Однако он ошибался насчет ворга.
Возможно, его способности были притуплены процессом секреции, или, возможно, внезапная перемена обстоятельств заставила его по-настоящему задуматься впервые с момента его поимки. Каким бы ни было объяснение, ни истощение, ни ограничения его анатомии не заставляли ворга поначалу двигаться так медленно. Ворг не стал набирать скорость; скорее, он пришел в движение, как будто только что отпустили туго натянутую пружину. Возможно, отсутствие задних конечностей в какой-то степени замедляло его, но, с точки зрения Кильона, трудно было представить себе что-либо движущееся быстрее. Передние конечности работали как в тумане, когти сцеплялись с полом, биомеханическая мускулатура тянула остальную часть существа вперед, хвост сворачивался и разматывался позади, добавляя свою собственную движущую силу. Краем глаза Кильон заметил реакцию на лице Спаты: зарождающееся ошеломленное осознание того, что он привел в действие нечто, что не мог контролировать. Ворг устремился к ним, с грохотом проламывая скамейки и оборудование, его хвост отбрасывал препятствия в сторону с показным пренебрежением. И тут он набросился на них, или, по крайней мере, был готов нанести удар — Кильон и Спата прижались спинами к стене, Спата направил пистолет на надвигающегося монстра, но застыл в бездействии, неспособный решить, поможет ли стрельба по воргу или затруднит их положение. Долгое мгновение он сидел перед ними на корточках, напряженный, готовый к прыжку, его рыло-механизмы щелкали и жужжали в предвкушении пищи. Красные и фиолетовые штуки ревели и пульсировали внутри каркаса его металлической грудной клетки. Мухи уже облепили его, с жужжанием влетая и вылетая через щели в его теле.
А потом все исчезло. Хвост промелькнул мимо них, когда он уходил, рассекая воздух со щелчком хлыста, но не задел ни одного из них. Была только пустая клетка, открытая дверь, двое мужчин в хаосе, который когда-то был лабораторией.
Застой нерешительности Спаты длился еще несколько мгновений, а затем к нему вернулось его прежнее "я".
— Ты хотел хаоса, — сказал Кильон. — Похоже, у тебя это получится.
— Повернись, доктор.
— Ты собираешься убить меня?
Ему не нужно было ждать ответа. Спата взял пистолет за ствол и ударил рукояткой по черепу Кильона. Боль расцвела у него между глаз, и он рухнул на пол.
Конечно, Спата не мог выстрелить в него. Кильон осознал это, когда его разум прояснился, а боль из мучительной превратилась просто в крайне неприятную. Он не отключился, а если и отключился, то лишь на мгновение, недостаточно долгое, чтобы прервать его мысли. Нет, его нельзя было застрелить, потому что это указало бы на Спату в лаборатории, тогда как все должно было выглядеть так, как будто Кильон был тем, кто выпустил ворга. Из-за того, что он потерял сознание, все выглядело так, как будто он был ранен во время побега ворга, как будто он был там единственным, кто был внизу.
Он заставил себя подняться на ноги, борясь с пульсирующими волнами головокружения и тошноты. Прикоснулся рукой к той стороне головы, куда его ударил пистолет, поморщился от прикосновения, но ощутил, что пальцы скорее сухие, чем окровавленные. Кожа не была повреждена. Он медленно, успокаивающе дышал, пытаясь привести в порядок свои мысли. Спата исчез, а ворг все еще был где-то там.
Возможно, это была боль, но он испытал внезапную, неожиданную ясность восприятия. Теперь он понимал, почему его попросили украсть синий журнал. Это не имело никакого отношения к его содержанию, которое даже Рикассо считал бесполезным для своих врагов. Напротив, это имело прямое отношение к тому, что впоследствии сделал Кильон. Он проинформировал Рикассо об этом деле и тем самым еще больше втерся в доверие к Рикассо. Возможно, Рикассо разрешил бы Кильону доступ в лабораторию и без этого жеста, но он, несомненно, ускорил процесс. И все это позволило Спате организовать диверсию экспериментов Рикассо и представить это как дело рук Кильона. На мгновение он мог только подивиться хитрости Спаты и почувствовать горькое отвращение к легкости, с которой им манипулировали.
"У змеи все еще есть яд", — как сказал Рикассо.
Туман рассеивался у него в голове. Заставляя себя вести себя спокойно, он оглядел лабораторию, убеждаясь, что уловил все детали. Другие ворги зашевелились, но их клетки оставались в безопасности, а линии подачи питательных веществ продолжали действовать. У него не было метательного оружия, но топор все еще висел на стене. Он взял его, и на этот раз адреналин сделал его легким, как бумага, в его руках. Он не был уверен, что от этого будет толк, но чувствовал себя лучше.
Он взял свою сумку в другую руку, вышел из лаборатории и дважды убедился, что запер дверь, когда уходил. Ворг мог пойти только одним путем, который пролегал через складские помещения, соединявшие лабораторию с остальной многоуровневой гондолой "Пурпурного императора". Проходя через первое помещение, он не увидел ничего необычного, что наводило на мысль о том, что существо выбрало путь наименьшего сопротивления. Он вошел во второе помещение и услышал чей-то голос, громкий и встревоженный. В темноте он разглядел Спату. Он стоял — вернее, прислонился — к стене, поднеся к губам переговорную трубку. — Один из них сбежал. Это на нижних уровнях... пробился сквозь стену, в служебное помещение. Приведите сюда людей сейчас же, пока он не достиг остальной части гондолы. Автоматическое оружие, все остальное. Повторяю, ворг на свободе!
Кильон обратил внимание на дыру, которую ворг пробил в стене кладовой, ведущей в отсек за ней. Панели были сделаны из тонкого дерева, не имеющего конструктивной прочности, из тех, которые мог бы пробить даже решительный кулак. Дыра вела не в другую комнату, а в пыльный, неосвещенный подвал, опутанный трубами и натянутыми кабелями управления.
— Все идет не по плану, не так ли?
Спата моргнул, но это было таким же удивлением, какое он выказал при появлении Кильона. Он вернул переговорную трубку на стену.
— Мне следовало бы пристрелить тебя прямо сейчас, доктор. Это избавило бы нас обоих от многих неприятностей.
— Тогда тебе пришлось бы объяснять еще больше. — Кильон осмотрел дыру, гадая, как далеко уже забрался ворг. — На что ты надеялся, Спата? Что это сработает при дневном свете, и твои люди из службы безопасности смогут позаботиться об этом с минимальными неудобствами? Смерть или две, просто чтобы подчеркнуть свою точку зрения? Были ли твои люди уже наготове, готовые к нападению?
— Конечно, нет. Откуда им было знать, что ты это сделаешь?
— О, хорошо. Очень хорошо. Уже вникаю в твою историю.
— Оставайся здесь, — сказал Спата. — Оставайся здесь или возвращайся туда, где я тебя оставил. — Он наставил пистолет, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, и Кильон отступил, подняв руки — все еще держа медицинскую сумку и топор — в знак капитуляции. Он снова напомнил себе, что единственное, что мешает Спате застрелить его сейчас, — это то, что впоследствии ему будет трудно вписаться в его повествование. В конце концов, он не должен был находиться здесь, внизу, и у него и так было бы достаточно забот, объясняющих, откуда он так быстро узнал о побеге воргов. Кильон мог только предположить, что не было никакого способа отследить происхождение высказывания, передаваемого через систему громкоговорителей, если говорящий не указал свое местоположение.
А затем Спата ушел, оставив путь, которым они оба вошли, и Кильон подождал две или три минуты, прежде чем решил, что можно безопасно следовать за ним на общественные уровни гондолы. Обычно, выходя из лаборатории, он поднимался на дневной свет, но не в этот раз. Верхние палубы были освещены газом, и, как всегда, вокруг прогуливалось меньше роевиков, чем в часы выполнения обычных служебных обязанностей. Но уже сейчас там было больше активности, чем должно быть в это время. Объявление Спаты было передано по всему кораблю, и люди начали откликаться. Механическая сирена — общая тревога при аварийной ситуации на борту корабля — взвыла через решетки динамиков. Двери открывались, граждане и административный персонал, спотыкаясь, выбегали в коридоры, появлялись сотрудники службы безопасности с пистолетами и арбалетами или бежали к ближайшему оружейному складу, чтобы вооружиться. Кильон направился к покоям Рикассо, но не успел преодолеть и половины расстояния, как увидел его самого вместе с Эграффом и Мирокой.
— Что, черт возьми, случилось? — спросил Рикассо, рявкнув свой вопрос Кильону.
— Спата, — сказал Кильон. — Он действует. Каким-то образом пробрался в лабораторию и заставил меня открыть клетку под дулом пистолета. Если бы я этого не сделал, он бы открыл ее сам.
— Вот засранец, — язвительно, но не без затаенного восхищения сказала Мирока. — С тобой все в порядке, Резака? Похоже, тебя ударили по голове.
— Он пытался нокаутировать меня, чтобы все выглядело так, будто я сделал все это сам. Но со мной все в порядке. Наша проблема — ворг. Думаю, Спата надеялся, что он всплывет таким образом, создаст помехи, а затем его застрелят. Но у того были другие идеи.
— Ты видел, куда он делся? — сказал Эграфф.
— Да. — Кильон рассеянно огляделся по сторонам. — Где Куртэйна и остальные? Они в безопасности?
— Куртэйна на борту "Раскрашенной леди", готовит ее к переходу, — сказал Эграфф. — Кэйлис и Нимча еще не отправлены.
— Я не хочу, чтобы эта штука приближалась к ним, особенно после того, что чуть не произошло на земле, — сказал Кильон.
— Это тот же самый? — спросил Рикассо.
— Это ты мне скажи. Самая левая клетка. Задних конечностей нет.
— Значит, один из моих старших. Но не менее проблематичный. Спата сказал, что он проник в служебное помещение — это верно?
— К сожалению. Как думаешь, он там и останется?
— Когда дело касается воргов, я научился не предугадывать ничего заранее. Они думают и рассуждают не так, как мы. Он может даже не осознавать, что находится в воздухе, на борту корабля.
— Они собираются распять тебя за это, — сказал Кильон.
— Посмотрим. Сначала о главном, а потом мы будем беспокоиться о последствиях. Как там лаборатория?
— Небольшой беспорядок. Мне удалось заранее передать кое-что из припасов для "Раскрашенной леди", но я не уверен, насколько они изменят ситуацию.
— Ты сделал все, что мог, доктор, а это все, чего от нас можно ожидать. Ты... э-э... запер дверь, не так ли?
Кильон поражался тому, как кто-то мог воспринять такие потенциально разрушительные новости с едва заметным недовольством. — Я так и сделал, — сказал он, — но кто-то другой все равно должен спуститься туда и защитить это место. У Спаты уже есть способ входить туда и выходить.
Рикассо повернулся к молодому человеку. — Эграфф, ты можешь позаботиться об этом? Найди людей, которым мы можем доверять, и охраняй лабораторию и все ведущие к ней помещения. И сделай это побыстрее. Ворги быстры, и они не упустят ни единого шанса.
— Я позабочусь об этом, — сказал Эграфф. — Доктор, я возьму этот топор, если ты не возражаешь.
Передавая топор, Кильон услышал выстрелы со стороны кормы гондолы, в сотне или более спанов от него. Выстрелы были частыми, как будто стрелявших было больше одного, но это был не автоматический огонь. Раздавались громкие голоса, отрывистые команды. Вооруженные летчики, которые слонялись вокруг в ожидании конкретных приказов, начали двигаться в направлении беспорядков, держа оружие наготове.
— Возможно, это ничего не значит, — сказал Рикассо. — На этой штуке живет достаточно крыс, чтобы заставить любого шарахаться от теней. Или это может быть наш ворг. Думаю, мне лучше пойти и посмотреть самому.
— Мы с Резакой позаботимся о матери и ребенке, — сказала Мирока, как будто они уже обсуждали этот вопрос.
— Я могу сделать это сам, — сказал Кильон. — Мне нужно только доставить их на борт "Раскрашенной леди".
— И если они нуждаются в защите, то ты не самый лучший кандидат для этой работы. Не обижайся, Резака, но так оно и есть.
Они добрались до Кэйлис и Нимчи без происшествий, двигаясь против потока летчиков и вооруженных граждан, направлявшихся к передней части гондолы. К тому времени, как они прибыли — Кильон сомневался, что с момента побега воргов прошло больше десяти минут, — Кэйлис уже была на ногах и стучала в дверь, желая узнать, что происходит. Он слышал ее сквозь решетку. Кильон не знал, была ли трансляция Спаты передана в ее каюту, но она не могла не услышать переполох, поскольку половина экипажа была вовлечена в действие.
— Они на карантине, — сказал Кильону дежурный охранник, когда он попросил открыть дверь. Это был молодой человек с короткой стрижкой над воротничком и постоянной складкой у губ.
— Специальный приказ от Рикассо, — сказал Кильон. — Карантин приостановлен. Кэйлис и Нимча должны быть переведены на "Раскрашенную леди" до ее отлета.
— Мне нужно посмотреть документы по этому поводу.
— Ворг на свободе, — объяснила Мирока. — На случай, если это ускользнуло от вашего внимания. Рикассо вносит свой вклад в дело Роя, пытаясь убить эту тварь до того, как она высосет кому-нибудь мозги. Возможно, он сможет выкроить время в своем расписании, чтобы оформить необходимые тебе документы, но предполагаю, что это будет непросто, учитывая, что монстр на свободе, а корабль находится в чертовом чрезвычайном положении и все такое. — Она мило улыбнулась. — Так что же это будет? Ты собираешься их выпустить, или мне нужно стать, ну, знаешь, свирепой?
— Мы только что разговаривали с Рикассо, — сказал Кильон, надеясь сделать их доводы более убедительными. — Я был внизу, в его лаборатории, когда ворг сбежал.
— Это было твоих рук дело, не так ли?
— Все гораздо сложнее, чем кажется. Но эта штука болтается на свободе, и эти два человека уже повидали достаточно воргов за одну жизнь. Их отправили бы завтра; мы просто переносим сроки на несколько часов.
— Лучше бы тебе не лгать, житель Копья.
— Если я лгу, это наименьшая из твоих проблем. Но есть очень простое решение. Проводи нас к "Раскрашенной леди" и сдай капитану Куртэйне. Она либо смирится с тем, что карантин закончился, либо закует нас всех четверых в кандалы.
— Мужчина говорит разумно, — сказала Мирока. — В любом случае, карантин всегда был дерьмом.
— То, о чем все это время ходили слухи, — ответил охранник. — Что это не имело никакого отношения к тому, что они были грязными крысами. Что речь идет о матери или, может быть, о девочке и о том, что у нее под волосами.
— Если бы кто-нибудь из них был тектоманткой, — беззаботно сказал Кильон, — я думаю, мы бы уже знали.
Охранник открыл дверь. — Выводи их отсюда. Я отведу тебя к "Раскрашенной леди". Одно слово, один трюк, и все кончено. Не думайте, что я не пристрелю вас четверых. Чрезвычайное положение, никто не станет придираться.
— Что происходит? — спросила Кэйлис.
— Особые распоряжения, — сказал Кильон. — Вас переводят обратно на первый корабль, тот, на котором мы прибыли.
— Что-то здесь не так, — сказала Кэйлис. — Почему они стреляют? Мальчики-черепа вернулись?
