Люк за ним закрылся, и они с Джеффрис вошли в воздушный шлюз, в котором с комфортом могла бы разместиться по меньшей мере дюжина человек. Технологии Гегемонии по эвакуации и герметизации воздушных шлюзов были такими же передовыми, как и любой другой технологический рог изобилия, которым обладало человечество. Учитывая то, что они делали, "обезьяньи мальчики" с Земли, как любил называть их дядя Уилсона Дэйв, гораздо меньше возились с программным обеспечением, которое также управляло этими техниками. Испортить воздушный шлюз — это то, что кому-то доводилось делать только один раз.
Давление стабилизировалось, внутренний люк открылся, и они вошли через него в главный отсек управления строительного слипа "Аргонавт номер семь".
— Ну, смотрите, кто здесь! И на целых... — Марсель Макэмбрейс демонстративно взглянула на часы на переборке, — семь минут раньше! Боже мой. Наступило тысячелетие!
— Да, да. Мы тоже тебя любим, Марси, — фыркнул Уилсон. — И, поверь мне, если бы я понял, что мы бежим так рано, мы бы закончили нашу игру в пинокль еще до того, как встретились с вами.
— Знаю. Я знаю! — она покачала головой, затем выбралась из своего плавающего кресла, чтобы пожать ему руку, когда его перчатки снова исчезли в рукавах скафандра. — Ленивый, праздный бездельник, вот кто ты такой.
— Это я, — согласился он, крепко сжимая ее руку. — Произошло еще что-нибудь интересное после небольшой неразберихи прошлой ночью?
— Не вешай на меня эту черную метку, — сказала ему Макэмбрейс с усмешкой. — И, нет. Как только мы разобрались с мистером Фридманом, все пошло гладко. И я хочу, чтобы вы знали, что мы все еще опережаем Эхо, Джуно и Лиму.
— О, я понимаю. Но, извините, что обращаю на это внимание, разве это не другой способ сказать, что мы идем двенадцатыми?
— Думаю, да, если ты хочешь быть разборчивым в этом вопросе.
— Я почти уверен, что военный флот следит за вами, независимо от того, следите вы за этим или нет, — отметил он. — С другой стороны, все мы опережаем прогнозы, так что не думаю, что в ближайшее время они собираются снимать головы. Но если они это сделают, я назначу тебя нашим донором.
— Ты всегда так добр ко мне, — сказала она со смешком. — А вы с Джесс придете на ужин во вторник или нет?
— Конечно, если ты пообещаешь не готовить. Я имею в виду, что мне нравится Хаггис так же сильно, как и любому другому здравомыслящему человеку.
— О? — Макэмбрейс склонила голову набок, ее шотландский акцент резко усилился. — Ах, давай-ка, принеси это, маленький самородок, принеси ту кашу, которой ты кормил нас на завтрак — "овсянку", не так ли? — сказал мудрый гид.
— Должно быть, это что-то вроде жизни на острове, окруженном овцами, — размышлял Уилсон с улыбкой. — Это так ... так ... так замкнуто. У тебя просто никогда не будет возможности развить вкус к самым прекрасным вещам в жизни.
— Ты идиот, — сказала она ему, а затем рассмеялась. — Я обещаю, что это будет не Хаггис. На самом деле Фрэнк был в Аргентине на прошлой неделе. Он привез действительно вкусную говядину.
— В таком случае, мы будем там, — заверил ее Уилсон.
— Так и думала. — Она кивнула с оттенком самодовольства, затем кивком головы подозвала своего партнера Оливера Вудса. — Колесница ждет, Олли.
— Да, и у меня горячее свидание с выступлением хора в третьем классе, — сказал Вудс.
— Это все твое, — продолжила Макэмбрейс, снова поворачиваясь к Уилсону. — Доски все зеленые, и, если не считать маленькой неудачи Фридмана, смена прошла идеально. Постарайся, чтобы так и оставалось.
— Хвастайся-хвастайся, — пробормотал Уилсон, и она усмехнулась. Затем она похлопала его по плечу, взяла свой шлем и повела Вудса в воздушный шлюз.
— Увидимся завтра, ребята, — сказала она, затем надела шлем на голову и проверила герметичность. Уилсон видел, как шевелятся ее губы, когда она проходила тест на коммуникацию с Вудсом. Затем она взмахнула рукой, и внутренний люк закрылся.
— Что ж, думаю, нам пора приниматься за работу, — сказал он затем, и Джефферс кивнула. Она уселась на кресло, которое занимал Вудс, и начала быстро просматривать стандартный контрольный список. Уилсон подождал, пока готовилось его кофе, затем сел в кресло Макэмбрейс и начал свои собственные проверки.
Это не заняло много времени, особенно при компьютерной поддержке, которой они пользовались, и затем он откинулся на спинку кресла, скрестил ноги и, держа чашку кофе обеими руками, уставился на панорамные экраны, показывающие каждый этап строительства секции Гольф.
Он тоже никогда бы не подумал, что окажется здесь до вторжения. Он работал в Дженерал Электрик, специалистом по турбинам, что, по крайней мере, означало, что он привык мыслить в терминах того, что тогда представляло собой как высокие технологии, так и производственный сектор. На самом деле это не было подходящей тренировкой для его нынешних обязанностей, но он не мог придумать ничего, что могло бы быть подходящим. Эксперты по проектированию космических кораблей, существовавшие до вторжения, сильно пострадали, когда кинетическое оружие шонгейри занялось технологическими секторами Земли. Даже если бы они этого не сделали, какими бы продвинутыми и эзотерическими ни были их знания, они были бы туземцами, плавающими в каноэ и челноках по сравнению с нынешними проектами человечества. Во всяком случае, большинство из них занимали действительно высокие посты, как Клод Массенгейл. Таким образом, ответственность за создание межзвездного флота Земли легла на плечи таких людей, как Эйлик Уилсон и Ронда Джеффрис, и их сетевой подготовки.
И они это делали. Они действительно это делали. Знакомое удивление от этой мысли охватило его, когда он посмотрел на эти обзорные экраны, подумал о том, что на самом деле создавали эти сотни роботов-пчел-плотников и их человеческие надсмотрщики. "Робинсон" стал бы первым земным дредноутом; он не был бы последним.
И Гегемонии они ни капельки не понравятся, — подумал он с мрачным удовлетворением.
Дредноуты командующего флотом Тикейра были примерно вдвое меньше "Робинсона", имели треть его вооружения и на пятьдесят процентов медленнее в фазовом пространстве. И класс "Робинсон" был лишь первой попыткой человечества построить эффективный капитальный корабль. Уилсон видел, как некоторые дизайнерские команды обсуждали способы, с помощью которых можно было бы улучшить даже его характеристики, и мысль о том, где они могут оказаться через пятнадцать лет — или пятьдесят, или сто — была ... умопомрачительной.
Когда проект будет завершен, "Робинсон" будет состоять из внешнего боевого корпуса, геодезической корзины-каркаса из кристара, обернутого вокруг сильно бронированного основного корпуса. Выработка энергии, жизнеобеспечение, все системы управления и предназначенные для использования экипажами меньшие корабли-паразиты будут перенесены внутрь или выведены на внешнюю поверхность основного корпуса, который сформирует вращающуюся секцию для создания комфортной единичной гравитации. В обычном режиме полета он вращался бы на магнитных "подшипниках" без трения. При стыковке или переходе на боевое дежурство он был бы механически зафиксирован на месте, и экипаж со своим кораблем сражался бы в условиях микрогравитации.
На внешнем корпусе были установлены узлы фазового привода, но на нем также находились ракетные пусковые установки, погреба, энергетическое оружие и защитные системы, обслуживаемыми автоматизированными, самовосстанавливающимися системами управления, настолько эффективными, что в аварийных условиях весь корабль мог управляться экипажем всего из тридцати пяти человек.
Было бы действительно здорово, если бы они смогли подарить "Робинсону" полевую защиту в дополнение ко всем прочим вкусностям, но даже у Гегемонии не было технологий, которые могли бы это сделать. Уилсон был уверен, что некоторые из теоретических команд будут нырять во все кроличьи норы, какие только попадутся на глаза, чтобы выяснить, смогут ли "мальчики и девочки-обезьяны" найти способ сделать это, но он не собирался затаивать дыхание, ожидая, когда они добьются успеха.
В то же время внешний корпус был спроектирован таким образом, чтобы переносить серьезные повреждения без потери конструктивной целостности, хотя лучшей защитой из всех было то, чтобы в него вообще не попадали. В стремлении к этому корабль был щедро оснащен системами радиоэлектронной борьбы и противоракетной обороны. Они мало что могли сделать, чтобы остановить попадание энергетического оружия, но эффективная дальность энергетического огня даже Гегемонии составляла не более нескольких сотен километров, благодаря физическим ограничениям механизма фокусировки. Они были скорострельны и не требовали наличия погребов, что делало их идеальными для противоракетной обороны, но истинными убийцами были ракеты.
Пусковые установки представляли собой, по сути, огромные рельсотроны, запускающие самонаводящиеся ракеты с начальной скоростью около 25 км/с. Эффект отдачи при запуске таких тяжелых снарядов со столь высокой скоростью означал, что даже такой огромный корабль, как "Робинсон", не мог выпустить много снарядов за один залп, что ограничивало плотность траекторий, которые он мог выбрасывать. С другой стороны, эти пусковые установки могли выпускать по одной ракете каждые пять секунд, что превратило бы его огонь в непрерывный поток приближающихся разрушений.
Масса каждой ракеты составляла около тридцати метрических тонн, что означало, что каждая из них попадет с энергией, чуть превышающей энергию взрыва в восемьсот килотонн. Чтобы сбить что-то подобное, когда оно нацелилось на свою цель, требовалось очень много энергии, доставляемой очень, очень быстро, для чего и были хороши лазеры, но существовали также "автопушки" последнего поколения. Уилсон думал о них как о вулканах с рельсотронами. Хотя их скорострельность на ствол составляла всего два выстрела в секунду, они были установлены в каре, что обеспечивало каждой установке скорострельность почти в пятьсот выстрелов в минуту, и каждая из их восьмидесятикилограммовых "пуль" встречала приближающийся снаряд со скоростью чуть менее 50 км/с... и четырьмя мегатоннами кинетической энергии. Они пронзили бы любую ракету, когда-либо созданную, как сверхскоростное шило, выделяя при этом энергию. Конечно, не всю их энергию — не за ту микросекунду или около того, которая потребовалась бы для их прохождения, — но достаточно. Однако материал, который они испаряли и вытесняли на своем пути, вылетал дальше и полностью разрушал их цель изнутри. Но попасть в пулю другой пулей всегда было рискованным делом, особенно когда летящая пуля могла увернуться и делала все возможное, чтобы избежать попадания. Отсюда и лазеры со скоростью света в качестве внешней зоны обороны, предназначенные для того, чтобы лишить приближающуюся ракету возможности наведения. Если это и не приведет к полному промаху ракеты, то, по крайней мере, устранит или ослабит ее способность уклоняться от защитного кинетического огня цели.
Если "Робинсон" и получал повреждения, которые проникали в основной корпус, то он был массивно бронирован в пять метров тем, что Гегемония называла броней чохам. Человечество переименовало чохам в "боевую сталь", потому что название Гегемонии показалось кому-то слишком близким к "Чобхэм", чисто земной системе вооружения, которая использовалась более полувека еще до вторжения. Уилсон на самом деле был немного удивлен, что они просто не пошли дальше и не оставили именно это название, поскольку концептуально он был очень похож на оригинальный Чобхэм. Он состоял из множества тонких барьеров из тисиана, зажатых между гораздо более толстыми и невероятно прочными слоями пряденых нитей кристара и керамики. Кристар сам по себе был гораздо более устойчив как к кинетическому, так и к направленному энергетическому оружию, чем любой другой чисто земной материал, но его основной функцией было поглощать и распределять урон, а не фактически останавливать его. Это была задача тисиана, еще более прочного сплава, молекулы которого были частично разрушены. Его плотность во много раз превышала плотность осмия, стабильного элемента с самой высокой плотностью, известного человечеству до вторжения. На самом деле он весил так много, что использовать его могло только нечто размером со звездолет. С другой стороны, односантиметровая пластина из тисиана посмеялась бы над шестнадцатидюймовым панцирем.
При данных обстоятельствах, — предположил он, — шестнадцати футов такой брони было бы вполне достаточно. Однако, кроме того, ангары для кораблей-паразитов и служебные помещения образовывали следующий слой, за которым следовали личные помещения экипажа, расположенные вокруг основных энергетических и экологических систем. Короче говоря, потребовался бы большой урон, чтобы вывести его из строя, и он бы тем временем выбивал все дерьмо из того, что в него стреляло.
Плюс, конечно, тот факт, что он мог обогнать — и убежать от — всего, что было у Гегемонии.
Эйлик Уилсон потягивал кофе, наблюдая, как огромный корабль растет у него на глазах, и думал об этом. И чем больше он думал об этом, тем глубже становилось его удовлетворение.
. X .
КОСМИЧЕСКАЯ ПЛАТФОРМА "БАСТИОН", ТОЧКА ЛАГРАНЖА L5, И
КОУЛД-МАУНТИН, ОКРУГ ТРАНСИЛЬВАНИЯ, СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА,
СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ
— Я хотел бы открыть сегодняшнюю сессию, — сказал Уоррен Джексон, — указав на то, что это становится еще более ... расстраивающим по мере того, как мы продвигаемся вперед.
— И что привело к такому выводу на этот раз? — Триш Несбитт отодвинула свое антигравитационное кресло от консоли и повернулась, чтобы вопросительно взглянуть на него. — Я имею в виду, если не считать сварливости надзирателя.
— Я даже не уверен, что такое "сварливость надзирателя". — Джексон бросил на нее подозрительный взгляд.
— Так бывает, когда тебя что-то беспокоит, и ты решаешь поделиться этим с остальными из нас. Обычно очень подробно, — сказала она ему с улыбкой.
— Должен ли я вернуться к этому в следующий раз — примерно через семнадцать минут или около того, — когда ты набросишься на этих идиотов? Поверь мне, это, — Уоррен мотнул головой в сторону голографического дисплея над своей собственной консолью, который показывал плотный набор текста и уравнений, — это чушь даже для них.
— Что они натворили на этот раз? — спросила голограмма Честера Гэннона покорным тоном, когда он откинулся на спинку своего кресла. В отличие от Триш и Уоррена, физик бывшей лаборатории Лоуренса Ливермора уединился в своем "домашнем офисе" в Северной Каролине, удаленно посещая их конференции два раза в неделю, что приводило к задержке разговора со скоростью света чуть более одной секунды. Однако все трое к этому времени уже привыкли, и Уоррен с Триш не отказывали ему в домашнем комфорте. Он был ведущим экспертом группы по оценке энергетических систем Гегемонии, но на самом деле он начал консультироваться с Джадсоном Хауэллом и Фабьен Льюис задолго до того, как была официально создана команда под руководством Джексона. На самом деле ему предлагали руководящую должность, но он отказался. У него было много сильных сторон; распорядительность и терпение не входили в их число, и он это знал.
