Чем занималась Чаронит, оставалось большой загадкой. Возможно, она снова отрубилась, впадая в паническое оцепенение, или следила из-за мужского плеча за уплывающими вдаль пейзажами, только после замечания о типе нежити других признаков здравости ума чародейка не подавала. Лишь время от времени откуда-то сбоку до Валент доносились обрывочные фразочки из очередной садистской песенки.
Постоялый двор показался внезапно, разбойником вынырнув из дубовой рощи и перегородив собой дорогу, не оставляя путникам и купцам другого выхода кроме как задержаться на его услужливо раскинувшейся делянке. Высокий частокол с прикреплёнными коровьими черепами стилизованный под эпоху диких племен создавал гнетущее даже немного зловещее впечатление. Из-за остро заточенных колей выглядывали тёмные крыши с резными подчас весьма устрашающими коньками, словно дикая свора из нежитеводческих псарен, следившая за незадачливыми гостями. Кривые сучковатые истуканы, неумело выкромсанные из гниловатых колод, бдительно встречали приезжих, злобно щуря провалы глаз, подобно языческим тотемам. Казалось, в любой момент тяжёлые ворота с неимоверным скрипом разойдутся и на волю вырвется Дикая охота, сметая всё на своём пути.
Вблизи, впрочем, всё выглядело немного прозаичнее, чем показалось Эл на первый взгляд. Выбитая до состояния камня дорога, петляя между истёртыми, уже порядком трухлявыми скульптурами местных умельцев, что в отличие от древних богов поливались не кровью, а, в лучшем случае, бродячими собаками, вела к простым плетёным воротам на полторы кареты. Ужасные колья оказались на половину стёртыми и достаточно тонкими, защищая исключительно от лесного зверья, да и черепа за исключением одного-двух были керамическими. Монстры на крышах в большинстве своём оказались безобидными, но очень неумело выполненными конями, а незатейливая музыка и гудение человеческих голосов и вовсе вызывали ощущение уюта.
"Стойбище Рода", как исхитрился назвать это место его хозяин, представляло собой застройку не вполне обычную, но вполне себе нормальную для укрепления какого-нибудь кочующего племени. Проходящая прямо через постоялый двор дорога г-образно изгибалась, отделяя друг от друга дорогую и дешёвую зоны. Шесть длинных невыразительных бараков для общей ночёвки с просторными задними рядами для телег и крытыми коновязями с какой-то укоризной взирали на два аккуратных двухэтажных домика с белёными печными трубами. Причина крылась в большом, стоящем между ними доме хозяина постоялого двора и прилегающей к нему славной харчевне, что являлась местом паломничества постояльцев в основном не обустроенных плитами бараков. В центре же, почти перекрывая дорогу, располагался помост для заезжих актёров, жаждущих сорвать копейку на развлечении пьяноватой толпы. Грубую сцену огораживали крепкие перила в половину человеческого роста. Очевидно для того, чтобы "ликование" толпы не утопило незадачливого балагура.
Кто из власть имущих согласился закрыть глаза на такое самоуправство, как перегораживание крупной дороги вопреки всем правилам и нормам, осталось большой и дурно пахнущей тайной. Находились недовольные, что писали жалобы и отправляли инспекторов, но жалобы шли, инспектора ходили, а "Стойбище" оставалось на прежнем месте. Поначалу, бывало, народные мстители из Березняков ещё поднимались на карательные погромы во имя справедливости и экологии. Деревенских вполне можно было понять: им исполнение нормативов было необходимо постольку поскольку, а вот прибыль от остающихся на постой купцов была значительной и неплохо подкармливала местных. После же двух трёх "душевных" разговоров представителей стражи с наиболее активными мстителями и одного найденного по весне трупа все как-то успокоились и смирились. Мужичьё из Березняков потянулось к новому шинкарю за стопочкой успокоительного. Кто более ушлый, наладил поставку овощей и яиц, да и девки погулящей нашли, так сказать, своё призвание, постоянно ошиваясь близ щедрых заезжих гостей.
Сегодня для любителей лёгкой поживы был не богатый улов. Пятничный вечер вообще привлекал многих под радушную кровлю "Стойбища Рода", только большинство путешественников предпочитало пережидать пару дней после Средницы прежде, чем пускаться в долгий путь, чтобы ненароком не нарваться на какую-нибудь недобредшую до своей норы нежить. Оставалось уповать только на местное население, неизменно подтягивающееся на огонёк перед законными выходными. Небольшой караван на три возка уже оккупировал один барак и спешно занимал лучшие места для поклажи, оглашая окрестности руганью и криками. Им активно вторила парочка отчаянно вцепившихся друг в друга молодчиков не поделивших коновязь, но не сильно расстроившихся по этому поводу, а скорее обрадовавшись причине для доброй потасовки. Хозяин парней, большой усатый мастер средних лет, без опознавательных нашивок на блёклой летней куртке, только посмеивался, потягивая из кружки пиво. Другие подмастерья весело галдели, подзуживая собратьев; видать, такие склоки у них были не впервой.
— Уютненько, — хмыкнула Алеандр, когда в пылу драки одному из забияк на голову одели торбу с овсом. — Надеюсь, мы здесь нормально поесть сможем. С Танкиных шашлыков нормально не ела. Вторая неделя ненаправленного питания; ещё чуть-чуть и здравствуй гастрит.
— Вот и возрадуйся, у тебя, наконец, появится постоянный пациент, — гаденько улыбнулся в ответ Виль, от чего девушку невольно передёрнуло.
— Знаешь, Виль, — травница тяжело вздохнула, — у тебя, если когда-нибудь появится девушка, лучше не улыбайся ей, вообще не улыбайся, а ещё лучше притворись немым. Так хоть какой-то шанс на личную жизнь останется.
Отбрехаться вору не дал шустрый конопатый мальчишка, подскочивший перенимать лошадей. По взгляду паренька было ясно, какого невысокого мнения он о новых гостях и что, будь его воля, прислуживать таким голодранцам его б и калачом не заманили.
— Так, шкет, лицо попроще! — прикрикнул Виль, для пущей острастки, будто одного его изуродованного лица не хватало.
Самозваный грум практически устрашился, для мальчишек его возраста это уже было достижением. Увы, помимо него устрашиться смогли все присутствующие во дворе; драчливые подмастерья даже расцепиться забыли, так и стояли, ухватив друг друга за рубашки. От такого внимания Алеандр невольно поёжилась и попыталась грозным взглядом поумерить их любопытство; грозность взгляда оказалась весьма посредственной, но любопытные отвернулись и сами, не особенно заинтересовавшись потрёпанной компанией.
— Пойду закажу столик? — всё ещё немного нервно сказала Эл и легко, будто несколькими часами ранее не попадала в потасовку с зомби, соскочила с лошади. — На тебя как на мужика брать или нормального человека. Ты не смотри так, я серьёзно. Практика показывает, что мужик жрёт в полтора раза больше. У меня только глаза на лоб лезут, когда за Стасом наблюдаю. Он только о чём-нибудь задумается и всё, считай, половина кладовой опустела.
— Лучше сразу комнату заказывай, — Виль с ухмылкой следил за тем, с какой осторожностью мальчишка пытался стянуть с головы лошади самодельную повязку. — Что-то мне подсказывает, что перед тем как снова затаскивать её в седло, лучше хорошенько отдохнуть или миром всё это не кончится.
— А давай, я сейчас возьму заказ и мы прямо в седле перекусим?
— То есть ты хочешь сделать меня инвалидом вполне осознанно и расчётливо, — уточнил вор с такой интонацией, что Валент не оставалось ничего, кроме как, отвязать тяжеленный, практически неподъёмный рюкзак и побрести к главному дому, поминутно оглядываясь и недовольно пыхтя.
Торговаться, продавать и покупать, как и любая травница, она умела и любила, выручая в особо удачные дни неплохие барыши, обеспечивающие хлебом в "голодное время" между стипендиями. Вот только эта любовь совершенно не распространялась на договоры и всякого рода сделки. Заполнять бланки, подписывать документы, навязывая себе мороку с лишней ответственностью, она не то что бы панически боялась, скорее, здраво недолюбливала, зная о куче возможных проблем. Поэтому не было ничего удивительного в том, что восторгов травница не испытывала и неприятный момент всячески оттягивала.
Виль отследил её шествие до самых дверей и лишь потом попытался отцепить от себя так и не возжелавшую активных действий духовника. Попытка провалилась с треском. Трещала под бледными девичьими пальчиками ворованная рубашка. Снежев тяжело вздохнул, обменявшись с ребёнком понимающими взглядами, и попытался спуститься так, представив себя сильно беременным. Неспокойное "дитятко" лишь недовольно запыхтело в худую шею и, кажется, невнятно прокляло обоих спутников. От двойного веса стремя натужно затрещало, грозя в любой момент подвести.
— Да ты её об землю жахни! — азартно подсказал мальчишка, с каким-то садистским удовольствием наблюдающий за их мучениями.
— Думаешь, в царевну превратится? — хмыкнул Виль, уже который раз примеряясь удобнее перекинуть ногу.
— Думаю, падать мягче будет, — задрал конопатый нос мелкий стервец.
"Головой об стену жахни — может воспитание проявится", — подумала про себя духовник, но предусмотрительно промолчала. Самой слазить с ужасной четвероногой скотины ей было страшно, а перенимать попавшую в затруднительное положение барышню никто не спешил.
Со второй попытки, до предела напрягая связки на руках, Вилю всё-таки удалось стать на грешную землю обеими ногами и даже ни разу не зацепить своей ношей ни седла, ни лошади.
— Ну всё, Ярита, хватит, слезай, — непривычно мягким и от того не внушающим доверия голосом заворковал парень, поглаживая девушку по волосам и словно невзначай сильнее придавливая её голову к своему плечу.
"Придушить хочет, сволочь", — догадалась Танка и с усилием воли попыталась разжать конечности. Затёкшее тело не желало повиноваться, неохотно идя на контакт с немного отошедшим от испуга мозгом. В итоге, отцепиться девушке удалось, но в левой руке остался обрывок воротника.
— А теперь слушай меня, припадочная! — совсем тихо рыкнул вор, от чего табун испуганных мурашек пробежал по телу, скрывшись в районе пяток, волоча сердце на буксире. — Ещё одна такая выходка и с нами поедет твой бледный призрак, не мешая передвижению и не привлекая лишнего внимания. Надеюсь, уяснила?
Танка испуганно закивала, не жалея затёкшей шеи. Изменения в спутнике девушку очень настораживали, если не сказать, пугали. К проявлениям мужской агрессии она была не очень привычна и не умела вовремя реагировать. Но в растерянность её привела не угроза, и даже не осознание того, что вор, на чём бы он ни специализировался, всё же криминальный элемент и далеко не лучшая компания для благовоспитанной ратишанки, а выражение глаз. Отчего-то при взгляде на них, верилось не только в угрозу убийства, но и во второе пришествие Крива. Виль уже давно ушёл контролировать съём комнат и отлавливать излишне энергичную травницу, а Яританна всё до конца не могла прийти в себя. Какое-то неприятное, холодное и словно липкое предчувствие поднималось в душе, заставляя дрожать и терять остатки уверенности. Тревога заставила позабыть о пережитом ужасе, о боли в ноге, что по ощущениям не просто гнила, а настоящим образом деревенела. Всё враз отошло на второй план. Каждый звук, каждое действие и человек в округе начинали раздражать её нежное, но так до конца и не сформировавшееся оракульское чутьё. Что-то приближалось, что-то более значимое, чем просто разрыв энергетического поля и даже стадо умрунов по главе с вурдалаком.
"Как я только докатилась до такого, — печально подумала девушка, непроизвольно сжимая в руке связку добытых в местах боевой славы трофеев и несколько успокаиваясь, — общаться с потенциальными пользователями казематов и рабочими княжеских каторг. И в придачу ещё позволять собой командовать, будто мелкая шестёрка. Предки, наверное, боки истёрли в гробах, ворочаясь. А ведь будь на моём месте мужчина или чародей с большим резервом или хоть каким-то талантом, всё было бы по-другому. Он бы уже провёл исследование, отослал бы в Замок отчёт, возможно, этот отчёт даже прочитали бы.... Хотя кого я обманываю? Чтобы у нас что-либо читали? Пока кого-нибудь достаточно богатого или влиятельного за зад не припечёт, они и не обратят внимания, а тут я со своими пророчествами чего-то хочу. Но как же это не вовремя! Как не вовремя! Если бы с нами был Арн, ещё можно было бы попытаться что-то доказать или проверить, а тут..."
Что было "тут", додумать девушка не успела: чья-то громадная рука со вкусом прошлась по девичьему заду, больно прихватив за ягодицу. Чаронит испуганно замерла, не веря до конца в происходящее. За всё время проживания в столице, ни в шумном полном бесшабашных будущих чародеев общежитии, ни в общественных ступах, ни в черьвих норах, она ни разу не становилась объектом чьих-нибудь домогательств. То ли позднее взросление, лишь недавно округлившее фигуру и выровнявшее кожу, то ли слишком серьёзный и откровенно стервозный характер, то ли неуловимая мрачная аура делали её такой непривлекательной на пике разгула гормонов, только пятая точка духовника оказалась облапанной впервые, обескуражив не хуже поездки на лошади.
— В харчевню пришла, красавица, — вероятно игривым, по его собственному мнению голосом пробасил здоровый детина с широкой щербиной в зубах. — Угостить чем-нибудь?
При этом самозваный ухажёр так похабно улыбнулся, будто угощение сосредотачивалось в его штанах. Яританна немного заторможено повернулась к нему и попыталась рассмотреть потенциального смертника: желание убивать, подпитанное некромантской тягой, разворачивалось в ней, подобно кольцам плети. Наглец оказался весьма рослым и довольно крупным в плечах, хоть мышцами заядлого грузчика и не бугрился. То, что с Танкой, они в одной возрастной категории, легко читалось по большим немного детским и не отягощённым интеллектом глазам. Там же были бесшабашность, похоть и пара кружек креплёного пива, делающие молодчика практически неуязвимым. Но что особенно не понравилось Чаронит, так это огонёк силы и неплохого потенциала, не скрываемые и ничем не маскируемые. Что-то подсказывало девушке, что с её везением, перед ней окажется не милый чтец и даже не банальный накопитель. Неприятный, дёргающий страх перед неминуемым членовредительством притушил всякое желание драться. Танка прикусила губу, в волнении пытаясь придумать, как выкрутиться из щекотливой ситуации и не огрести в процессе по морде.
— Чё нравлюсь? — самодовольно хмыкнул вероятный боевик, выпячивая немаленькую грудь и нагло зажимая девичью талию.
Яританна едва подавила самоубийственный порыв плюнуть в предоставленную рожу и для начала попыталась отцепить чужие пальцы, что до боли впились вбок.
— Чё ерепенишься? — возмутился детина, жмякая жертву уже открыто и не размениваясь на напускную галантность. — Вот ещё, недотрогу из себя строит! Думаешь, у нас денег нет? Да сколько ты стоишь? Тоже мне краса нашлась! Сама тяганая, рожа бледная, а туда же ломаться!
— А, может, ей чернявые больше нравятся! — задорно подскочил с другого бока худосочный паренёк шальной наружности и попытался приобнять с другой стороны.
