Но чрезвычайные указы Хорка, запрещающие массовое возвращение в город, казалось, оставались в силе. Достаточное количество бывших жителей города разъехалось по восстанавливаемым фермам во внутренних районах и осталось там работать, чтобы уменьшить опасения голода. И сейчас идет настоящее восстановление. Командам рабочих уже удалось обнаружить уцелевшие динамомашины. Огромные двигатели, которые когда-то производили токи в якорных лентах, были очищены от обломков и остатков инфраструктуры. Теперь динамомашины плавали в открытом пространстве, их бугристые шкуры тускло поблескивали в фиолетовом свете квантового моря, как будто они были огромными охраняемыми животными.
Все еще могло пойти не так, с тревогой подумала Дюра. Хрупкое общество, брошенное на произвол судьбы из-за вызванного ксили сбоя, все еще может развалиться — распасться в самоубийственном конфликте из-за истощающихся ресурсов, из-за некогда ценных товаров из старого Парца, которые из-за катастрофы превратились в безделушки.
Но не сейчас. Теперь люди, казалось, в целом были готовы работать сообща, восстанавливать. Это было время надежды, возрождения.
Дюра радовалась собственным ноющим мышцам и затекшей спине. Это было свидетельством тяжелой работы, которая составляла ее собственную небольшую часть усилий по восстановлению всей мантии. Она почувствовала прилив оптимизма, энергии; она подозревала, что предстоящие дни станут одними из самых счастливых в ее жизни.
На свободном пространстве в нескольких ростах от машины человеческое существо Мур показывал Леа — симпатичной девушке, которая когда-то была серфингисткой, — как плести сети из сплетенной коры корковых деревьев. Они оба были окружены облаком наполовину свернутых веревок и брошенных отрезков сетки. Маленький Джей, воссоединившийся со своим отцом, извивался в воздухе вокруг них, голый и скользкий, хватаясь за обрывки веревки и булькая от смеха. Леа размахивала куском веревки перед лицом Мура. — Да, но я не понимаю, почему я должна делать это заново.
Голос Мура срывался от гнева, отчего он казался совсем юным. По сравнению с городской девушкой Мур все еще выглядел болезненно худым, подумала Дюра. — Потому что это неправильно, — сказал он. — Ты сделала это неправильно. Снова! И я...
— И я не понимаю, почему я должна мириться с подобными разговорами от таких, как ты, потоковый.
Тоба положил руки на плечи девушки. — Леа, Леа. Ты не должна так разговаривать с нашими друзьями.
— Друзьями? — Девушка разразилась впечатляющим потоком ругательств. Тоба побледнел и в смятении отстранился от нее.
Дюра взяла веревку, от которой Леа отказалась. — Возможно, Мур не все объяснил, — спокойно сказала она. — Тебе нужно переплести веревку дважды, чтобы придать ей дополнительную прочность. — Она потянула за отдельные ее участки, демонстрируя ее прочность.
— Но то, как он разговаривает со мной...
— Это плетение выполнено превосходно. — Она посмотрела на Леа. — Это ты сделала?
— Да, но...
Дюра улыбнулась. — Большинству людей требуются годы практики, чтобы овладеть таким навыком, а ты уже почти овладела им.
Леа, отвлеченная похвалой, явно старалась не злиться; она откинула со лба искусно выкрашенные волосы.
Дюра передала ей веревку. — После совсем небольшой помощи Мура я приду к тебе за инструкциями. Давай, Тоба, сделаем перерыв; я бы хотела посмотреть, как дела у Адды.
Когда они отошли, Дюра старалась не показывать виду, что оглядывается по сторонам, но она могла видеть, как Мур и Леа осторожно приближаются друг к другу и снова поднимают обрывки веревки.
Она чувствовала себя отчасти самодовольной из-за своего успеха в разрешении небольшой ситуации. И втайне была довольна этим свидетельством того, что человеческим существам, ее племени, удавалось приспосабливаться к ситуации, с которой они столкнулись здесь, на полюсе, — казалось, лучше, чем некоторым из бывших обитателей Парца. Дюра ожидала, что человеческие существа будут шокированы и разочарованы, прибыв на полюс после своего эпического путешествия по небу, но не обнаружат ничего, кроме рассеивающегося облака обломков. На самом деле они отреагировали гораздо более хладнокровно, чем она ожидала... особенно после воссоединения со своими детьми. Человеческие существа просто не знали, чего здесь ожидать. Они не могли представить себе Парц во всей его красе — так же, как и она сама, до того, как Тоба привел ее сюда в первый раз. Для маленькой группы человеческих существ огромное количество людей, огромные таинственные двигатели, драгоценные артефакты, почти небрежно разбросанные по воздуху, были достаточным чудом.
Один участок неровного, расширяющегося городского облака был неофициально оцеплен, чтобы служить территорией больницы. Дюра и Тоба проталкивались сквозь облако обломков, пока не оказались среди групп пациентов, удобно парящих в воздухе и свободно связанных друг с другом кусками веревки. Дюра бросила беглый, слегка смущенный взгляд на пациентов. Многие люди были настолько повреждены сбоем, что никогда больше не смогут полноценно функционировать; но уход, который они получали, был явно квалифицированным. Повязки и шины казались целыми и чистыми. Одним из преимуществ разрушения Парца было то, что его масштабы были настолько огромны, что многие более мелкие и надежные предметы в городе — например, медицинское оборудование — просто взлетели в воздух, не повредившись.
Когда они приблизились к центру импровизированной больницы, навстречу им вышел Мууб, бывший придворный врач. Мууб отказался от своего непрактичного наряда, заменив его чем-то похожим на рыбацкий халат с множеством карманов. Его улыбка была широкой и приветливой под сияющим голым черепом, и врач выглядел таким счастливым, каким Дюра едва могла припомнить его, — даже раскрепощенным.
Мууб привел их к Адде. Старый восходящий угрюмо охранял огромный запечатанный кокон. Дюра знала, что в коконе находится Бзиа, рыбак-калека, который все еще мог делать немногим больше, чем выкрикивать полусвязные фразы из своего искалеченного рта. Бзиа, очевидно, спал. Но Адда, казалось, был доволен тем, что проводил большую часть своего времени бодрствования со своим другом, присматривая за ним и при необходимости выполняя роль неуклюжей сиделки, помогая Джул и их дочери Шар, вернувшейся с потолочной фермы, ухаживать за ним.
Адда обнял Дюру и спросил об остальных людях. Дюра рассказала ему о Муре и Леа, и Мууб добавил: — Есть точки соприкосновения. Но ваши восходящие хорошо работают с жителями Парца. Ты не согласен, Адда?
Старик проворчал, его лицо было таким же кислым, как всегда. — Может быть. А может и нет. Может быть, мы чертовски хорошо "вписываемся".
Дюра улыбнулась. — Ты слишком циничен, дорогой Адда. Никто не заставлял человеческие существа приходить сюда, помогать горожанам откапывать дорогу из-под завалов.
— Хотя мы рады, что вы здесь, — экспансивно сказал Мууб. — Без ваших закаленных мышц у нас не было бы и половины того прогресса, которого мы добились до сих пор.
— Конечно. До тех пор, пока мы не используем наши "закаленные потоком мышцы", чтобы построить для себя еще одну красивую, аккуратную клетку.
Дюра сказала: — Итак, Адда...
Тоба Микксакс нервно сказал: — Но ты никогда не был в клетке. Я не понимаю.
Мууб поднял руки. — Адда прав. И пока мы восстанавливаем наш город, пришло время подумать и о восстановлении наших сердец. Люди были в клетке, Тоба. Как и все мы: в клетке невежества, предрассудков и подавления.
Дюра внимательно посмотрела на него. — Ты действительно так думаешь?
— Нужен ли нам вообще город? — кисло спросил Адда. — Может быть, пришло время начать все сначала без него.
Дюра покачала головой. — Не думаю, что согласна с этим. Больше нет. Преимущества города — стабильность, сохранение знаний о достигнутом, доступ к медицине — все это поможет нам всем, каждому в мантии. — Она пронзила Мууба острым взглядом. — Не так ли?
Он серьезно кивнул. — Мы никогда не смогли бы продвинуться вперед, опираясь на натуральное хозяйство. Но город никогда больше не должен превратиться в крепость-тюрьму. Вот почему мы планируем целую серию сообществ-спутников, центром которых будет город. Мы не должны запирать большую часть человечества в одном месте, столь уязвимом для бедствий извне — и из наших собственных сердец.
Адда фыркнул. — Вы говорите о природе человека. Что может помешать природе человека вновь заявить о себе там, где речь идет о тюрьмах и крепостях?
— Только решительные и продолжительные усилия хороших мужчин и женщин, — спокойно сказал Мууб. — Хорк разделяет эти цели. Он говорит о новых типах властных структур — представительных советах, которые дали бы всем жителям мантии право голоса в управлении делами.
— Зная Хорка, — призналась Дюра, — мне немного трудно в это поверить.
— Тогда старайся усерднее, — сурово сказал Мууб. — Хорк не сентиментальный мечтатель, Дюра. Он сталкивается с реальностью и действует в соответствии с ней. Он знает, что без древней мудрости людей племени — без подсказок, которые вы, человеческие существа, дали о войнах сердцевины, возможности восстановить некоторые из древних технологий — город был бы стерт с лица земли нападением ксили, даже не зная его причины. Возможно, сама раса погибла бы... Мы нужны друг другу. Хорк признает это и собирается убедиться, что мы не потеряем то, что приобрели. Несомненно, его сегодняшняя литания является свидетельством его доброй воли. Возможно, мы могли бы создать новую, интегрированную философию, включающую лучшие элементы всех этих направлений — философию ксили, последователей Колеса — и создать новую веру, которая будет направлять нас...
Дюра рассмеялась. — Возможно. Но сначала нам придется восстановить город.
Адда потер нос. — Возможно. Но я не думаю, что Фарр будет здесь, чтобы помочь нам.
— Нет, — сказала Дюра. — Он полон решимости вернуться в квантовое море на новой, улучшенной "Летающей свинье". Чтобы снова найти колонистов. Но он смирился с тем, что сначала ему нужно потратить некоторое время на восстановление своего собственного мира, прежде чем улетать завоевывать новые...
— Неплохие амбиции, — сказал Мууб, тонко улыбнувшись. — Многие из нас заинтригованы тем, что вы узнали о колонистах... и огромных двигателях, созданных людьми на северном полюсе. Конечно, мы не знаем ни одного способа удалиться от южного полюса более чем на несколько десятков метров, не говоря уже о пересечении экватора... но мы найдем его.
— Почему вообще должен быть какой-то способ? — цинично спросил Адда. — Эта Звезда — враждебная среда, помните. Сбои заставили нас задуматься об этом, если не о чем другом. У нас нет гарантии, что мы когда-нибудь сможем достичь гораздо большего, чем можем сделать сейчас. После того, как все ур-люди оставили нас умирать вместе со Звездой, они не верили ни в какое будущее для нас.
— Может быть. — Мууб улыбнулся. — Но, возможно, и нет. Вот вам предположение. Что, если ур-люди не хотели, чтобы мы были уничтожены при столкновении Звезды с Кольцом? Что, если ур-люди оставили нам какие-то средства сбежать со Звезды?
Дюра сказала: — Как червоточина на планету...
— Или, — сказал Мууб, — даже корабль — аэрокар, который мог бы путешествовать за пределами самой Звезды. — Он посмотрел на корку, на его лице появилось выражение смутного недовольства. — Что находится за этой сдерживающей крышей над нашим миром? Проблески, которые ты видела, Дюра, других звезд — сотни, миллионы их — возможно, на каждой из них есть жизнь — не такая, как мы, и все же человеческая, произошедшая от прародины... И затем, за всем этим, сами ур-люди, все еще преследующие свои собственные отстраненные цели. Увидеть все это — какой это был бы приз! Да, Адда; многим из нас действительно очень любопытно, что может находиться на дальнем полюсе...
— Но даже это так мало расскажет нам об истинной истории нашей Вселенной. Какова истинная цель Кольца Болдера? Каковы намерения ксили — кто, где враг, которого они, кажется, так сильно боятся? — Он улыбнулся, выглядя задумчивым. — Я буду до смерти возмущен, не получая ответы на такие вопросы, и, несомненно, буду...
* * *
Вдалеке, в открытом сердце города, на расстоянии сотен человеческих шагов, заревели трубы: Хорк созывал к себе своих граждан. Мууб поспешно попрощался со своими друзьями.
Вместе с Аддой Дюра начала пробираться к центру облака обломков. Когда они мирно поплыли рядом, она взяла его за руку.
— Мы проделали долгий путь, дочь Лога, — сказал Адда.
Дюра посмотрела на него с некоторым подозрением, но в выражении его лица не было и намека на иронию; его здоровый глаз ответил на ее взгляд с мягкостью, которую она не часто видела в нем раньше.
Она кивнула. — Да, это так... — И некоторые из нас немного больше других, подумала она. — Как Бзиа?
Он шмыгнул носом. — Выживает. Принимает то, что у него есть. Что, я полагаю, немало; сейчас с ним Джул и Шар...
— И ты, — сказала она.
Он не ответил.
— Как думаешь, ты останешься с ними?
Он пожал плечами с отголоском своей прежней сварливости, но выражение его лица оставалось мягким.
Она сжала его руку. — Я рада, что ты нашел дом, — сказала она.
Когда они приблизились к Колесу в центре облака обломков, они снова услышали тонкий, чистый голос доктора Мууба, обращавшегося к собравшейся там толпе.
— ...Закрытое, контролируемое общество Парца не могло приспособиться к культу ксили, с его акцентом на более высокие цели, чем те, которые преследуются здесь и сейчас. Власти думали, что город сможет выжить только благодаря подавлению этих элементов — изгнанию сторонников культа ксили, уничтожению реформацией любых подлинных сведений о прошлом.
— Что ж, они ошибались.
— Природа человека будет прорываться, несмотря на строжайший контроль. Человеческие существа из восходящего потока сохранили свои древние знания почти нетронутыми — на протяжении поколений, практически не прибегая к записям или письменным принадлежностям. В пустыне, оставленной разрушением верований и знаний, расцвели новые религии, такие как культ Колеса. — Мууб заколебался, и — не имея возможности видеть его — Дюра вспомнила, как его чашеобразные сетчатки характерно на короткое время утратили часть своей сфокусированной формы, когда он обратился к своему внутреннему видению. — Интересно, что как среди изгнанных людей, так и среди почти в равной степени обездоленных "низов" здесь, в Парце, подробная мудрость прошлого сохранилась только благодаря устной традиции. Если мы все происходим от звездных инженеров — из высокоинтеллектуального поколения, — возможно, нам не следует удивляться таким проявлениям мышления, передающимся из поколения в поколение. Действительно, систематическая растрата такого таланта кажется преступлением. Насколько большего мог бы достичь человек на этой Звезде к настоящему времени, если бы не мелкие предрассудки и суеверия...
Адда фыркнул. — Елейный старый пердун.
Дюра рассмеялась.
— И я хотел бы видеть лицо Хорка, когда он размахивает руками, вынужденный слушать это.
