Зарычав, он отпрянул назад насколько позволяла сеть и вновь попытался прорваться ко мне. Ловушка захлопнулась — вырваться из моих крыльев Дювьель не мог, без оберегов защиты, без своей паутины, ещё немного и он потеряет сознание "осушённый" до дна.
Темнота вокруг дрожала, заполняясь странным эхом, криками боли и страха. Лишь теперь обратив на это внимание, я понял, что так звучат натянутые нити его сетки. Некоторые чуть громче, некоторые слабей, затихая, теряясь, исчезая...
Осознав, что сейчас происходит, я выругался, выливаясь из теней, расцепляя паутинки крыльев и тем самым выпуская Дювьеля. Живые вехи падали, обрывая ведущие к ним нити, умирая вместе с последней частицей Силы, стремительно уходящей из тел. И в эти несколько секунд Дювьель даже не был властен над своей паутиной. Это мои крылья, найдя брешь в чужой сетке, проникли в неё, растекаясь по контуру, забираясь в узлы связки и опустошая оказавшиеся там источники. На какую-то долю секунды почудился запах ржавого железа, вкус горчащей морской воды...
Мы оказались над самым краем Дунбара словно притянутые к городу своими паутинами. Зависнув в дрожащем от близкой грозы воздухе, на несколько мгновений сбитые с толку внезапным перемещением.
Опомнились мы одновременно. Дювьель бросился на меня, даже не пытаясь войти в тени, я же нырнул во Тьму Изначальную так глубоко, что он не смог бы последовать за мной при всём своём желании.
Вгрызаясь в тучи, молния высветила странную нить, незамеченную ранее — тоньше и прочнее всех, она шла не к очередному узлу связки, а исчезала где-то, переплетаясь...
Смех тихим звоном бубенчиков рассыпался по бархату... Тёмные зеркала глаз и отражённые в них огоньки свечей... Сегодня было холодно, Натан. Без тебя было так холодно, смотри, даже на окнах иней! Поцелуй меня!..
Я вздрогнул. Память крови, так неожиданно накрывшая меня, смешала все мысли.
Худенькая темноволосая девушка с почти что детским лицом, смотрела на меня с такой отчаянной надеждой, как смотрят порой, в молитве, безнадёжно больные, или искренне кающиеся грешники на лик Спасителя. Столь же одинокая и не нужная здесь никому, кроме меня, да, пожалуй, своего мужа, которого она боится ещё больше, чем боялась раньше отца... Столь же безвольная в своём выборе, как и я — попавший в ловушку этого проклятого города...
Я вынырнул из теней уже над крышами Низины.
Дювьель летел на меня сумасшедшим призраком, желанием стереть в ничто, уничтожить. Растрёпанные полётом и несущим грозу ветром, волосы заплетались в багровые нити его сетки. Они трепетали за плечами подобием крыльев, словно пуповина связывая с остальной сетью.
Камни браслетов вспыхнули, став на мгновение чуть теплей, приняв ещё один удар. Я отвёл крылья за спину не желая более касаться ими чужой паутины.
Сцепившись в десятке метров над землёй, мы рухнули вниз. Каждое касание браслетов обжигало Дювьеля и теперь он пытался отбросить меня в сторону. Мы пронеслись мимо крыши, с края которой свисал обломок водосточной трубы, почти задев её, почти упав на камни узкой улочки, Дювьель всё таки отшвырнул меня и взмыл вверх.
Взлетев, я несколько мгновений не мог отыскать его след. Развернув крылья, прощупывая свою сеть, повернулся в сторону Дунбара и...
замер...
Прямо на меня, из тёмных, клубящихся туч, неслась кавалькада всадников... Зловещим сиянием развевались по ветру белые плащи, плескались нестерпимым светом гривы коней и волосы скачущих, алыми всполохами загорались глаза на мордах туманно-снежных псов. Темнота дрожала, уступая им путь и летела следом, свитой из чёрных птиц и страха, что сковывал тело, и не давал двинуться с места.
Водчий простёр вперёд руку с пламенеющими светом пальцами... давая направление...
Молния, с грохотом разорвала небо, ослепляя, и я, наконец-то опомнясь, нырнул во Тьму.
И ощутил, что не один здесь!.. Сонм голосов... я мог разобрать их слова!.. Они звали меня по имени, шептали о давно забытых обещаниях и клятвах!.. Я оглянулся назад... до самого горизонта тянулось бессчетное воинство теней. Развевались по тёмному ветру тёмные ленты и паутины поднятых крыльев, в матовой черноте глаз отражалась вся ночь с её бесчисленным количеством цветов.
Веди нас!
Я узнал прозвучавший над самым ухом голос... Сумрак... Сумрак, которого развеяло в ничто на моих глазах. И другие... Я вглядывался в лица, не видя их, но узнавая — все мои родичи, не ушедшие по своей воле, все те, от кого остался тающий в воздухе пепел.
Веди нас!..
Повторил уже хор голосов и я понял, что заново схожу с ума и с криком вылился из Тьмы Изначальной...
...Зловещая процессия, сотканная из ветра и вспышек молний, приближалась. Казалось, я уже мог разглядеть их белые, сияющие светом Силы лица и руки, серебро узоров, вышитых по вороту и кромке плащей.
Свинцовую тяжесть туч вновь прорезала молния, оглушая, но уже не ослепляя. Я был один здесь... Никого более... Все мои родичи... Дара...
Я развернул щит из крыльев, готовый встретить первые потоки ледяного света. Ветер утащил ленту с волос и теперь бросал прядки на лицо. Воин не может заплетать косу — тот, кто забирает жизни, не должен носить длинные волосы...
Я отвёл мешающиеся пряди за уши.
Где-то за густым водоворотом туч чувствовалась Луна...
Наэийтссша!!!
Голос летел сквозь ветер и темноту... сквозь вспышки молний и раскаты грома...
Навь!!! Даниил!!!..
...и я увидел лицо водчего! Застывшую маску, с мерцающим серебром глаз. Габриэль!
Богини! Что со мной?!!
Наэийтссша!!!
Габриэль махнул рукой, прося уйти с дороги. И я нырнул глубоко в тени, убираясь с пути Дикой Охоты под защиту Ночи и темноты.
Что со мной было?!..
Я коснулся ближайшей вехи, распуская паутину. Пусть довершают сами! Он всё равно не может вырваться из власти их же заклятья.
Тёмное на тёмном... и словно вода, бликующая под солнечным светом, полоска ветра и колкого снега с раздирающим лёгкие холодным воздухом. Я замер, затаился в Темноте, чтобы чуткие уши снежно-туманных псов не уловили ни единого движения. Где-то, во Тьме Изначальной, шептались и плакали голоса, и, если сейчас Дикая Охота ступит на мой след, не поможет даже знакомство с Габриэлем — мой голос присоединится к этому хору...
Всадники промчались совсем близко. Их беззвучный, стремительный полёт всколыхнул темноту, спутал истончающиеся нити. Я скорее почувствовал, чем увидел, как Дювьель взмыл вверх, откуда-то с соседней улицы, словно вспугнутая в камышах птица под выстрел. Делая приличный крюк, чуть ли не над самыми крышами, охотники развернулись за добычей, удирающей в сторону реки.
Собираясь из темноты и уже глядя им вслед, я приложил руку к груди, желая хоть немного успокоить бешенный стук сердца. Надолго же Гатри запомнит этот август!
Вид вновь заворачивающей, на сей раз в сторону Низины, погони вызывал двоякое чувство. Невозможно не признать, что зрелище это красиво, но завораживает до дрожи, до ужаса, от которого волосы становятся дыбом. Выйти одному против Водчего со свитой... в браслетах, заполненных почти наполовину... Удара два — три, я может быть, ещё и выдержал, но не более.
В росчерке молнии растянувшаяся полукругом цепочка всадников выглядела впечатляюще. Слишком далеко и слишком ярко, но... похоже водчий лишь давал направление, словно они хотели взять Дювьеля живьём и сейчас загоняли в какую-то ловушку.
И вдруг, настолько неожиданно, что только начавшее замедлять ритм сердце ухнуло вниз, я ощутил, как одну из моих опадающих нитей спешно пересекает должный в общем-то сидеть сейчас дома с семьёй Арктур!!! До этого момента я его не замечал. Точнее, не обратил внимание на то, что лёгкий светлячок, каким чувствовался он в паутине, выехал из дома и успел добраться аж до Грязной Низины! Если Дювьель знает о нашей дружбе и тоже почувствовал его там... Нет, как щит для прикрытия он Арктура использовать не сможет — человеческая жизнь для сидхе не та штука, которая может представлять ценность.
Наплевав, что пойду сбоку от всадников, я влился в контур сетки, неустойчивый без частичек крыльев.
— Какого чёрта ты тут делаешь?!!! — я вылетел из теней прямо перед Арктуром. Глядя до того в небо на приближающуюся серебряно-белую полосу ветра, он от неожиданности натянул поводья лошади, и та всхрапнула, нервно присев на задние ноги.
— Даниэл?!!.. — изумлённо выдохнул он, вглядываясь в темноту, заполнившую улочку после очередной вспышки молнии. — Боже правый! Даниэл! То, что я видел сейчас, это и вправду ты??!
— Да! — я опустился на землю сворачивая крылья. Над нами сгрохотало так, что задребезжали оконные стёкла и звук впитался в землю, заставляя на миг усомниться в её неподвижности. В очередном выплеске света я предстал перед Арктуром уже в более привычном облике — в мороке сорокалетнего мужчины. — Почему ты здесь?! Что такого могло случиться, что ты, ты — со всеми своими бесполезными сейчас амулетами, здесь?!!
Уставясь на меня как на величайшую в мире диковину, Арктур покачал головой. Возможно и было от чего. Морок мороком, но до конца убрать крылья так и не получилось и большая часть их качалась теперь в тенях улицы запутавшейся паутиной.
— Томас поехал к Старому мосту, — он запнулся, на секунду переведя взгляд на небо. — Господи!.. Даниэл, это ведь Дикая Охота!?.. — в глазах у него светился почти первобытный страх и такое же любопытство.
— Что?! — я развернулся к Арктуру. — Он что, прямо сейчас там?!
— Кто-то из осведомителей сообщил что там лежат трупы всех пропавших в Низине за последние две недели.
У меня голова пошла кругом.
— Даниэл?!.. — едва разобрал я сквозь нарастающий гул.
И, подняв взгляд, увидел, как вся процессия, обретая нечёткие очертания охотников, резко пошла вниз. За пару секунд кольца и браслеты нагрелись так, что, казалось, ещё чуть-чуть, и серебро расплавится и потечёт по пальцам.
Ветер со свистом, с разгону закрутив нас, отбросил меня назад к стене ближайшего дома, зазвенели стёкла в оконных рамах, несколько фонарей разбилось от ударивших в них веток деревьев. Арктура, если бы тот не успел вовремя пригнуться к лошадиной шее, и вовсе выбило из седла, но каким-то чудом их с лошадью почти не затронуло. Заслонив друга крылом я уже приготовился нырнуть вместе с ним в тени, но Охота прошла над нами. Кони едва не задели копытами черепицу крыш, а холод и азарт погони снежных псов окунул в ледяную воду.
Проносясь на фоне клубящегося свинцовыми и грязно-фиолетовыми тучами неба, на меня глянул сереброокий водчий. Или это лишь показалось? Белым потоком реяли за спиной волосы и плащ, вовсе не от того ветра, что бушевал вокруг. Высветились в очередной вспышке молнии переплетения древних знаков, вышитых на одежде и будто вплетённых в гривы коней и волосы всадников. Столь же резко, как опустились, Габриэль и его свита поднялись вверх и теперь разворачивались к старому городу.
— Боже!.. — едва слышно пробормотал Арктур, он уже соскочил с лошади и теперь стоял рядом, сжимая в кулаке один из бесчисленных амулетов, висящий на шее на тонкой цепочке. Его кобыла натягивала повод, мотая головой, и он с трудом удерживал её, пытающуюся подняться на дыбы. В болотно-зелёных глазах читалось такое удивление, что мне подумалось, уж не успел ли он разглядеть и узнать лицо водчего...
— Ох, Богини... — простонал я, потирая занывший висок кончиками пальцев. Кольца неприятно пульсировали теплом, серьга на правом ухе запуталась в волосах и теперь при каждом порыве ветра болезненно дёргалась в сторону. Где-то за поворотом улицы я отчётливо слышал ещё одного всадника приближающегося к нам, и в том, что это никто иной, как Томас Флэнксон, отчего-то даже не сомневался.
— Что твориться в этом городе?!
Я не успел ответить. В замершую от недавнего ужаса улочку не сбавляя скорости влетел инспектор полиции. Фонари здесь потушило ещё до появления Дикой Охоты, а свет в окнах не горел. Скорее всего, все обитатели этого места молились сейчас, или, в страхе, забравшись с головой под одеяла, лежали, прислушиваясь к ударяющим в окна первым каплям дождя. После ослепляющих вспышек молний темнота казалась абсолютной. Лишь чудом не налетев на нас, Флэнксон остановил хрипящего, с белой пеной у трензелей, коня.
— Арктур! Хорошо что я нагнал тебя! Ты видел это?! — лицо инспектора было искажено чуть ли не карикатурным удивлением с примесью испуга. — Вы-ы??! — в растёкшемся мертвенно-голубоватом свете, Флэнксон уставился на меня. — Что..? Какого?!..
Цепкий взгляд светло-голубых глаз безуспешно пытался нащупать меня в затопившей улочку тьме. Молния, сопровождённая секунд через пять громом, позволила ему увидеть уже менее странную картину. Всего лишь мужчина с растрёпанными волосами в помятой одежде. Дождь так и не стремился пока набирать силу, облепляя лицо мокрыми прядками волос, но убрать их за уши я не мог — серьги были слишком приметны, да и браслеты могли выглянуть из рукавов.
— Даниэл! — Арктур ухватил меня за локоть не давая сделать шага вперёд, словно почувствовав что-то или успев разглядеть мелькнувшее на моём лице выражение. Я раздражённо дёрнул рукой, но вырываться не стал.
— Это ваших рук дело?!
Темнота снова заполнила улочку и Флэнксон таращился вперёд, словно боясь моргнуть и упустить то, что и так сейчас не видел.
— Томас, я потом тебе всё объясню! — Арктур сделал ещё одну попытку подтащить меня поближе.
— Вот как? — негромко спросил я оглядываясь на друга. Моего лица он видеть не мог, но, похоже очень надеялся, что его-то я прекрасно вижу. Что ж, и вправду, хотелось бы думать, что он объяснит Флэнксону происходящее так, что мне не придётся ничего предпринимать после.
— За кем они гонятся? — Арктур уже высматривал в небе светлую полосу Дикой Охоты.
— За причиной вашей идиотской вылазки к старому мосту, — ответил я, мягко высвобождая локоть из пальцев Стоуна.
— Что за чертовщина?! — Флэнксон тоже поднял голову вверх. — Что там твориться?!!
— Дикая Охота, — почти одновременно ответили мы с Арктуром. Флэнксон покосился на нас с таким изумлением, как будто происходящее в небе было лишь плодом нашего воображения.
— Не держите меня за дурака!!! — инспектор всё же слез с нервно приседающей лошади, и крепко обмотал повод вокруг руки. Артуру приходилось хуже — его кобыла рвала уздечку из рук, пятясь к дому.
— Да поверь ты уже наконец! — скинув сюртук, он накинул его лошади на голову.
— После этой ночи в городе будет с полсотни умерших, — я вглядывался в небо перечёркнутое яркой сетью молний. Дикая Охота... мертвецов, наверняка, припишут им. Кара небесная, за то, что занимались богомерзкими делами. Флэнксон посмотрел на меня так, будто я самолично собирался исполнить своё предсказание. — Правда, причина смерти этих людей, если приглядитесь внимательнее, летит впереди всадников.
Флэнксон прищурился, потом сунул Арктуру повод своего коня и вытащил из нагрудного кармана очки. Прикрывая их руками от дождя, он вглядывался в уже далёкий хвост белого сияния, что растянулся за процессией на полсотни метров. Не знаю, как для человеческого глаза, но мне виден был и тёмный, постоянно меняющийся контур преследуемого. Наконец, Флэнксон повернул побледневшее лицо, и, заикаясь, выдавил:
