Так что, от чего ушли к тому и пришли — придется терпеть, молчать и сдаться, как можно позже, чтобы дознаватели пришли к выводу, что признание истинное, и что добыто оно не хитростью преступника, пытающегося ввести их в заблуждение, а их героическими усилиями, позволившими сломить сопротивление допрашиваемого. Только в этом случае можно будет рассчитывать на прекращение истязания.
На все следующие вопросы старший помощник решил отвечать сразу и честно — вдруг кто-то из следователей умеет видеть ложь, так что не надо будить лихо. Все равно имя они уже будут знать, а все остальное ерунда. Да и с именем тоже — бабушка надвое сказала — может будет какой вред от того, что он расколется, а может и нет.
Не исключено, что все эти соображения насчет истинного имени к землянам не относятся, а только к местным. Вот такими примерно рассуждениями старший помощник себя и утешал. Короче говоря, Денис решил, что досчитает до тысячи, и только потом откроет рот для чистосердечного признания. А так-то рот у него вообще не закрывался — он выл — так было немного легче переносить боль.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!
... раз... два... три... пятьдесят семь... не могу больше... восемьдесят пять... надо терпеть...
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!
... они взялись за указательный... Боже! как больно... надо терпеть... с-у-у-к-к-и-и-и... как больно...
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!
...сто десять... сто тридцать семь...все!.. хватит!!!.. сто девяносто девять... надо терпеть...
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!
... они рвут ногти... я больше не могу... двести семь... надо терпеть... они перешли на руки... гады...
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!
... пятьсот семь... пятьсот восемь... пятьсот восемь... пятьсот восемь... я сбился!!.. я сбился!..
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!
... сколько осталось?!.. я не помню!.. надо терпеть... надо терпеть... надо терпеть... больше не могу...
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!
Внезапно ситуация изменилась. Сначала боль резко усилилась, а ее эпицентр сместился от истерзанных конечностей ближе к геометрическому центру тела, а затем старший помощник уловил запах горелого мяса. В следующее мгновение он понял, что это его мясо — мучители от иголок и клещей перешли к жаровне. На этом терпение Дениса лопнуло вместе с кожей на животе — уж больно больно было, пардон за тавтологию. И винить и презирать его за это не стоит, по крайней мере тем, кто не испытал подобных ощущений.
Кто испытал и не сломался — пожалуйста, а остальным не стоит. А такие люди, которых не сломать, есть. Немного, но есть. Денис в это число не входил. Правда, повторимся, неизвестно, как бы он повел себя, если бы от его молчания зависела судьба любимой девушки, матери, сына, дочери, или еще какого-нибудь близкого человека — может быть тоже проявил чудеса стойкости. Неизвестно. А вообще-то слаб человек и велики беси. И это относится не только к искушениям, но и наоборот.
Старший помощник неожиданно вспомнил вечно живого Ильича, и крайне удивился тому, какая хрень приходит в голову в такой, совершенно неподходящий для этого, момент. Но вспомнил он его совершенно не случайно, а потому, что в подсознании Дениса всплыли пророческие ленинские слова о том, что вчера было рано, а завтра будет поздно. И эти слова однозначно характеризовали пиковое положение, в котором оказался старший помощник — пора было переходить к чистосердечному признанию и сотрудничеству со следствием в максимальной степени, а то как бы не было поздно...
Под "поздно" старший помощник понимал отнюдь не смерть, прихода которой искренне желал. Откуда-то он знал — неизвестно откуда, но наверняка, что пока на его шее висит проклятый кулон, надетый Ортегом, он будет жить... если так можно назвать состояние в котором он сейчас находился. Так что, под "поздно" он имел в виду отсутствие взаимопонимания со следствием и продолжение никому ненужных пыток. Зачем, если клиент созрел? Надо только, чтобы это поняли и палачи — вот в чем сверхзадача! А выйти живым из этой заварухи старший помощник не надеялся — сам был каким-никаким, а профессионалом, и все прекрасно понимал.
Для того, чтобы исполнить задуманное, Денис прекратил выть и только по инерции продолжал всхлипывать, пуская пузыри из носа и рта, и уже начал шевелить языком, чтобы членораздельно донести требуемую информацию до экзекуторов, когда внезапно выяснилось, что в его желудке еще кое-что осталось, хотя за секунду до этого казалось, что он пуст, как кошелек старушки за неделю до пенсии.
И вместо того, чтобы ответить на вопрос об истинном имени, Денис начал блевать желчью. А так как он лежал на спине, то стал захлебываться. В первое мгновение сработал инстинкт самосохранения и старший помощник попытался задрать голову, чтобы не задохнуться, но уже в следующее он сообразил, что появился шанс уйти от мучений — а вдруг кулон на такое не рассчитан и не сработает! Поэтому он запрокинул голову обратно. Кто бы что ни говорил, а такое действие, кажущееся проявлением слабости, требует изрядного мужества.
Однако, и палачи были не лыком шиты и отреагировали на ситуацию адекватно. Они сноровисто отстегнули ручные зажимы и перевернули старшего помощника на бок. Денис попытался было вцепиться в одного из них, но без особого успеха. Во-первых — он был достаточно измучен и, соответственно, обессилел от допроса; во-вторых — руки у него затекли и практически не работали; в-третьих — его ноги оставались прикованными и это снижало его способность к сопротивлению процентов на семьдесят, если не больше; и в четвертых — палачей было трое и были они здоровыми, тяжелыми мужиками, а когда ты зафиксирован и не можешь использовать свою быстроту и резкость, размер и количество противников имеет значение. Таким образом, захлебнуться в собственной желчи старшему помощнику не дали.
Как только рвота прекратилась, его снова опрокинули на спину, вывернули руки за голову, приковали запястья, и мучители опять взялись за жаровню. Денис напрасно пытался, кашляя, давясь и задыхаясь, сообщить им, что его зовут Денис Ольшанский. Ему вдруг показалось, что дознавателей на самом деле ничего не интересует, что им плевать, как его зовут, и плевать на все остальное, что он может им сообщить, и что они будут мучить его до скончания времен.
"Я в Аду! — пришла страшная догадка. — Меня убили и я в Аду! Я уже мертв!!! Только я этого сразу не понял! Меня будут мучить вечность! — ужас охватил Дениса от этого прозрения, а воспаленный мозг услужливо подливал масло в огонь, подбрасывая новые доводы в пользу этой страшной гипотезы: — Меня убила еще та толстая змея, а я этого не понял! Все, что было потом — бред умирающего мозга! А пытки — это вечная явь! Пиздец!!! В Вальхаллу не попал, потому что был без оружия и убили не в бою, а кроме, как в Ад, куда меня девать? Не в Рай же... Вот я попал!!! — мысленно возопил Денис, — а мог бы... — перед глазами старшего помощника стали прокручиваться в режиме ускоренной перемотки картинки победоносных битв, в которых он участвовал вместе с любым руководителем и эпизоды "сладкой жизни" в благословенном Бакаре. Денису стало жалко себя до слез. — Не надо было соваться в этот сраный Паранг! Не надо..."
Неизвестно сколько времени могла бы продолжаться эта паника, если бы ситуация в пыточном застенке снова не изменилась. Душераздирающие, в прямом и переносном смысле этого слова, размышления старшего помощника о своей загубленной в расцвете сил жизни, прервались струей теплой жидкости красного цвета, хлынувшей ему на лицо и мгновенно залившей нос, рот и глаза. Металлический привкус и характерный запах, хорошо знакомые Денису, не оставляли никаких сомнений в том, что его поливают кровью.
"Это, что еще за хрень!?!" — удивленно подумал он, поднимая голову и пытаясь разомкнуть слипшиеся веки, чтобы рассмотреть что же, черт побери, происходит!
А происходило следующее: какие-то люди в одинаковой серой униформе — явно какие-то силовики, рубили в капусту мучителей старшего помощника. Одному из дознавателей лихо смахнули голову с плеч и его кровь, фонтаном хлынувшая из перерубленной шеи, и оросила лицо Дениса. Увиденная картина обрадовала его до чрезвычайности, правда мелькнула трезвая мысль, что можно попасть из огня да в полымя, но старший помощник усилием воли ее отогнал, решив считать, что теперь все будет хорошо.
Покончив с палачами, "серые освободители" ловко расковали его, показав в этом деле значительную сноровку, подняли с пыточного ложа и завернули в какой-то кусок ткани, типа простыни. Один из освободителей поднес к лицу Дениса кубок с какой-то неприятно пахнущей жидкостью и прежде чем старший помощник принял решение — пить, не пить, брыкаться, постараться выбить кубок из рук подносчика, или произвести еще какое действие, ловко разжал его губы, слегка надавив на нужные точки, расположенные на нижней челюсти, и влил в рот Дениса содержимое сосуда — примерно так дают лекарство котам, собакам и прочим животным, не соображающим, что это делается для их же пользы. Последнее, что запомнил старший помощник, прежде чем окончательно впасть в забытье, было то, что его куда-то несут, перекинув через плечо.
— Глава
— По вашим лицам, Сиятельные Лорды, я вижу, что вы ничуть не удивлены нашей встрече. — Кирсан-ар-Мюрит улыбнулся компаньонам будто старым друзьям, которых давно не видел и теперь был ужасно рад этой встрече. А еще за пару часов до этого в высшей степени необычного саммита ничто не предвещало, что верховный главнокомандующий и его старший помощник встретятся с глазу на глаз с самим Рейхстратегом Высокого Престола!
Два часа назад Денис только-только проснулся, или очнулся. Проснулся он, или же очнулся, зависело от того спал он или же находился в забытьи, а сказать точно в каком именно состоянии старший помощник пребывал, было затруднительно даже ему самому. Поэтому, чтобы однозначно определить свое тогдашнее положение, Денис решил считать, что пришел в себя — ни нашим, ни вашим.
Афишировать это возвращение он не стал и лежал с закрытыми глазами пытаясь понять на каком свете находится — на том, или на этом. Вопрос был очень серьезный и требовал однозначного ответа, но, как назло, в пользу, как той, так и другой, гипотезы свидетельствовал определенный набор фактов и соображений и прийти к определенному выводу было затруднительно.
За то, что старший помощник уже отмучился и пребывает в горних высях, или еще в каком похожем месте, говорило то, что он не чувствовал никакой боли, и это после того, как он мечтал поскорее умереть, только чтобы не испытывать ужасных мук. Это с одной стороны.
С другой — что он все еще на бренной земле... точнее — на Сете, говорило то, что Денис явно осязал всем своим телом, что лежит на чистой простыне и укрыт чистым же одеялом — запах свежего белья спутать с непереносимой вонью пыточной камеры было невозможно, плюс приятные тактильные ощущения от прикосновения хорошо выделанной ткани.
Кроме того, он и сам был чист, а ведь в застенке ему пришлось вдоволь побарахтался в луже из своих же телесных выделений. Причем всех, на любой, так сказать, вкус. И запашок от старшего помощника должен был стоять совершенно омерзительный, а его не было! И вовсе наоборот — присутствовал запах чистого тела.
Так что, опять же, когнитивный диссонанс — ведь если Денис уже на том свете, то никаких телесных ощущений, вроде бы, испытывать не должен, ибо дух (опять же предположительно), ничего такого не чувствует. Хотя... кто его знает, достоверной информации нет — никто не возвращался, а плетут всякое.
Не придя к определенному выводу, старший помощник решил добыть дополнительную информацию, которая могла бы помочь ему в решении возникшей перед ним задачи. Глаза он, по-прежнему не открывал — для конспирации. Конечно, Денис полностью отдавал себе отчет, что вряд ли его ерзанья остались незамеченными гипотетическим недоброжелателем, если тот, конечно же, наличествовал, но, а вдруг!? Надо использовать все шансы, даже минимальные, даже, практически, несуществующие.
Старший помощник спинным мозгом почувствовал, что появился шанс выйти сухим из воды, в смысле — живым, и решил, что если будет пренебрегать хоть мельчайшими возможностями повысить вероятность этого события, то Богиня Судьбы непременно его накажет. И, кстати говоря, правильно сделает. Не надо плевать в руку дающую.
Для начала Денис осторожно, словно сапер, ласкающий взрыватель бомбы, неуловимым медленным движением переместил правую руку, лежавшую вдоль тела, на живот, и ощупал его — в том месте, куда прикладывалась жаровня. Паче чаянья ни шрамов, ни скукоженной глянцевой кожи, ни чего-либо подобного, он не обнаружил. Кожа, как кожа — такая же, как вокруг.
После этого, так же медленно и осторожно, Денис обследовал пальцы на руках. Ни единого свидетельства перенесенных истязаний не обнаружилось — гладкие ногти присутствовали на тех местах, где и должны были находиться, ну и, разумеется, никакого болевого синдрома — будто пытки ему приснились.
Но, опять же, все эти факты никакой новой информации для решения вопроса местонахождения старшего помощника не дали. С одной стороны — тело явно присутствует. С другой — на этом теле нет никаких отметин, которые на нем обязаны присутствовать. Вот и думай. Ну что ж... — настало время открывать глаза. Как справедливо отмечено: есть время собирать камни и есть время разбрасывать камни. Так и здесь: есть время закрывать глаза и есть время открывать глаза.
Первое, что увидел Денис открыв глаза, был Шэф, сидящий на кровати, закутанный в простыню на манер римской тоги, а если использовать более близкие временные реалии — как мужик после парной. Командор внимательно за ним наблюдал.
— Ну, что, выспался? — без тени иронии поинтересовался верховный главнокомандующий.
"Тебе бы так поспать! — хмуро подумал старший помощник. — Хотя... — вдруг засомневался он. — А вдруг и взаправду мне это все приснилось! — Сомнения с новой силой охватили Дениса, но он честно попытался отмести их волевым усилием, подкрепленным знанием марксистко-ленинской философии (правда шапочным): — Нет! Не может такого быть! Потому что не может быть никогда!"
