ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
К чему бы ни пришвартовался "Невский" — раздался глухой металлический лязг, когда он с чем-то столкнулся, — Джеффри знал, что это не может быть "аквалогия". Они зашли недостаточно далеко. И все же в этом лязге передавалось впечатление огромной, унылой солидности. Возможно, станция, вросшая в морское дно, или гораздо более крупное океанское судно.
Жители моря повели их по сырым черным коридорам из бронированного металла с вентиляционными трубами, прикрепленными к потолку, и заполненными водой каналами, утопленными в полу. Сквозь дверные проемы Джеффри увидел еще больше людей моря, лаборантов и роботов, трудящихся под ярким светом, окруженных поддонами, на которых были уложены тщательно разрисованные грузовые капсулы. Вышагивающая морская жительница в экзокостюме на самом деле что-то отмечала в блокноте, используя стилус со светящимся наконечником.
Вскоре после того, как он понял, что они прибыли на стартовую площадку одного из подъемных устройств Тиамаата "поверхность-орбита", ему показали саму ракету.
Тупоносая и бледно-зеленая, она лежала в своем бункере, как патрон в патроннике. Погрузочные ленты торчали из стен, пересекая открытый воздух, чтобы попасть в грузовые отсеки трехсотметровой ракеты. Ее нижняя часть уже была погружена в воду. Прямо на глазах у Джеффри прилив заметно усилился, захлестывая аэродинамическую выпуклость обтекателей двигателя. Они заполняли камеру, готовясь к запуску.
— По сути, это просто большая бутылка газированной воды, — сказала Мира Гилберт, когда они рассматривали ракету из одного из смотровых окон шахты. — Ее хорошенько встряхнули перед тем, как откупорить пробку.
Топливом ракеты служил металлический водород (МВ). Джеффри знал о нем ровно столько, сколько нужно, чтобы должным образом нервничать, находясь так близко к такому его количеству. В MВ нет ничего экзотического или редкого: он существовал в больших количествах, естественным образом встречался в Солнечной системе, и его можно было добывать абсолютно бесплатно. Загвоздка заключалась в том, что он существовал только на дне атмосфер газовых гигантов, таких как Юпитер и Сатурн, где образовался в результате жестокого сжатия всего этого укрывающего газа. При едва вообразимых давлениях во многие десятки гигапаскалей обычный водород претерпевал фазовый переход в сверхплотное электропроводящее состояние. Ключом к MВ была его метастабильность: после снижения давления он не сразу превращался в обычный водород. Это не означало, что он был безопасен по любому определению, просто он был достаточно стабилен, чтобы его можно было транспортировать и использовать в качестве энергоемкого ракетного топлива с потенциальным удельным импульсом, намного превышающим все, что достижимо с помощью чисто химических реакций.
Они еще не добывали его. Экинья Спейс участвовала в программе, созданной для разработки технологии извлечения MВ, в буквальном смысле опуская пьезоэлектрически стабилизированный ковш в атмосферу Юпитера на тросе из паутинного волокна и выливая материал, и было проведено несколько многообещающих демонстраций осуществимости, но выполнение этого в экономически эффективном, воспроизводимом масштабе сделало технологию космического лифта выглядевшей как работы неандертальцев. Это были десятилетия, может быть, даже столетия спустя, и рискованная инвестиция, учитывая, что у MВ не было четкого экономического применения для двигателей дальнего космоса, только краткосрочный бизнес по преодолению планетных гравитационных колодцев. Так что на данный момент они производили его за смехотворные деньги на гигантских орбитальных производственных платформах, используя кинетическую энергию приближающихся космических кораблей для приведения в действие поршней с алмазными наковальнями, которые сами по себе были такими же большими и сложными, как ракетные двигатели.
— Резервуары не полностью заполнены MВ, — сказала Гилберт. — Это было бы действительно ужасно. Резервуар MВ крошечный, всего лишь маленький пузырек прямо у основания двигателя. Проблема с MВ заключается в том, что он горит жарче, чем поверхность солнца, и мы все еще не можем изготовить насосы или форсунки, которые выдерживали бы такой нагрев, не плавясь. Поэтому мы должны разбавить его для снижения температуры горения до такой степени, чтобы можно было просто справиться с реакцией, и для этого мы используем жидкий водород.
— Другими словами, — сказала Джумаи, — MВ настолько страшен, что по сравнению с ним обычный водород, это ужасное легковоспламеняющееся вещество, которое взрывается и убивает людей, кажется безопасным и приятным вариантом.
— Становится лучше, — весело сказала Гилберт, безразличная к опасностям. — Вы подниметесь в нем, вы оба. Ракеты обычно работают только с грузом, но они полностью рассчитаны и на человека. Дорога ухабистая, но вам не нужно беспокоиться об этом: на время поездки вам дадут успокоительное.
— И все это только для того, чтобы доставить нас в Зимний дворец? — спросил Джеффри.
— Запуск все равно был запланирован, — сказала Гилберт, слегка обескуражив его. — Кроме того, вы не единственные живые, дышащие пассажиры. — И она кивнула вниз, в сторону одной из конвейерных лент, на грузовой отсек в форме торпеды, который подавался в бок подъемника. Он был намного больше, чем любой из других контейнеров, которые они видели, и его сопровождали шесть или семь техников, жителей моря и сухопутных увальней, ехавшие рядом, как носильщики, создавая впечатление, что они ухаживают за капсулой с особым усердием.
— Что там внутри? — спросила Джумаи.
— Не что, — мягко поправила Гилберт. — Кто.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Земля отказывалась перестать подниматься. С тех пор как они покинули Вишняк, они ехали в холодный полдень раннего весеннего дня на Марсе, поднимаясь, всегда поднимаясь. Сейчас они находились высоко на плато Тарсис, на девять километров выше среднего уровня поверхности остальной планеты, пересекая огромный лавовый выступ размером с континент, который выше Килиманджаро, выше Эвереста, выше любой точки на поверхности Земли. Даже сейчас местность поднималась к конусу горы Павонис.
Павлинья гора. Они пока не могли ее разглядеть — вершина была окутана туманом, и вулкан казался бы не более чем пологим выступом даже при ясной видимости.
И это был даже не самый высокий вулкан на Марсе.
Они не видели ничего похожего на функционирующую цивилизацию. Горстка брошенных транспортных средств, спускаемая ступень давно заброшенной или забытой ракеты, сморщенный, истерзанный ветром остов транспортного дирижабля, который, должно быть, упал десятилетия назад. Однажды они проехали мимо крошечной деревушки, скопления куполов оловянного цвета с веерами пыли с подветренной стороны. В башнях связи над куполами горел свет, но не было никаких других признаков того, что там кто-то жил. Ни один из этих мрачных ориентиров не удостоился даже самого беглого взгляда Грибелина. Санди предположила, что он ездил этим путем достаточно часто, чтобы пейзаж не представлял особого интереса. Прошло уже два часа с начала поездки. С тех пор они прошли долгий путь.
— Вот ваш забор, ребята, — сказал в конце концов Грибелин, сбавляя скорость, чтобы провести грузовик между рядами мачт ретрансляторов, большинство из которых были наклонены в сторону от преобладающего направления ветра. — По правде говоря, это не так уж много значит. Машины чувствуют это, и они знают, что будут наказаны, если перейдут границу. Но это не значит, что они время от времени не проверяют ее на прочность. Также это не значит, что мы столкнемся с машинами, как только пересечем ее. — Он постучал пальцем по развернутой карте, отображающей местность к востоку от горы Павонис. Дисплей мигнул и потек цветом у него под ногтем. Контурные линии показывали рельеф местности. Загадочные символы, лошадиные головы, замки, рыцари и пешки — похожие на шахматные обозначения, за исключением того, что там были также скорпионы, змеи и черепа — были разбросаны группами, единицами и двойками по всему примерно круглому периметру Эволюариума. Там были сотни пешек, не так много скорпионов, змей и лошадиных голов, всего несколько рыцарей, черепов и замков. — Это большая территория, и там чертовски много места, где можно затеряться, — сказал он.
— Эти символы говорят вам, где находятся машины? — спросила Санди.
— Скажите мне, где может быть наилучшее предположение об их местонахождении, основанное на последнем точном наблюдении, которое могло быть несколько часов или дней назад. Немного сбивает вас с толку концепция незнания того, где что-то находится?
— Я из Непросматриваемой зоны, — сказала Санди. — В Зоне нет ни расширения, ни Механизма — по крайней мере, не так, как большинство людей понимают эти термины.
— Но это сделано намеренно, — сказал Джитендра. — В Зоне выбрали именно этот путь. Я не могу себе представить, почему вы не хотите знать, где находятся эти машины.
— На орбите есть общественные глаза, — сказал Грибелин, — но когда поднимается пыль, они ни хрена не видят. Машины хитры — они используют пыль при любой возможности, а если пыли нет, многие из них способны поднять ее, проложить туннель под землей или использовать камуфляж. Твой следующий вопрос будет таким: почему они просто не разбомбят весь этот гребаный ландшафт ковровыми бомбардировками с помощью глаз?
Санди ощетинилась. Это действительно был ее следующий вопрос. — И что?
— Их съели машины. По сути, вы выбрасываете в пустыню продукты питания. Ням-ням.
— Тогда прикрепите маячки к машинам, — сказал Джитендра.
— Та же проблема. Любой вид паразита, подобный этому, все, что не приносит прямой пользы хозяину, отлавливается и съедается как личинка. — Он снова постучал по карте. — Как бы это ни было неубедительно, это лучшее, что у нас есть. На основе информации, собранной и распространяемой участниками Плавающих, когда они настроены на компиляцию и обмен информацией.
— Плавающих? — спросила Санди.
Джитендра вмешался прежде, чем Грибелин успел ответить: возможно, он хотел показать, что слегка осведомлен о сложившейся здесь ситуации; что он выполнил, по крайней мере, некоторую домашнюю работу. — Брокеры, которые управляют "Эволюариумом". Думай о них как о... хозяевах бойцовых петухов, пытающихся создать идеальную боевую единицу. Они всегда придумывают новые способы подвергнуть популяцию стрессу, заставить машины продолжать развиваться. И всякий раз, когда машины выдают что-то полезное, какое-то новшество или искажают существующую идею, брокеры соревнуются друг с другом, чтобы воспользоваться этим и заработать немного денег на бирже технологий. Вот почему это место на радаре Джун Уинг.
— Джун Уинг? — спросил Грибелин.
Джитендра быстро улыбнулся. — Один... мой друг. С интересом к периферийной робототехнике. Как много вы знаете о нас?
— Только то, что есть работа, что за ней стоят рыболицые, а кроме того, я не должен задавать вопросов.
— Вы знали о големе, — сказала Санди.
— Паны сказали, чтобы вы не болтались поблизости, как только сойдете с поезда. Мне также сказали остерегаться клейбота, на случай, если ваш последователь нападет на вас. Что касается того, почему голем у вас на хвосте, сладкие щечки, я не спрашивал, а они не сказали. — Он ухмыльнулся ей, обнажив полный рот причудливо вырезанных зубов с металлическими коронками. — Черт, я снова назвал вас так, верно?
— Мы не туристы, — спокойно сказала Санди, решив оставить без внимания свою предыдущую угрозу. — Паны, должно быть, велели вам доставить меня как можно ближе к определенному месту в Эволюариуме. Для этого есть причина.
— Что именно?
Санди и Джитендра обменялись взглядами, прежде чем она заговорила. — В этом районе что-то зарыто, что-то, что принадлежит мне.
— Принадлежит?
— Семейная собственность, — сказала она. — Но это та собственность, которой голем не должен завладеть раньше меня.
— И вы знаете, что оно зарыто? — спросил Грибелин.
— Если это так, каковы шансы, что оно все еще здесь?
— Чертовски слабые.
— Я все еще должна быть уверена, — сказала Санди.
Череп Грибелина качнулся вверх-вниз, когда он пожал плечами. — Вам решать.
Через мгновение она спросила: — Что это за штуки у вас на черепе?
— Уши.
— Я имею в виду татуировки. Означают ли они что-нибудь? Они похожи на наскальные рисунки или что-то в этом роде.
— Наскальные рисунки. — Он снова ухмыльнулся. — Да, это было примерно так.
Через час они прошли мимо первого трупа в Эволюариуме.
Сметающий пыль ветер и усилия энтузиастов-мусорщиков, как людских, так и механических, превратили боевую машину в ржавый остов длиной в сотню метров от кончика до хвоста. Сформированный из десятков сочлененных модульных сегментов, разрушенный робот напоминал обглоданный стервятником позвоночник какого-то гораздо более крупного существа. На плато Тарсис пыли было мало, слой толщиной всего в сантиметр покрывал скалу Лаваль, так что металлические остовы боевой машины почти полностью были видны небу. Грибелин замедлил ход, чтобы обойти труп, настороженно разглядывая его.
— Пробыл здесь дольше, чем большинство, — сказал он тихим шепотом. — Дэдсвилл, совершенно безвредный и очищенный практически от всего полезного. Но иногда действующие подразделения используют его как место укрытия. Как хищники из засады. Похоже, сегодня у нас все хорошо, но...
— Они нападут на нас? — спросила Санди.
— В основном машины достаточно умны, чтобы оставить нас в покое. — Он бросил на нее быстрый взгляд, лицо Санди в очках казалось выпуклым. — Элементарное самосохранение: сражайтесь друг с другом, используйте все, что в их силах, эволюционируйте, но не злите тех, кто просто переплывает.
— Вы сказали "в основном", — сказал Джитендра.
— Дарвинизм в действии, друг мой. Время от времени что-нибудь случается и разрывает свод правил.
— Вы многим рискуете, приводя нас сюда, — сказал Джитендра.
— Я знаю местность. — Он снова взглянул на карту. — И знаю, от кого следует держаться подальше. Думаешь, я был бы здесь, если бы не верил, что шансы в мою пользу? Ваши друзья хорошо платят, но ничто не стоит самоубийства.
В четыре часа пополудни над горизонтом поднялось облачко оранжево-красной пыли. Оно прокладывало свой путь по ландшафту, движимое невидимой рукой. Первой мыслью Санди было, что они наблюдают за пылевым дьяволом, но карта Грибелина показала символ пешки рядом с их нынешним местоположением.
— Просеиватель, — сказал он. — Это основная низшая каста пасущихся. Разгребает пыль и верхний слой породы в поисках чего-нибудь пригодного для вторичной переработки. Они выбирают то, что могут использовать для ремонта или заправки топливом. То, что остается, обменивают между собой или передают дальше по пищевой цепочке.
— Что это? — спросила Санди, указывая прямо перед собой, на пологий подъем местности. Серо-черное пятно плавало в небе, как дохлая муха на ветровом стекле, прямо над горизонтом. У него болтались внутренности, как будто его прихлопнули. Она попыталась увеличить масштаб, но увеличение практически отсутствовало.
