Артур нащупывал длинным шестом путь, каждую кочку пробовал, прежде чем поставить ногу. Они пройдут, сумеют пройти. Не для того с боем прорвались из замка, хитростью выбрались из города, чтобы увязнуть в болоте. Если умирать, так на поле боя, с мечом в руке.
И все же в тот миг виделась ему другая кончина: вода поднимается все выше, заливает разверстый в отчаянном вопле рот... С губ Артура сорвалось проклятие. Утонуть в грязи, как хромой Иаков! Нет, нет...
Тут он увидел торчавший над густой травой длинный конец ивового прута.
— Вешки!
Драйм вспомнил рассказ Гильды. Наверное, вешки поставили после несчастья с той девушкой.
Артур первым достиг тропы, тянувшейся меж пучков осоки.
Тропа заросла густым мхом, ноги утопали по щиколотку. При каждом шаге на поверхность пробивались фонтанчики воды. Артур присел на корточки, тыльной стороной кисти отер мокрое лицо.
— Крепко, видно... — начал он, но продолжить не успел.
Драйм, рванувшись к тропе, внезапно потерял опору и провалился по грудь. Вскочив на ноги, Артур протянул ему конец своего шеста. Драйм ухватился крепко, Артур рванул... Извиваясь ужом, Драйм выполз на тропу и несколько мгновений лежал, не в силах подняться.
Отдышавшись, Артур промолвил:
— Крепко, видно, эти женщины своих мужей любят... Узкой тропой, да в безлунные ночи...
Идти стало легче. Мох мягко пружинил под босыми ногами — сапоги остались в трясине. Несколько раз попадались перекинутые через топкие места жерди. Затем тропинка пошла круто вверх, затерялась в густых мхах; мхи сменились кустиками черники, и комариный звон, преследовавший путников от самого озера, начал стихать. Артур несколько раз останавливался и терпеливо ждал, когда выглянет луна — в темноте нетрудно было потерять направление.
Начался подлесок: чахлые березы, рябины, несколько осин... Просветы между деревьями делались все шире, и вскоре названые братья стояли на опушке против крепости Тург.
Артур вытянул руку, указывая на небо.
— Всходит звезда Инир. Пора.
* *
*
Лорд Бертрам и капитан Ральд сидели за длинным столом, молча разглядывая пустые тарелки. Все было съедено подчистую, куриные кости обглоданы, тщательно подобраны хлебные крошки. Зато кубки полнились, да только не вином — водой. О вине в крепости и думать забыли, пили воду — благо четыре колодца были во дворе.
Комната освещалась лишь огарком свечи, поставленным на перевернутый кувшин — запас свечей подходил к концу. В углу лежал большой черный пес, дремал, временами начинал рычать во сне. Тогда капитан, или лорд Бертрам, или оба вместе прикрикивали на него, и пес, открыв глаза, с виноватым видом постукивал хвостом по полу.
Капитан Ральд и лорд Бертрам до странности походили друг на друга и позами — оба облокотились о стол, подперли кулаками щеки — и мрачным выражением худых, заросших лиц.
— Итак, — начал лорд Бертрам, — на сколько дней хватит еды?
Ральд поскреб пальцем тарелку, надеясь добыть несуществующую крошку, вздохнул:
— На неделю... Ну, если женщины расстараются — дней на десять.
— А потом что? Двум десяткам горожанок не прокормить две тысячи воинов.
Ответить на это было нечего, и Ральд промолчал.
— Неплохой выбор, — лорд Бертрам продолжал медленно и веско ронять слова: — Умереть с голода или полечь в бою.
Капитан тяжело вздохнул.
— Точно как под Рофтом. Но тогда-то в крепости были заперты каралдорцы.
Лорд Бертрам протянув руку, сжал запястье капитана.
— Надо решать, Ральд. Никто не решит за нас. Откладывать некуда. Или ты надеешься на чудо?
Капитан молча покачал головой.
Лорд Бертрам поднялся, подошел к окну, отворил ставни, прислушался к шагам часовых на стене.
— Мы не можем открыть ворота Магистру. Нас всех перевешают, — он зло усмехнулся, — за убийство короля.
Капитан Ральд продолжал созерцать пустую тарелку.
— А если король жив? — спросил он, не поднимая головы.
— Если бы! — горячо вскричал лорд Бертрам. — Если бы, — повторил он тише. — Сколько женщин приходило из города: ни одна не слыхала о короле. Останься он жив — только об этом бы и твердили.
Он помолчал, скорбно промолвил:
— Жаль. Такой воин — и погиб не на поле брани, угодил в западню.
Ральд продолжал изучать тарелку.
— Зато королева жива.
Лорд Бертрам вернулся к столу, сел, сказал резко:
— И что? Женщине бороться с Магистром и каралдорцем?
— Лорд Гаральд за нее. И лорд Мэй, и лорд Вэйн, и лорд Тизар... Говорят, многие лорды присоединились к королеве со своими отрядами.
— Они проиграют войну, — отрезал Бертрам. — Без такого полководца, как Артур, не отбиться от каралдорцев.
Капитан взял огарок свечи и приблизил к самому лицу лорда. Вгляделся, подозрительно спросил:
— Не собираетесь ли вы искать примирения с Магистром?
— С Магистром?! — лорд Бертрам оскалился. — Нас с Магистром только могильные черви помирят... В столицу придет каралдорец... и ему понадобятся добрые воины.
Ральд вскочил, схватился за рукоять меча.
— Измена?!
— Тише, — лорд Бертрам не двинулся с места, спокойно положил руки на стол. — Кому изменять, если король убит, а королеву возьмет в жены каралдорец?
— Вот как? — в голосе Ральда зазвучало нескрываемое презрение. — Выходит, напрасно мы бивали каралдорцев. Надо было их в страну зазвать! Проходите, гости дорогие, становитесь хозяевами. Владейте нашими городами, обнимайте наших жен, увечьте наших детей. Вы, милорд, наверное, слышали поговорку: "Лучше торговать, чем воевать?" Так по мне — лучше воевать, чем торговать собственными детьми.
— Не можем мы воевать! Не можем! Нам не вырваться из крепости. На дороге — застава.
— Выйти подземным ходом, напасть! — перебил Ральд.
— Что, забыли: ход засыпан, воину в доспехах не протиснуться! Лошадей и подавно не вывести.
— Тогда открыть ворота и разом обрушиться...
— Пока заставу сомнем — войско Магистра подоспеет. Воинов у него — вдвое больше. А если порубим их и чудом пробьемся — далеко не уйдем. Дороги перекрыты, в ближних городах — наемники Магистра. Лесом пробираться? Тайных троп не знаем, сгинем в чаще. Что делать?!
Лицо капитана Ральда стало сурово и твердо.
— Полечь в сече.
Лорд Бертрам усмехнулся.
— Мы поляжем. А дружинники — захотят ли?
Наступила тишина: капитан Ральд осознавал услышанное. Потом спросил негромко:
— Что?
Лорд Бертрам, склонившись к нему через стол, отвечал так же тихо:
— Среди дружинников разговоры идут. Почему бы не отворить ворота? Главных смутьянов казнят, а простых воинов — помилуют.
Лицо Ральда налилось краской.
— Да за такие речи...
Лорд Бертрам остановил его жестом.
— Отсечь головы всегда успеете.
— Нет, — рубанул капитан. — Можно и опоздать. Разве не ясно? Дружинники лживым речам поверят — нам головы отсекут.
Он тяжело переводил дыхание. С трудом подавив ярость, бросил:
— Мудрецы! Спроси их, много милости видели от Магистра и каралдорцев? Особенно под Рофтом? Тогда хоть мечи в руках держали, могли от этих милостей отбиться. А теперь хотят безоружными выйти?
— Помощь, — застонал лорд Бертрам, — нам нужна помощь. Заставу бесшумно снять, через лес тайком провести. Кого молить? Лорды далеко, король погиб...
Он осекся, услышав протяжный скрип, глянул через плечо. Капитан Ральд рывком обернулся.
Часть стены опустилась вниз, и в круг света из темноты шагнул Артур. Он был бос, одежда — в лохмотьях, руки и плечи — ободраны в кровь, будто полз по камням. За ним — черной тенью — явился Драйм. Онемевшие лорд Бертрам и капитан Ральд дружно оперлись о стол.
— Однако, Ральд, — холодно улыбаясь, промолвил Артур, — отчего потайная дверь не охраняется?
* *
*
Была середина ночи. Звезда Инир взошла над горизонтом. Ветер стих. На деревьях не дрожал ни один листок. Словно и не сотрясали недавно землю раскаты грома, а молнии не разрывали небо, и не бежали по тропинкам пенные потоки.
Звезда Инир ясным холодным взором обводила землю. Тарон втянул голову в плечи. Не любил он эту звезду. Слишком памятно было запрокинутое лицо юной Мэй, ее чуть слышный шепот: "Смотри, всходит наиярчайшая..." Что с ней стало, с Мэй? Верно, вышла замуж, обзавелась кучей ребятишек... Но звезда Инир ночь за ночью озаряет небосвод... А что, если до сих пор ждет? Что, если отшвырнуть меч, утопить доспехи в ручье, вернуться? Встретить чистый, ясный взгляд: так ли ты жил, Тарон, как следует? Что делал? Какую славу по себе оставил?
Тарон поежился. Разве надлежит допускать подобные мысли воину, доверенному человеку Магистра, облеченному властью здесь, на заставе у Турга?
Зевая, потирая висок, вышел из палатки Лок — проспал весь день мертвым сном.
— Я больше не пущу тебя в город, — буркнул Тарон.
Младший брат не ответил, сел на землю, обхватил руками голову. Тарон, стоя у рогаток, перегораживавших дорогу, обводил взглядом крошечный лагерь. В распоряжении Тарона была сотня человек. "Достаточно, чтобы схватиться с передовым отрядом мятежников, если вздумают вырваться из Турга, — утверждал Лурх, командовавший всем войском Магистра. — Понадобится помощь — пришлешь гонца в основной лагерь".
Тарон пожал плечами. Он боялся не мятежников, а собственных воинов, изнывавших от безделья. Попробуй день за днем держать в подчинении сотню головорезов, которым нечего делать. С утра до ночи воинские упражнения...
Порой Тарону хотелось, чтобы дружинники отважились на прорыв. Успеха они, разумеется, не добьются... Зато его воины встряхнулись бы.
Лок со стоном провел ладонями по лицу.
— Странная ночь, — не глядя на него, говорил Тарон, — не припомню такой тишины.
Лок оторвал руки от лица, сердито посмотрел на брата.
— Мы все здесь с ума сойдем, и ты — первым. Почему Лурх не присылает смену? Нам давно пора вернуться в основной лагерь.
— Мало над тобой командиров? — осведомился Тарон.
— Конечно, здесь ты себе хозяин, хоть маленькая — да власть, — ядовито отозвался Лок. — Зато в лагере — веселье, и вино, и красоток переодетых из города приводят...
— И розги по спинам гуляют, — спокойно дополнил Тарон и, не меняя тона, продолжил: — Стража сменится, пойдешь в дозор.
Лок метнул на брата испепеляющий взгляд, но рука у Тарона была тяжелая, и Лок предпочел промолчать. Сорвал зло, стегнув плетью коня. Тарон резко обернулся, но Лок уже нырнул в палатку. Тарон сжал губы. С некоторых пор ему начало казаться, что у него никогда не было брата.
Тарон подошел к часовым — десять человек стояли у рогаток. Немалых мук ему стоило — добиться, чтобы ночная стража бодрствовала. Часовые неласково поглядывали на командира. "Интересно, приходится ли капитану Ральду опасаться открытого бунта?" — размышлял Тарон.
Протяжный волчий вой донесся из-за деревьев. Здесь стояли невообразимой высоты тополя, их тени перекрещивали дорогу. За тополями — кусты вербы, такие густые, что сквозь них нельзя было ничего разглядеть. Тарон невольно положил руку на меч — вой слышался близко. Полог одного из поставленных на просеке шатров откинулся, выглянул встревоженный Лок, с ним трое его сопалатников, чья очередь была идти в дозор. Воины, только что вернувшиеся из дозора и балагурившие у костра, вскочили на ноги. Разговоры пресеклись, смех умолк.
Вой раздался еще ближе, казалось, раздвинь ветки — и увидишь горящие в темноте глаза зверя. Тарон чувствовал, что за спиной его собираются воины. Было отчего встревожиться: уже не один, но десятки звериных голосов звучали.
— Разве в это время волки сбиваются в стаи? — прошептал Лок. — Сейчас им впору по логовам разбредаться.
Волки вели песнь. Начинал один, стая подхватывала, затем тоскливый перелив обрывался, и снова солировал вожак.
Пальцы Тарона все крепче сжимали меч.
— Смотри! — крикнул Лок, вытягивая руку.
Из темноты в пятно света на дороге вынырнул крупный зверь. Сел, расставив лапы, запрокинул морду, завыл — долго, протяжно, ликующе. Прыжком пересек дорогу и исчез в темноте. В пятно света уже выскочил второй — отчаянным воем приветствовал луну и скрылся. Один за другим появлялись из темноты волки. Тарон слышал за спиной тяжелое дыхание испуганных людей. Он и сам понимал уже, что видит не обычную стаю, что напрасно воины вскидывают луки и торопливо вытягивают из колчанов стрелы. Разве можно поразить обыкновенной стрелой такого зверя?
Внезапно в пятне света возник человек. Высокий, темноволосый, с луком за плечами и колчаном у пояса. Охотник? Да разве мог человек двигаться так плавно и уверенно, чтобы не дрогнул ни один листок, ни одна капля не пролилась с окропленных дождем ветвей, ни один сучок не хрустнул под ногами? Нет, лес выдал бы чужака шорохом и шелестом, гомоном разбуженных птиц.
Лес покорно молчал.
С царственным небрежением не обращая внимания на поблескивающие в ночи наконечники стрел, незнакомец остановился на дороге. Запрокинул голову, подставив лицо лунному свету.
Два крупных волка вырвались из зарослей. Медленно, крадучись, подступали они к лучнику. Тоскливый вой сменился грозным рычанием. Подрагивали хвосты, зубы скалились — вопьются, разорвут.
Незнакомец не вскинул лук, не выдернул тетиву из колчана. Только взглянул — и звери легли на брюхо, подползли к его ногам, жалобно повизгивая.
Тогда чужак вытянул руку, указывая на воинов Тарона. Звери изготовились к прыжку: напряглись мощные лапы, обнажились белые клыки. Лесной король слал своих подданных на битву.
Глухо ударил гром. Небо оставалось чистым, светила луна, но над головами воинов перекатывались громовые раскаты. Задрожала листва, затряслись ветви, гневная дрожь передалась стволам. Казалось, еще миг — и деревья, выворачивая корни, устремятся в бой, защищая своего короля.
— Оборотень!
Тарон так и не понял, кто это крикнул. Зато хорошо осознал, что на заставе уже не командует. Часть воинов шарахнулась назад, за рогатки, ища неверного укрытия в шатрах. Многие из бежавших не побоялись бы в одиночку сойтись с десятком противников. Но оборотень — другое дело. Одно прикосновение острых зубов — и станешь таким, как он, вечно будешь жаждать крови, бродить по ночам, не находя покоя.
Воины, рванувшиеся по дороге вслед за оборотнем, не слушая приказов и гневных окриков Тарона, помнили об одном: за голову оборотня обещана награда. Столько золота, сколько сумеют унести на спинах.
Миг, и подле Тарона осталась жалкая горстка людей, да и тех в повиновении удержал страх. Лок исчез одним из первых.
Тарон, отыскав взглядом десятника Нойда, сохранявшего видимое спокойствие, скомандовал:
— Остаешься за старшего. При малейшей тревоге отсылай гонца к Лурху, за помощью.
Собрав вокруг себя десятка два воинов, повел их вслед за убежавшими. Понимал Тарон, что не быть ему уже командиром: Лурх подобного беспорядка не простит. Да и какой он командир, если не сумел научить воинской дисциплине сотню головорезов?
Дорога шла под уклон. Деревья полностью заслонили лунный свет. Из низины донесся до Тарона шум боя. Еще мелькнула у него нелепая надежда, будто это свои передрались из-за добычи.
