Роммель поправил:
— Для истинного солдата тоже! Воительницы — это класс!
Девчонка сражалась умело и ловко: выпад — отступление, и снова выпад! Такой вот её своеобразный танец эротической смерти... Мелькание голых ножек, и вздымающая волнами грудь.
Мюллер заявил:
— Эта девушка знает толк в бранном деле. Особенно если надо повеселить публику!
Действительно воительница наносила мечом коротенькие удар, слегка покалывая эту клыкастую тварь... Но убивать не спешила. Роммель к данному поединку отнесся скептически:
— Ну и что? Никакого отношения к войне подобное не имеет. Это просто танец... Пусть красивый арийской девушки с безупречным телосложением, но только танец!
Мюллер возразил:
— Нет как все просто. Во-первых эта девушка итальянка. Что весьма символично, так как итальянцы считаются плохими вояками. Во-вторых, это то еще зрелище.... Паршивый волк против светлых арийских сил.
Роммель тут интересно заметил:
— А знаешь из нас нацистов, своего рода воплощения зла и жестокости делали. Мол, мы расисты и тому подобное. Но даже Гимлер когда говорил о недочеловеке, отнюдь не имел в виду какую — либо конкретную нацию... Подразумевалось, что определенные категории людей настолько морально и нравственно убоги, что их нельзя считать людьми и они и в самом деле хуже животных!
Майнштейн отметил:
— Если есть люди хуже животных, то должен когда-нибудь появиться человек лучше Бога!
Волк окончательно выдохся и девчонка его добила... Животное подохло быстро, лишь струйка крови вяло пульсировала( если так можно выразиться, точнее фонтанировала!) из раны.
Мюллер посмотрел на хмурые лица начальников Третье Рейх и спросил, по-видимому имитируя недоумение:
— Вам не нравится?
Геринг уж не демонстративно, а по-настоящему зевнул:
-Нет нравиться, но мы просто устали! Может, лучше разбежимся по домам!
Роммель подколол:
— Или скорее по нарам!
Фюрер хмуро как сыч после трепки ответил:
— А это совсем не смешно, так можно сглазить великую победу! Лучше пускай девушки, что-нибудь споют на прощание....
Мюллер хотел было дать знак, как вдруг Геринг, обратив внимание на загоревшийся желтый сигнал телефона. Это означало срочная новость не представляющая опасности для Рейха.
Фюрер поднял трубку:
— Верховный на проводе!
Риббентроп ( его легко было узнать по голосу) заявил:
— Я получил срочную телеграмму из Москвы. Сталин предлагает объявить перемирие на сто дней, и сесть за стол переговоров.
Геринг хрюкнул:
— Старому лису подпалили хвост, вот он и завертелся... Ну, что Виссарионович настолько наивный, что думает, будто я приму такое предложение и остановлю победное наступление немецких войск?
Канарис высказал мнение:
— Могут быть два вариант: либо Сталин окончательно понял, что война проиграна и как утопающий хватается за соломинку, либо наоборот он хочет, чтобы мы поверили в его слабость, а сам рассчитывая на наше расслабление приготовил неприятный сюрприз.
Майнштейн логично предложил:
— Объяви Сталину, что принимаешь его предложение, а сам отдай приказ наступать по все фронтам. Если собака пищит, значит лупить её надо сильнее.
Геринг хитренько произнес:
— А другого варианта, что я все все-таки приму предложение и начну переговоры, у вас господа нет?!
Майнштейн серьезно ответил:
— Это было бы величайшей глупостью, оставлять решим подобный сталинскому, на восточной границе. Да и западные союзники хотят проглотить СССР целиком. Нет война до полной оккупации России и ни каких гвоздей!
Геринг приказал:
— Наступление продолжать, а у Сталина спросить, сколько он нам готов уступить территорий и ресурсов. В частности Кавказ и Бакинские скважины...
Фюрер снова зевнул:
— Уже нет сил! Пора спать! Мне плохо, но Сталину еще хуже.
. ГЛАВА Љ 30.
Сталин действительно чувствовал себя неважно. Курская битва, изначально протекающая, не так как он планировал, взвинтила нервы. Если еще в 1941 году, и в сорок втором Верховный чувствовал за собой некий запас прочности( даже падение Москвы, еще не смертельно!), то сейчас СССР не мог себе позволить проигрывать битвы... Да и разгром в этом месте пробивал внушительную брешь и вел к гибели лучших частей советской армии.
Хотя фраза Сталина: незаменимых людей не бывает, понятно, что новое сморкатое, а порой и бородатое пополнение не заменит прежних закаленных и опытных кадров. Так что было от чего психовать и впадать в депрессию. Чтобы чуть-чуть сбить напряжение Сталин решил почитать литературу. До войны он и в самом деле читал по два-три, иногда и четыре часа в день, но сейчас у него просто не было на это времени. Но вот почему и не вернуться к полезной привычке, и обдумать какие-нибудь оригинальные, гениальные идеи способные спасти СССР.
Вот и тему он выбрал непростую, а именно боевую футурологию.
Победоносная для стран Оси Вторая мировая война находит отражение в ряде написанных в жанре антиутопии литературных и публицистических трудов, увидевших свет до войны, главным образом в 1930-х годах, когда фашизм и нацизм уже были известны, но ещё не доминировали в Европе. Этой теме посвящены документальные научные и научно-популярные работы послевоенных исследователей — историков, политологов и др.
Сталин подчеркнул, сказав сам себе:
— Еще тогда многие понимали, насколько опасен этот зверь фашизм. Я же упустил возможность задавить злого мальчика еще в детстве.
Довоенная футурология была весьма разнообразной, но не особенно оптимистической для СССР. Вот не любят Россию на Западе, считают, что быть ей неизбежно битой и русские вообще не умеют воевать!
Верховный отложил трубку и стал чистить ножиком мундштук.
В списке лежащем на столе Сталина представлены аналитические, публицистические труды и литературные антиутопии, увидевшие свет до и во время Второй мировой войны. Поскольку до войны не был известен ни итог последней, ни даже сама её определённость, такие произведения не могут быть отнесены к жанру альтернативной истории — эта история на тот момент ещё не стала альтернативной, но была лишь вероятностью, — однако являются образцами другого жанра, футурологии, научного либо художественного прогнозирования будущего.
Сталин пододвинул образец себе;
"Тихоокеанская проблема в XX столетии"
Книга российского генерала-эмигранта, военного теоретика, профессора Русского историко-филологического факультета при Парижском университете Николая Головина, написанная в соавторстве с адмиралом Александром Бубновым и изданная на английском языке в 1922 году в Нью-Йорке и Лондоне, в 1924 в Праге, а в 1925 — в Москве с предисловием Карла Радека.
Сталин хихикнул:
— Замочили Радека и правильно сделали!
Анализируется будущее японо-американское противостояние в бассейне Тихого океана, ресурсы сторон, экономический потенциал, сила армий и флотов, подводная война, блокады, возможные места базирования и морских битв, высадки десантов, и делается вывод о вероятности оккупации Японией Гуама и Филиппин и о неизбежности её побед на первом этапе войны. Великобритания рассматривается и как возможный союзник Японии, и как предположительный союзник США.
Книга включает в себя следующие главы: "Будущая борьба на Тихом океане", "Морские вооружённые силы Америки и Японии на Тихом океане", "Стратегическая обстановка единоборства Америки с Японией", "Значение России в Тихоокеанской проблеме".
Сталин пролистал, сделал пару пометок, но читать не взялся. Есть еще и другая;
"Последние и первые люди"
Масштабная псевдохроника британского философа и писателя-фантаста Олафа Стэплдона, написанная в 1930 году. В книге описано развитие человечества на протяжении двух миллиардов лет, за которые сменилось 18 биологических видов людей и огромное количество цивилизаций. В первых шести главах, где речь идёт о Первых людях (собственно, нынешних homo sapiens sapiens), рассказывается, в числе прочего, и о германо-советской войне.
По версии автора, бедная Советская Россия благодаря нэпу становится всё более и более зависима от США, их финансов и технологий, и, при внешнем сохранении коммунистической риторики, эволюционирует в их несамостоятельный придаток. Там пестуются антигерманские настроения, между Россией и Европой нарастает напряжённость. Европа, объединившаяся в довольно неустойчивую поначалу прогерманскую Европейскую Конфедерацию, намеревается с помощью войны захватить нефтяные промыслы азиатской России. Её цели: подрыв могущества США и собственная консолидация. Поводом к войне оказался выход в Германии провокационной книги, где русское лицо характеризовалось как имеющее обезьяньи и недочеловеческие черты. Москва потребовала запрета книги, Берлин настаивал на свободе слова. Итоги продлившейся всего одну неделю войны: Москва, Петербург и Берлин уничтожены авиацией, но Конфедерация побеждает. Вся европейская Россия обработана особыми отравляющими газами, пространство от Чёрного до Балтийского моря выжжено, необитаемо и лишено какой бы то ни было флоры и фауны.
Однако эти же газы продолжили носиться и над самой Европой, уничтожая и калеча всё живое, что нанесло ей непоправимый ущерб. Америка оказывает деморализованной Европе помощь, но последняя обставлена так, что теперь и Конфедерация попадает в финансово-экономическую зависимость от заокеанского хозяина. После окончательного падения России русский дух, культуру и, в частности, большевизм перенимает и усваивает поднимающийся Китай, впрочем, и он всё больше разлагается Америкой.
Сталин отбросил и эту книгу, сделав несколько быстрых шагов по кабинету и, выразился:
— Дерьмовая мура! Такое читать противно... Хотя автор оптимист если считает, что человечество протянет еще два миллиарда лет. Мы же определенно не можем сказать, что будет, через два месяца!
Потом Верховный успокоился и проверил другую книгу из числа военного футуризма.
"Современная стратегическая обстановка на Дальнем Востоке"
Сталин со вздохом заметил:
— И тут нас недооценивают!
В докладе, прочитанном Николаем Головиным 1 марта 1934 года и в том же году, изданном в виде брошюры в Белграде, сравниваются экономические ресурсы и военный потенциал Советского Союза и марионеточного государства Маньчжурии — Японии на Дальнем Востоке, делается вывод о неизбежности войны и о победе в ней Японской империи. Сталин подчеркнул:
— Явная недооценка наших возможностей. Особенно в производстве вооружений и техники. Не даром, английская разведка считала, что мы продержимся — максимум десять дней. Плюс еще крайне низкое мнение о наших солдатах и особенно командовании.
Сталин бегло просмотрел: названия глав: "Экономическое и политическое положение в русском Приморье и Приамурье", "Максимум красных сил, который может быть сосредоточен на Дальнем Востоке", "Какие вооружённые силы нужны Японии для овладения Приморьем", "На чьей стороне на Дальнем Востоке будет перевес в воздушных силах".
Сталин заметил:
— Тут расчеты строятся на том уровне работы и пропускной способности, железных дорог, что была в царской России. Но ведь вторая мировая война показала, куда больший уровень организованности при советской власти по сравнению с царскими временами. Например, при царе не могли вывести один заводик из Риги, а при этом столько эвакуировано.... То есть мы можем перебросить куда больше сил, чем сейчас или на что рассчитывают всякие горе-фантасты.
Да и советский солдат, а тем более офицер совсем не тот, что был при царе... Это человек грамотный и свободный!
Сталин заметил, что разговаривает сам с собой, замолчал: "конечно, при его правлении понятие свободы относительное". В общем в лагерях гноилось куда больше людей, чем при царе...
Верховный перевернул страницу, затем поставил книгу назад. Выразился:
— Эту в Соловки!
После чего взял другую:
"Война на Тихом океане".
Обложка кстати шикарная, даже позолоченная:
В книге Сазерленда Денлингера (Sutherland Denlinger) и Чарльза Гери (Charles Gary), изданной в 1936 году в Нью-Йорке, в а 1939 — Военным издательством Рабоче-Крестьянского Военно-морского флота СССР в Москве и Ленинграде, предсказывается неизбежность военного столкновения США с Японией, и подробно анализируются возможные сценарии этой войны. В книге не предусмотрена возможность привлечения СССР в качестве союзника США.
Сталин и тут сделал пометку на полях:
— Возможность помочь США в войне с Японией, только в обмен на контроль над Китаем, Курильскими островами, Южным Сахалином и возможно с Индокитаем. Других вариантов не приемлю. Впрочем, возможен и альтернативный вариант. Если страна Восходящего Солнца начнет проигрывать, то... Либо поддержка Японии, либо немедленный удар по Китайским войскам.
Верховный залез в шкафчик и извлек новую, с дорогом переплете книгу.
"Гитлер против СССР"
Титульный лист изданной в 1938 году вторым изданием брошюры Эрнста Генри "Гитлер против СССР. Грядущая схватка между фашистскими и социалистическими армиями".
Сталин тут вполне резонно заявил:
— Вот это вполне может иметь конкретную ценность. Книжица, что надо! Хотя тоже шапкозакидательская... Вообще много нашей армии вреда причин Шапошников. Не стоило царскому полковнику давать столько власти. Ведь у него мышление та и осталось на уровне петровских академий.
Книга коминтерновца, активиста компартии Германии и советского разведчика Семёна Ростовского, изданная в Лондоне в 1934 (и переизданная в Нью-Йорке в 1936) году под псевдонимом Эрнст Генри и заглавием "Гитлер над Россией?" — как продолжение его более ранней (март 1934) работы "Гитлер над Европой?".
Сталин сам себе произнес:
— Нет, я не даром, ее прочитал еще в сорок первом. Фактически автор воспроизвёл вплоть до некоторых деталей ещё не существовавший на тот момент план "Барбаросса", показав, какие опасности таит в себе грядущее вторжение Третьего рейха в Советский Союз.
Верховный тогда в ноябре 1941 года вызвал автора к себе и спросил:
— А откуда ты это знаешь?
Эрнст ответил:
— Произошла такая шутка, что я совершил взлом сейфов и нашел там "план Барбаросса". Всё это — сказки, этот план и то в черновике был составлен где-то в 40-м году... Или даже позже, причем в оперативном отношении планирование абсолютно беспомощное.
Сталин тогда его спросил:
— И как у тебя получилось колдун?
Писатель скромно ответил:
— Я лишь ставил себя на место фашистов, старался мыслить их категориями.
Верховный тяжело вздохнул:
— А мне вот не часто удавалось предугадать тот или иной шаг Гитлера. Уж слишком фюрер бесноватый. Я бы даже сказал, какой-то альтернативно мыслящий!
Ростовский пожал плечами:
— Все мы писатели-фантасты немного сумасшедшие и не от мира сего. Может поэтому и видим скрытое от обычных людей.
Сталин тут заметил:
— У меня тоже книги есть! Меня можно назвать писателем!
Ростовский парировал:
— Но ведь не фантастом!
Сталин прогнал в памяти краткое содержимое.
