— Очень смешно, — проворчал Килна. — Ты продолжаешь говорить себе, что ты остряк, Милн — по крайней мере, ты прав наполовину. А пока я все еще хочу знать, зачем, во имя Крина, им нужно так много фургонов! Это просто не имеет смысла.
— Гм. — Сана кисло хмыкнул, но он должен был признать, что его коллега-ученик был прав. Не то чтобы кто-то из них точно жаловался. Гильдия изготовителей тележек обычно получала заказы в пределах такого места, как Бухта К'Вэрна, но они редко были так заняты, как им хотелось бы. Повозки и фургоны были очень полезны в границах города, но в других местах от них было мало толку, учитывая, что погода обычно делала с дорогами на Мардуке. Как только вы съезжаете с асфальтированной поверхности, гораздо разумнее полагаться на вьючных туромов или пейджи, чем тащить колесное транспортное средство по грязи по ступицы. Тот факт, что колеса позволили бы одному животному тащить гораздо более тяжелый груз, чем оно могло бы на самом деле нести, когда были доступны мощеные поверхности, не имел значения, когда эти поверхности были недоступны... что было практически все время.
Конечно, новые колеса, сконструированные людьми, отличались от тяжелых, прочных, которые Килна и Сана учились делать до их прибытия. Как и колеса для новых лафетов, их конструкция со спицами была одновременно прочнее и намного легче, и если их стальные ободья были абсурдно дорогими, они также должны были прослужить намного дольше. Не говоря уже о том, что эти ободья были почти в три раза шире, чем остальная часть колеса, что значительно снижало давление на грунт и должно было сделать их, по крайней мере, немного менее склонными к погружению в мягкий грунт, чем традиционные. Но все же...
— Я не знаю, чего они от них хотят, — наконец признался Сана. — Все, что я знаю, это то, что они сказали нам, что они важны, они платят нам за их изготовление, и мы изучаем новые методы, о которых никто другой никогда не слышал. — Он хлопнул в ладоши, как человек пожал бы плечами. — Кроме этого, все, что я могу тебе сказать, это то, что у них должно быть много вещей, которые они хотят куда-то перетащить!
* * *
Кринди Фейн с интересом наблюдал, как принц Роджер осматривает винтовку. Это была крошечная штука по сравнению с оружием, которым оснащались новые стрелковые батальоны, но сержант-туземец достаточно долго находился среди людей, чтобы не лелеять никаких глупых теорий о том, что "маленький" означает "не смертельный".
— Отличная работа, Джулиан, — сказал Роджер, пробуя баланс винтовки. В отличие от оружия в масштабе мардуканцев, это оружие не было изготовлено путем преобразования существующих стволов аркебуз, что означало, что оно потребляло гораздо больше человеко-часов, чем одно из оружия массового производства. С другой стороны, цехи винтовок выпустили только сорок таких.
Принц взвалил винтовку на плечо, проверил сварной шов между ложем и прикладом и удовлетворенно хмыкнул. Это был не изготовленный на заказ приклад его охотничьего ружья, но он был превосходен для универсального боевого оружия, и он опустил его еще раз, чтобы открыть затвор.
Были явные различия между этим затвором и затворами винтовок, производимых для мардуканцев. Фактически, за исключением того факта, что он был сделан из старомодной стали и не имел возможности перевода в полуавтоматический режим, он был фактически идентичен затвору собственной винтовки Роджера, вплоть до маленького электронного контакта на поверхности затвора, и он рассмеялся.
— Помнишь то маленькое пари у реки, Эйдиб? — спросил он, и Джулиан слегка кисло усмехнулся, вспомнив тот день, когда они с Роджером устроились на верхушках соседних деревьев, чтобы прикрывать войска, переплывающие реку Мардука, от ненасытных хищников, которые считали эту реку своим домом.
— Да, сэр, я знаю, — сказал он. — Насколько я помню, это стоило мне нескольких отжиманий, когда я проиграл.
— Ага, — сказал принц с усмешкой, закрывая засов и восхищаясь плавностью действия. — Но о чем я думал, так это о твоем предложении купить мне шариковую винтовку из-за вместимости магазина. Мне кажется, что сейчас в этой ситуации есть лишь капля ироничного юмора.
Джулиан фыркнул, но ему также пришлось кивнуть в знак согласия, и было трудно удержаться от смеха, когда он вспомнил, сколько раз капитан Панер — и сержант Эйдиб Джулиан, если уж на то пошло — ворчали по поводу того, как старомодный, нестандартный "дымовой столб" принца усложнял проблему снабжения боеприпасами. Тот факт, что принц не сможет стрелять из него боевыми патронами, когда у него закончатся боеприпасы с химической взрывчаткой, был большой частью этого, так же, как и тяжелая работа, связанная с перетаскиванием ящиков с боеприпасами принца (все еще в оригинальном, запатентованном режиме "занозы в заднице") при их спуске на планету. Все было не так уж плохо, когда они заставили вьючных животных нести груз вместо того, чтобы тащить его на своих спинах, но Роджер привез с собой более девяти тысяч патронов, что представляло собой довольно серьезный случай перебора... по крайней мере, до тех пор, пока рота не обнаружила, насколько отвратительной на самом деле была фауна мардукских джунглей.
Большинство морских пехотинцев были готовы простить Роджеру его слабости, когда выяснилось, что его большой "магнум" был самым эффективным оружием против хищников, которое у них было, особенно в его умелых руках, но все еще было странное недовольство его привычкой следить за своим оружием. Современное военное оружие не оставляло поводов для беспокойства о гильзах, но личное ружье Роджера усеивало землю латунными гильзами толщиной с большой палец каждый раз, когда он его использовал, и он категорически настаивал на том, чтобы убирать за собой.
Джулиан был уверен, что большая часть этого связана с тем фактом, что даже прежний Роджер всегда серьезно относился к своим обязанностям, когда был на сафари, независимо от того, осознавал это кто-то еще или нет. Но была и другая причина, хотя никто об этом не знал, поскольку никто не потрудился спросить принца о его мотивах.
"Паркинс энд Спенсер" был жемчужиной в короне охотничьих ружей, и любимое оружие Роджера, вероятно, стоило дороже, чем большинство роскошных аэрокаров. Но оно также предназначалось для того, чтобы его можно было брать с собой на сафари в такие отдаленные места, где магазинов с боеприпасами могло быть немного, и из-за этого его патроны были разработаны для повторного использования и простоты перезарядки. Электронный воспламенитель, встроенный в основание каждого корпуса, был сертифицирован как минимум на сотню разрядов без замены, и хотя сами корпуса по-прежнему назывались "латунными", на самом деле они были гораздо более совершенным сплавом, который можно было перезаряжать почти бесконечно без деформации, растрескивания или раскалывания.
Что означало, учитывая манию Роджера приводить в порядок свои стрелковые стенды, что у роты все еще оставалось более восьми тысяч совершенно исправных патронов, как только они были заряжены черным порохом. Правда, они не могли генерировать скорость и кинетическую энергию, которые были бы у их пуль при их заполнении значительно более совершенным порохом, для использования которого они были разработаны, но гильзы были достаточно прочными, чтобы выдерживать максимальную загрузку черного пороха, который все еще производил то, чего никто в здравом уме не хотел испытывать на себе. И пинок, как у раздраженного флар-та... не говоря уже об адском облаке дыма.
Тем не менее, существование этих боеприпасов, безусловно, оправдывало изготовление сорока винтовок на заказ, чтобы обеспечить каждого выжившего человека одной, плюс запасные части. Это также дало роте около двухсот патронов на винтовку — больше, чем по триста пятьдесят на каждого из выживших стрелков. Это был не плевок в ураган по сравнению с тем количеством боеприпасов, которое расходовали шариковые винтовки на полном автомате или даже в режиме трехзарядной очереди, но это было чертовски много для винтовки с затвором. Не говоря уже о том факте, что на данный момент у роты было в общей сложности ровно сто одиннадцать патронов для шариковых винтовок.
И Джулиан точно знал, как сильно забавляло принца видеть, как вся выжившая рота таскает с собой его боеприпасы после всех огорчений, которые доставили ему морские пехотинцы из-за его выбора оружия.
— Я все еще говорю, что это заноза в заднице, — сказал сержант через мгновение. — Да, да — я знаю все о "полевых методах". Но падение снаряда на эти штуки — это сука!
— Это потому, что вы, морские киски, избалованы, — самодовольно сказал ему Роджер, возвращая оружие. — Начальная скорость у этих ваших винтовок с шариками настолько высока, что они имеют примерно тот же баллистический профиль, что и лазер, по эффективной дальности прицеливания. Для такого оружия нужен настоящий стрелок!
— О, да? — Джулиан бросил вызов. — В таком случае, давайте посмотрим, как вы выстрелите этими монстрами с черным порохом из чего-нибудь, кроме вашего "Паркинс и Спенсер"!
— Мелочная мысль, сержант, — надменно сказал Роджер. — Очень мелочная.
Они оба ухмыльнулись этому, потому что в отличие от винтовок, которые к'вэрнийцы изготовили для людей, большой магнум Роджера имел встроенную систему измерения скорости пули без хронографа. Еще лучше то, что он автоматически передавал информацию о последнем выпущенном патроне в голографический прицел винтовки, который, в свою очередь, автоматически корректировал точку прицеливания. Простого точного знания, куда целиться, было недостаточно, чтобы сделать отличный выстрел любому, кто не овладел техникой, позволяющей убедиться, что пуля действительно попала туда, но это помогло объяснить некоторые сверхъестественные способности Роджера делать действительно дальние выстрелы.
— Ну, никогда не думал, что признаюсь в этом, — сказал Джулиан, — но, считаю, я действительно рад, что вы захватили с собой этот дымовой столб. Имейте в виду, я бы все равно предпочел винтовку с шариками — или иметь в наличии проклятые плазменные винтовки! — но если я не могу этого получить, то это чертовски хорошая замена. Спасибо, ваше высочество.
— Не стоит об этом, сержант, — сказал Роджер, хлопая его по плечу. — Помни, это и моя имперская задница тоже, если мы потерпим поражение от боманов.
Джулиан кивнул, и принц снова хлопнул его по плечу, быстро кивнул и зашагал прочь, сопровождаемый Кордом и назначенными ему телохранителями.
— Конечно, это так, — сказал сержант так тихо, что Фейн едва мог его услышать. — Конечно, это так... и единственное, о чем вы тоже беспокоитесь, держу пари!
Человек рассмеялся, покачал головой и повернулся обратно к сержанту-туземцу.
— Теперь, Кринди, насчет этих штыков...
* * *
Поэртена стоял рядом со строительными стапелями и наблюдал за работой к'вэрнийских корабелов.
Из ресурсов, имеющихся в настоящее время в Бухте К'Вэрна, не было никакой реальной возможности достроить суда, которые понадобились бы людям для их трансокеанского путешествия. Но нашлось достаточно выдержанной древесины, чтобы начать укладку килей и шпангоутов, и обводы уже были на месте. Легкая обшивка проходила по шпангоутам, выбранным Поэртеной для определения линий корпуса, и местные корабелы деловито устанавливали промежуточные шпангоуты в рамках установленного таким образом шаблона. В целом, маленький пинопанец был более чем доволен тем, как быстро работали его команды. И это были "его" команды.
Как только совет взял на себя обязательство оказывать всестороннюю поддержку проекту судостроения, эта тщательно хранимая, официально "несуществующая" древесина начала выпадать из определенных искусно скрытых запасов, и гильдия корабелов выпустила сотни обученных судостроителей. Поначалу энтузиазм был ограниченным, несмотря на настойчивость совета и финансовую поддержку. Однако даже самые сварливые и консервативные из рабочих были рады, что у них вообще есть работа, учитывая нынешнее осажденное состояние города, и был определенный ажиотаж по поводу строительства таких больших кораблей по такому новому дизайну. И то, что Поэртена смог показать им о формовочных линиях и правильной сборке корпусов, было воспринято с жгучей страстью. Но, несмотря на все это, было также много скептицизма, поскольку никто никогда не предлагал форму корпуса и, в частности, оснастку, спроектированную Поэртеной.
Однако большая часть этого скептицизма исчезла, как только он спустил свой "демонстратор технологий" на воду. При поддержке совета ему удалось построить и запустить десятиметровую испытательную модель значительно быстрее, чем он ожидал. На самом деле, он справился с этим почти так быстро, как того требовал капитан Панер, и был по праву доволен собой за это достижение.
Он также был глубоко удовлетворен тем, насколько хорошо сработало новое судно. Потребовались некоторые корректировки, но основная форма корпуса была хорошо устоявшейся и тщательно проверенной, используемой по всей Пинопе и практически идентичной тому, что когда-то называлось "балтиморский клипер" на Земле. Хотя Поэртена проработал почти четыре стандартных года на верфи своего дяди на Пинопе, чтобы покрыть расходы на колледж, за десятилетия это был первый раз, когда он взялся за какую-либо дизайнерскую работу, и на самом деле он был немного удивлен, что у него получилось так близко к истине, как у него было. Он был вынужден отодвинуть грот-мачту своей двухмачтовой конструкции примерно на метр к корме, и подъем большого гафеля фок-мачты, который на самом деле был основным парусом для этой модели, был немного больше, чем на самом деле должно было быть. Как и большинство пинопанцев, у которых была определенная мания к быстрым кораблям, Поэртена имел склонность чрезмерно усложнять свои проекты. Однако, в отличие от некоторых своих товарищей, он также осознал, что это так, и соответствующим образом изменил свой план парусов.
Однако, несмотря на эти незначительные недостатки, демонстрация имела полный успех, особенно когда дело дошло до того, чтобы развеять сомнения местного морского сообщества. Выражения лиц и испуг седых капитанов Бухты, когда они наблюдали, как небольшая шхуна с марселем, подпрыгивая, пересекает темно-синее К'Вэрнийское море, оставляя за собой кремово-белый кильватерный след, когда она плыла почти на двадцать градусов ближе к ветру, чем смог бы любой другой корабль в мире, было бесценно. И хорошо, что они должны были быть такими. Возможность плыть на одно деление компаса — всего на волосок от одиннадцати градусов — ближе к ветру, чем другое судно, означала, что более устойчивое к погодным условиям судно будет почти на четыре минуты впереди, при прочих равных условиях, проплыв всего тридцать километров. При наветренной стороне кораблю, который мог плыть не ближе, чем под углом пятьдесят градусов к ветру (что было лучше, чем любой из проектов местного производства), пришлось бы преодолеть пятьдесят два километра, чтобы достичь тридцати двух по прямой, в то время как новый проект Поэртены должен был пройти только сорок два километров, или всего восемьдесят процентов того же пробега. Это было преимущество перед путешествием на многие сотни километров, которое не мог не оценить любой шкипер торгового судна, и при этом даже не учитывался тот факт, что возможность плыть ближе к ветру, чем мог бы любой преследователь, обеспечила бы неоценимую страховку от пиратов... или что для новой установки парусов требовалась гораздо меньшая команда матросов. Эти мысли почти мгновенно пришли в голову капитанам, наблюдавшим за тем, как шхуна Поэртены прокладывает себе путь, и когда она развернулась почти на месте, аккуратно пронеслась по ветру, легла на противоположный галс и понеслась вперед со скоростью, которую не смог бы выдержать ни один другой корабль, те же самые капитаны были готовы убить ради таких собственных кораблей, как она.
