин, по которой Кассан прилагал такие усилия, чтобы полностью отделить его от своих собственных... более глубоких планов.
Конечно, были и другие причины.
— И кому из членов Совета ты бы сообщил? — спросил Кассан через мгновение. — Я имею в виду, в дополнение к моим собственным источникам.
Сиралк фыркнул.
— Отец, я не располагаю твоими источниками в самом Совете, — признал он. — Но, ты знаешь, даже у самого седого советника, как правило, есть плавающие вокруг него наследник или два. Если уж на то пошло, даже члены Мэнтхэйлира делают это, хотя я признаю, что немногие из них собираются вращаться в тех же кругах, что и я. И хотя ты, возможно, не заметил, некоторые отцы склонны делиться своими мыслями со своими наследниками.
— На самом деле, теперь, когда ты упомянул об этом, я заметил. Небрежно с их стороны, но, полагаю, понятно, — сказал Кассан и услышал что-то вроде смешка справа от себя, где его дочь Шейрнейт закончила трапезу и сидела, потягивая свежую чашку горячего какао. — Не то чтобы Мэнтхэйлир имел такое уж большое значение.
