В помещении находилось всего три оккультиста — два трёхротых и медиум с тремя лобными долями, но на этот раз с полным набором конечностей. Медиум следил за варевом, а трёхротые спокойно спали у потухшего камина.
Я набросил на весь дом Тень. Её щупальца поползли по стенам, вверх по лестнице, на второй этаж. Там на лежаке лежал ещё один медиум, чья единственная рука больше напоминала ласт. Долго и мучительно он совокуплялся с невесть как выжившей ведьмой, древней развалиной, которой не помешало бы заменить половину тела.
— И это всё? — спросил я с разочарованием.
Медиум резко повернулся в мою сторону. Я отбросил его ментальную атаку и атаковал сам, но уже с помощью физической силы — два Клинка Тени прошили его голову, а третий разрубил тело пополам.
Разбуженные зовом медиума трёхротые атаковали меня, из-за чего крысиный череп, болтающийся на моей груди, рассыпался в прах. Я зарычал от злости и налетел на них с тесаком. У трёхротых оружие тоже было, но я не дам им ни шанса — изрубил головы в капусту, одному отрубил руку. Потом оттащил тела к чану и оставил там.
На втором этаже меня ждали. Ведьма раздавила в горсти сразу ворох свои амулетов — сушеное сердце, две почки и печень. Наверное, надеялась, что я от этого сразу умру. Я смёл ведьму с дороги, отшвырнув в другой конец комнаты. На миг моих висков будто что-то коснулось, я почувствовал покалывание в глазах. У простого человека после этой атаки вытекли бы глаза, а из ушей полез мозг, но я давно перестал быть простым человеком. А может, и человеком вовсе.
Я вскочил на лежак, каблуком раздавил медиуму голову и, третьим движем, прыгнул к ведьме. Она всхлипывала, пытаясь подняться — удар о стену переломал ей ноги. Я схватил ведьму за волосы.
— Ты пойдёшь к Гниющему, — сказал я. — И скажешь, что передаёшь привет от одной настоятельницы храма Корда. Он как-то отрезал ей руки и ноги, а теперь я сделаю это ему. Поняла?
Ведьма бессвязно заверещала в ответ. Смесь из угроз и мольбы о милосердии меня быстро взбесили. Я схватил её за лицо и выдавил большим пальцем правый глаз.
— Поняла?!
— Да! Да-да-да-да...
Я отшвырнул ведьму к лестнице, прыгнул за ней следом и ударом ноги спустил на первый этаж. Несмотря на все повреждения, ведьма очень шустро уползла куда-то в предрассветную тьму.
Химера толклась у дверей, не зная, что ей делать.
— Нет твоего хозяина, — сказал я ей. — И уже не будет.
Клинки Тени изрубили её тело за несколько секунд. Я снял левую перчатку и положил ладонь на самый большой ошмёток химеры. Разбуженный Комок что-то проворчал, но послушно принялся пропитывать мясо ядом. Спустя четверть часа я отволок останки химеры к пруду и зашвырнул их туда. Вода забурлила от набросившихся на мясо трупоедов.
Игнорируя все вопросы Комка, я вернулся к мельнице. Пусть её стены и каменные, но потолок и перекрытия деревянные, не говоря уже о мебели. Огниво я нашёл быстро. С ним пришлось повозиться, но вскоре куча мелкой щепы весело потрескивая горела в углу дома.
Оставалось последнее дело. Я нашёл стул и, встав на него, принялся вылавливать гомункула из чана. Варево обжигало кожу, разъедало плащ, но я справился, хотя пришлось повозиться. Тело недоделанного оккультиста полетело на пол. Его почти сросшийся рот раскрылся, и я услышал тихий стон. А за ним последовал мучительный вопль — я швырнул его в огонь, который уже пожирал мебель и перекинулся на потолок.
Выходя, я закрыл дверь и припёр её черенком от лопаты. Вой гомункула преследовал меня ещё несколько минут.
"Куда теперь?" — спросил Комок.
"К войску, срежем дорогу по лесу".
"А пустят?".
"В обоз пойду — спать охота".
Мы шли по предрассветному лесу, и я слышал, как по нему ползёт весть о ближайшем конце Культа.
Но Гниющий, спрятавшийся в самой глубине Белой Рощи, был с этим не согласен. Он почувствовал уничтожение своей лаборатории и теперь искал виновного. Я почувствовал его злобу, прикоснувшуюся ко мне, и я ответил ему тем же.
"Не боишься? Он — почти бог. Гасп хотел сделать из него своего преемника, я прочёл об этом из его силы".
"Нет. Только жалею о том, что отпустил ведьму".
Нелюди II
Я проснулся уже после полудня. Комок всё это время бдел, обещая разбудить меня в случае опасности. Опасности, значит, не было.
Я выбрался из-под вороха пыльных мешков и угрюмо глянул на возницу. Тот ответил таким же мрачным взглядом, но в этот раз даже пикнуть побоялся — под утро я недвусмысленно намекнул ему, что с ним может случиться, если он не пустит меня поспать. Возница, конечно, сказал, что позовёт героев, на что я ответил, что уж ему-то точно будет наплевать на всё происходящее вне зависимости от того, поймают меня герои или нет.
Жутко хотелось есть, а полуденный привал я, судя по всему, проспал. К своим идти не хотелось (да и вряд ли мне там обрадуются), у местных спрашивать тоже толку нет. И что делать? Я вытянул ноги и, уставившись в никуда, размышлял о еде, не собираясь пока слезать с воза. Комок заявил, что хочет спать и "ушёл".
От голода меня спасла Инча. Должно быть, знала, где я еду. Она притащила мне свёрток с пресным комковатым сыром, твердокаменной вяленой кониной и двумя тёмно-серыми сухарями, пахнущими плесенью. Молча отдала всю снедь мне и так же молча ушла, никак не отреагировав на мою благодарность.
Интересно, Гая в курсе?
— Не понимаю, — медленно прошипел возница, — как такие светлые и добрые люди терпят здесь всякую мразь.
— Да ещё и подкармливают, — промямлил я, стараясь прожевать конину. Пришлось выпустить зубы. Это придало лицу возницы, который на свою беду повернулся ко мне, бледно-зелёный оттенок, что порядком меня позабавило.
— Нападения за утро были? — спросил я, разделавшись с едой.
— Нет... — нехотя ответил возница.
— Ясно. Сколько ещё до города?
— До Светлого Места? Миль десять.
Вот оно как. Двигались мы, вроде бы, и не медленно, но прошли за этот день всего десяток километров. И пройдём ещё не более двух-трёх, если вспомнить, как рано вчера был объявлен бивак. Значит, до города, где нас поджидает подкрепление, доберёмся не раньше послезавтрашнего обеда.
Я спрыгнул с воза и, пообещав вознице встречу под утро, ушёл в лес. Тот в ответ злобно (но очень тихо) выругался. Я, не оборачиваясь, помахал ему рукой. Плевать мне было на его ненависть ко всем игрокам и ко мне лично. Армия пёрла вперёд так, будто её командиры знали, что никаких засад и ловушек по дороге нам не готовят. Сколько мы миновали хуторов подобно вчерашнему? Сколько дезертиров и разбойников сейчас спрятались по лесам, ожидая нашего ухода?
Впрочем, армия для такой работы не годится. Зато гожусь я.
К тому же, меня бесило то, что я отпустил ведьму.
Сначала я отошёл назад на те десять километров, что союзники прошли за день. Дорога была пустынной и выглядела абсолютно заброшенной, если не считать свежее лошадиное дерьмо. Лес, кажется, тоже пустовал. Слишком далеко заходить я не стал — не хотел терять времени, надеясь, что дальше в лесу разбойники и оккультисты будут встречаться толще, да и в большем количестве. Тогда я нагнал войско (в одиночку под Плащом Тени я двигался в разы быстрее войска), время от времени всё же отклоняясь на километр-полтора от дороги. Как раз объявили привал, все опять взялись за строительства лагеря. Я прошёл через ещё незакрытые дыры в "сигнализации", вынырнув из Тени перед самым носом пары ребят, сооружающих ров, взял свободную лопату и принялся им помогать. На меня косились, но гнать никто не гнал. Я вместе со всеми закончил работу, принял ужин и, так и не обменявшись ни с кем даже словом, ушёл за периметр.
В сгущающихся сумерках вновь запахло кровью и смертью. За час я обошёл все окрестности, но наткнулся только на заброшенный лагерь оккультистов. Я поворошил золу с осколками обгоревших детских костей, надеясь, что хоть как-то получится засечь противника, но лагерь, судя по всему, был заброшен уже несколько дней. Тогда, не выбирая никакого особого направления, я углубился в лес.
Ночь вышла муторной и грязной. Я убил трёх слухачей, двух нюхачей и полдюжины прячущихся на заброшенной ферме людоедов. Допросив одного из людоедов, я узнал, что о приближении нашей армии знали за неделю, и почти все, кто мог бояться нашего гнева, разбежались. Вероятно, местный сброд будет ждать исхода битвы в Белой Роще, а уж потом решать, возвращаться или нет.
Пусть добыча и была скудной, но я порядочно наломался, таская трупы. Плевать, что здесь никого не осталось, кто-то всё равно вернётся. А значит, нужно оставить возвращающимся знак. Из людоедов я составил гирлянду и повесил её на дереве объявлений на пересечении двух лесных дорог, а служителей Культа подвесил на тракте, чтобы их смогли увидеть союзники. Чёрт знает, что за игру я затеял и с кем играл. Вероятно, хотел побесить Судью. Острая неприязнь по отношению ко мне выливалась в ответную злость от меня. Я не собирался никому ничего прощать и, тем более, подставлять другую щёку для удара.
Ночевал опять в обозе, у знакомого возницы. В этот раз он вякать не стал.
День вновь начался спокойно. Армия плелась по пустующей дороге со скоростью хромой черепахи, а я сходил с ума от скуки. В этом занятии мне очень сильно помогал Комок, принявшийся сочинять очередную оду Тьме по принципу стихотворения про Джека, построившего дом. Этот стих мне как-то рассказывала Тёма, уж очень он ей нравился, и от этого мне становилось только хуже. Не знаю, из каких глубин моего подсознания выудил Комок. Вскоре испортилась дорога — весенний паводок затронул несколько лесных речушек, и те совершенно размыли тракт, превратив его в подсыхающее грязевое болото.
В конце концов, я плюнул на всё и решил выйти на охоту засветло. К тому же, меня посетила мысль о том, что человеческий сброд может активизироваться днём, пока прячутся оккультисты. Я быстро обогнал разведчиков, всё так же идущих впереди армии, и углубился в лес.
Днём лес жил. Более или менее. Я встречал птиц и зверей. Пришествие Культа даже принесло им благо — все ночные хищники были убиты и съедены, в том числе и те, которых призвала магия. Впрочем, одержимые жрали и дневных существ ничуть не меньше ночных хищников.
Где, интересно, все эти звери прячутся ночами? Впрочем, тысячи инстинкты, выведенные тысячами поколений, у них должны быть. Я даже какое-то время наблюдал за бегающими по дереву белками, удивляясь этому чуду. Под деревом лежала груда полуразложившихся трупов, что давно стало обыденной картиной.
Я собрался уже уходить, когда трупы зашевелились. Я подготовил дюжину Клинков и принялся ждать того, кто из неё появится.
Из-под трупов выбрались двое детей, самых грязных и оборванных, которых я когда-либо видел. Мальчик лет десяти и шестилетняя девочка. Парень осторожно свернул кусок брезента, которым они укрывались, лёжа в груде гнилого мяса, спрятал его в помятый туесок на своём боку и, поддерживая едва идущую девочку (она сильно хромала на левую ногу), заспешил куда-то в сторону севера. Меня, находящегося под действием Скрытности, они не видели.
— Ничего, — шептал парень, — пара недель и мы дойдём до земель, которые очистила Судья. Пара недель, и мы найдём маму...
— Мама умерла, — пустым голосом ответила девочка и, после долгой паузы, добавила: — Есть хочу.
— Найдём еду в лесу. Обязательно найдём.
— А те мертвецы, под которыми мы спали?
— Слишком гнилые. Мы найдём лучше. Может, я убью белку...
Они ушли из поля моего зрения, хотя слышал я их ещё долго. Они совершенно обыденно обсуждали чудовищные вещи — каннибализм, убийства, пытки. Всё это они видели последние месяцы своей короткой жизни. Они привыкли к этому. Я ничем не мог им помочь — у меня и крохи еды не было — но им не требовалась помощь, они научились выживать самостоятельно.
Кто из них вырастет, если они выживут? Ребята вроде тех, что я убивал последние пару ночей? Или вполне нормальные люди, которые смогут справиться с этими воспоминаниями, не дать им свести себя с ума?
Я, совершенно растерявшийся, ещё стоял какое-то время на месте, но потом всё-таки выбросил ненужные сейчас мысли из головы и двинулся дальше. Перед этим я услышал победный крик парня, убившего камнем зазевавшегося зайца.
Если эта парочка будет держаться тракта, они спокойно доберутся до ближайшего города...
Я выругался в голос и бросился за ними.
Лучше уж я спасу двоих детей, чем схожу на охоту за людьми.
Когда я вырос перед ними будто из-под земли, парень вполне профессионально запустил в меня камнем, который я остановил Теневым Щитом.
— Я — слуга Судьи, — сказал я со всей убедительностью, которую смог вложить в голос. — Сейчас её войско идёт на юг по тракту, чтобы покарать Гниющего. Пойдёмте со мной, и я устрою вас в обоз, где вы ни в чём не будете нуждаться. Ногу девочки вылечат.
Дети смотрели на меня с недоверием. После долгой паузы я догадался, наконец, снять маску и выдавить из себя улыбку.
— Жряки не разговаривают, — прошептал парень девчушке, видимо, имея в виду одержимых. — И многоглазые — тоже.
— Я боюсь его...
Я мог увести их силой... нет, не так. У меня была возможность увести их силой, но я не мог этого сделать. Эти дети пережили слишком много, и я не хотел их пугать лишний раз.
— Вот, — я показал знак Судьи, — это дала мне сама Судья. Я... я вроде у неё в гвардии. Ты же знаешь, что такое гвардия, парень?
— Знаю. И знаю, что ты — пришлый. Я видел пришлых. Трое жили с нами, их мама приютила. Сказала нам, что это наши новые папы. Другие не доверяли пришлым, но мама сказала, что всё в порядке. Что они будут нас защищать. И знаешь, что?
— Что?
— Они нас не защитили. Один сгнил заживо от Чёрной болезни, когда сошёл снег, и убил двух других, мама осталась, чтобы их закопать, а нас отправила к Судье.
— Мама тоже заболела, — вставила девочка. — У неё палец отвалился, вот этот, — она показала мне указательный палец правой руки.
— Тебе это приснилось, — быстро сказал парень.
— Нет. Я видела, когда она обнимала меня.
— Я сильнее тех троих, и я смогу вас защитить, раз те трое не смогли, — пообещал я. — И я покажу вас Судье.
Судья — магическое слово. И, в конце концов, это были дети. Пусть и выжившие благодаря таким недетским вещам, как каннибализм и прятки в трупах.
— Веди нас к Судье, — распорядился парень после недолгого раздумья.
— Я сделаю лучше. Я вас отнесу.
Я подхватил детей на руки и, растворившись в Тени, потащил их к обозу. Девчонка завизжала, но уже через секунду я различил в её крике восторг. Парень помалкивал. Ему было страшно, он понимал куда больше девчушки.
В километре от уже располагающейся на ночлег армии я наткнулся на Эшка с двумя другими разведчиками. Ну, или они наткнулись на меня. В общем, я так торопился, что не заметил одного из них и свалил с ног, тем самым выйдя из Тени.
Мне в лицо уткнулся наконечник стрелы, но, увидев детей, Эшк сразу опустил лук.
— Кто это? — ошарашенно спросил он.
— Дети. Я нашёл их в куче трупов.
