— Папка! — в приоткрывшуюся дверь кабинета ворвался мальчуган лет трёх-четырёх и бросился к Иоганну. Лотман подхватил его, словно пушинку и прижал к груди, пытаясь пятернёй с огрубевшими от холода пальцами пригладить его непослушные вихры. Безуспешно. Вскоре в помещение осторожно вошла молодая красивая женщина, в длинной, до пят, вышитой цветастыми узорами юбке и вязаном свитере. Увидев Карпинского, она уважительно поклонилась и протянула руки к ребёнку, в беззвучной улыбке открывая рот — как будто бы говоря с ним. Вскоре мальчик недовольно, но со смирением позволил матери увести себя. Женщина продолжала в полном молчании общаться с обиженным мальчуганом, что-то объясняя ему, качая головой с укоризной.
— Эльза немая, — еле слышно пояснил Иоганн.
Вдруг снова над Новоангарском вновь поплыл металлический звон, отдававшийся Петру неприятным пульсированием в висках. Мужчины переглянулись. Иоганн нахмурился и воскликнул:
— Никак с Ангарской стороны?!
Светало. Ночной морозец всё также пощипывал нос и щёки, но Карпинский не замечал этого. Взор его был устремлён на башенку у ворот. Здесь, у Ангарских ворот она была не той надвратной и основательной, как у врат Енисейских, а лишь как пристройка к стене. Просто наблюдательная вышка, где боец прикрыт лишь от дождя и ветра.
От ворот двое солдат вели под руки раненого товарища, в обильно залитом кровью меховом кафтане. Бедняге прострелили плечо и он потерял много крови. Карпинский взглядом проводил процессию, наблюдая как мертвенно бледного парня укладывали в возок — и, похоже, несчастный уже потерял сознание. Снова нападение на дозор!
— Товарищ майор! — к Лотману подскочил старший дозора, парень с раскосыми глазами. — Докладываю, что совершено нападение на дозор! Направление на Чунскую дорогу закрыто!
По словам бывшего в дозоре бойца, они удалились от городка на расстояние около двух километров и напоролись на выставленные прямо на дороге рогатки — колья, сбитые крест-накрест и скреплённые меж собой. За ними находились несколько саней, стреноженные олени, чуть поодаль курились костры. Но главное — пара десятков воинов в меховых одеждах. На вопросы о том, кто они такие и по какому праву перекрыли дорогу, чужаки не отвечали, лишь пару раз один из них — хмурый бородач посоветовал им либо сдаваться сейчас, либо возвращаться в Новоангарск и сдаться позже. И вот тогда один из дозорных не выдержал, слез с коня и подойдя к рогаткам, пнул ближнюю к нему и ругнулся на бородача, рекомендовав ему самому убираться прочь. Бородач, не говоря ни слова, поднял ангарку и, не целясь, выстрелил в дозорного. Остальные чужаки также приготовились к стрельбе, держа на мушке всадников. Старшой бородач, однако, приказал своим людям не стрелять, а новоангарцам — забрать раненого и проваливать подобру-поздорову.
— Я приказал отступить. И ещё, — бурят-дозорный искоса глянул на Петра, — те сани, что от нас ушли прежде, ныне у них в становище.
Лотман решил действовать, исходя из того, что Новоангарск обложен неприятелем. Первым делом он приказал немедленно произвести ревизию боеприпасов и продовольствия, отчего Илья Лобов совсем уж приуныл. Были рекрутированы почти все мужчины, кроме подданных императора, отношение к которым сразу же охладело среди собственно ангарцев. А подданных тех было немалое число — почти семь десятков и все здоровенные мужики, все вооружённые. Ангарцев, поставленных под ружьё было две с половиной сотни. Взволнованных женщин и детей собрали в центре городка — в гостинице. Иоганн, после того, как лично проверил исполнение всех своих приказов, собрал совет. Извечные вопросы Герцена и Чернышевского висели в воздухе. Ситуация была напряжена до предела. Лотман более всего переживал оттого, что не отправил иных гонцов до Братска либо до станций по берегам Ангары.
— Да кто ж подумать мог, что так выйдет? — развёл руки крупный мужчина с лихо закрученными усами — старший таможенник капитан Николай Клыков. — Чтобы Енисейск да на нас ополчился?!
— Да что Енисейск, тут выше бери! — добавил пессимизма Иван Антонович, медик Новоангарска, до сих пор переживающий из-за смерти бойца, раненого в первом злополучном дозоре. — Не станут они самодеятельно исполнять такое!
Карпинский покуда сидел тихо, больше слушал, но вскоре не выдержал и, улучив редкий момент тишины, проговорил:
— Майор, ты решил, что с гостями делать будешь?
Клыков удивлённо посмотрел на старика, будто увидел его в первый раз. Оказалось, что новоангарцы уже решили их разоружить и запереть в конюшнях.
Илья Лобов ухмыльнулся недобро:
— Как вы бескровно заберёте оружие у семи десятков мужиков, которые тут в тайге не первый год промышляют? — Положение наше совершенно дурацкое, — обречённо проговорил медик, озираясь по сторонам. — Выходит, у нас внутри стен, считай, что ещё отряд неприятеля стоит.
— Пока они в кучу не сбились, можно и разоружить, — размышляя, проговорил Лотман. — А ещё я думаю, стоит ли отправлять гонцов из числа охотников — предупредить Ангарск необходимо в любом случае.
Насчёт гонцов согласились все, а по первому пункту продолжились споры, большей частью абсолютно бестолковые.
— Цугцванг, — еле слышно пробормотал Пётр, прикрыв глаза.
На минуту он отрешился от происходившего и вновь представил себе далёкий и почти забытый Североморск. Последний год-два всё чаще он вспоминал родной город, чаще всего зимний, покрытый снегом. Свою пустую холостяцкую квартиру, ёлку у телевизора, в темноте так уютно горящую разноцветными огоньками, весёлый гомон радиоведущих, объявляющих очередную композицию. Ох, Боже! Зачем всё это произошло с ним? Нахрена он полез в эту проклятую Аномалию?
Словно из забытья его вырвал какой-то шум голосов, донёсшийся с улицы, затем топот в коридоре и в дверь вскоре постучали:
— Пришёл ярославский купец Никитников! — доложил боец, просунув голову в приоткрытую дверь кабинета. — Зовёт на разговор. Сюда идти отказывается напрочь!
— Пётр Алексеевич, составьте мне компанию, — надевая перчатки и напряжённо глядя перед собой отчеканил Лотман. — Остальных прошу остаться здесь. Майор вышел на крыльцо да тут же прикрыл глаза рукой — впервые этой весной солнечный свет был каким чистым и ярким, как ныне. Карпинский тоже на минуту ослеп, покуда глаза привыкли к столь ярким бликам солнца на снегу. Перед крыльцом дома Лотмана одиноко, если не считать тройки гарнизонных бойцов, стоял мужчина средних лет, высокий и крепкий на вид. Сильные и узловатые пальцы его видимо от волнения то и дело сжимались в пудовые кулаки, а из-под косматых бровей на вышедших из дома людей внимательно смотрел цепкий взгляд пронзительно голубых глаз. Пётр видел уже немало таких людей, кто-то звал их по-научному пассионариями, именно такие люди и шли волнами в богатую Сибирь, а кто и далее — за Амур, а то и плыл через океан к американским берегам.
Купец снял шапку, сжав её в руках, да проговорил густым басом:
— Здравствовать тебе и не печалиться!
— Иван Карлович Лотман, — сухо представился майор. — Начальник гарнизона Новоангарска.
— А я Борис, сын Андреев, — отвечал купчина степенно, но с долей удивления и даже обиды. — И знаю я кто ты таков, чай, не впервой с тобою разговоры говорим.
— С чем пришёл, Борис Андреевич? — всё также подчёркнуто официально говорил Иоганн.
— Ты вот что, — немного замялся бородач, — ты не думай, нешто я Каин какой и удумаю тебе в спину ударить. Ты моих людишек не тронь и я тебе слово даю, смирнёхонько сидеть будем.
Лотман недоверчиво посмотрел на Никитникова, переглянулся со стариком-ангарцем. Видимо для проформы минуту подумал над весьма здравым предложением купца и хотел было что-то сказать да Карпинский его опередил:
— Так-то ты только за своих людей и говоришь, Борис Андреевич...
— За всех! — повысил голос переговорщик. — За всех я говорю, кто не с ангарской стороны.
Лотман сошёл с крыльца и протянул руку бородачу, а тот, надевши шапку, с важностью её пожал и неспешно удалился, кивнув напоследок.
— Вы ему верите, Пётр Алексеевич? — процедил сквозь зубы Иоганн, провожая взглядом широкую спину купца.
Карпинский критически посмотрел на майора и сокрушённо покачав головой, пояснил, что слово купца стоит дороже десятка печатей и подписей.
Весь день прошёл в томительном ожидании. Как и обещал Лотман, он выпустил из городка три партии опытных лесовиков-охотников, дабы те добрались до какого-либо ангарского городка или путевой станции. Но, чего боялся Карпинский, произошло — все три партии были перехвачены и частью пленены, а остальным позволили вернуться в Новоангарск. Итак, ангарцы оказались обложены со всех сторон. Следующий шаг был за противной стороной и ждать его пришлось долгонько. Уже давно стемнело и был роздан немного урезанный ужин, как со стороны Енисейской дороги появились огни факелов. Там дорога поднималась с прибрежной низины, именно там, на луговине и летних выпасах, стоял перевалочный лагерь пришедших со стороны Енисейска, как сообщали вернувшиеся охотники. Огни подступали всё ближе, вытягиваясь, словно гигантская гусеница и это было по-настоящему красивое зрелище. Они мерно покачивались и постепенно приближались к городку, но то и дело часть огней откалывались и забирая влево или вправо от дороги, исчезали среди черноты леса. Снова звон металла огласил ангарский городок, заставив всех годных к бою мужчин занять заранее оговоренные места на стенах, башнях и крышах. Наконец зажгли прожектор и осветили незваных гостей. У многих вырвался возглас удивления — противника было немало. Под тысячу человек, а то и более. Не разобрать. Позади воинства двигался большой обоз, большей частью состоявший из оленьих упряжек. Виднелись десятки повозок, саней и волокуш.
— Переговорщики! — прозвучал вдруг голос с башенки.
От колонны, остановившейся на расстоянии полёта пули, отделилась группа всадников, передние из которых несли несколько факелов. На полпути к воротам огненосцы остановились и, всадив в снег равномерным квадратом четыре чадящих факела на длинных шестах, на рысях ушли прочь к остановившейся колонне.
— Не высовываться! — зло прокричал Лотман, видя как его люди, словно птенцы, принялись выглядывать из-за укрытий, пытаясь рассмотреть верховых, приближающихся к освещённому огнями месту.
Сам он, однако, в щемящей тишине вглядывался в парламентёров ещё с минуту, после чего решительно направился вниз. — Коня!
— А ну, стой! — Карпинский, неуклюже проваливаясь в рыхлом снегу, поспешил к конюшням. — Не сметь! Вместе выйдем и держись за мной.
Уложив в седельную сумку папку с золотым орлом, Карпинский с помощью Лотмана забрался в седло. Вскоре солдаты отворили тяжёлые ворота и пара верховых покинула Новоангарск, навстречу четверке всадников, ожидавших их у танцующих на ветру огней.
Саднящее чувство чего-то давящего не покидало Карпинского до последнего момента.
* * *
До освещённого места ехали неспешно, Пётра отпустило то неприятное чувство, что мучило его последнее время, а разум словно очистился от лишнего. Он понимал, что тот спектакль, что разыгрывали ангарцы, пытаясь поставить себя на один уровень с Москвой, подошёл к концу. Вот так вот, буднично кончалась ангарская сказка. Чему то виной? Гордыня? Возможно, именно она.
'Главное сейчас не дать случиться войне, отдам этот чертов договор и всё будет хорошо', — думал Карпинский, поглаживая сумку.
Лотман разумно не раскрывал рта и держался позади.
Четвёрка всадников приблизилась настолько, что стали видны очертания лиц — Русаков, недавний переговорщик Владимир и двое военачальников, по виду — из высших чинов.
— Вечер сложно назвать добрым, но я снова приветствую вас, Пётр Алексеевич! — Русаков, выехав немного вперёд, кивнул Карпинскому. — Видите, к чему привели ваше неразумное ведение переговоров?
Игнатий развёл руки в стороны, словно показывая ангарцам своё личное сожаление о сложившейся ситуации.
— Здравствуй, Игнатий Янович, — проговорил Карпинский. — Со мной начальник гарнизона Новоангарска, майор Лотман. — А со мной воевода князь Барятинский, Юрий Никитич, — Русаков уважительно показал на убелённого сединами военачальника, чьё лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. — Князь не потерпел ни единого поражения и разгромил всех врагов Руси, приведя их к покорности.
— Атаман сводного казачьего войска воевода Разин, Степан Тимофеевич, — на Карпинского из-под кустистых бровей насмешливо и зло глянул крепко сбитый казак, уже будто примеривающийся к ангарцу, как удобнее будет развалить того тяжёлой саблей.
— И новый член Верховного Совета Ангарии Грауль, Лука Павлович, названный брат императора, — довольный получившимся эффектом, Русаков обратился к ангарцам. — Майор, сдавайте город.
Лотман рыкнул, что не имеет права сдать вверенный ему город без приказа.
— Прекрати, Игнат! — Карпинский полез в сумку, пытаясь выудить оттуда папку.
Разин, увидев движение, схватился было за рукоять пистоля, но Русаков жестом остановил его.
— Я готов дать тебе, то, что ты требуешь, — Пётр протянул посланнику вожделенный предмет. Золотой орёл блеснул в прыгающем свете факелов. Русаков с грустной улыбкой покачал головой, направив коня вперёд. Поравнявшись с ангарцем, он негромко сказал:
— Поздно, Пётр Алексеевич. Завертелся маховик.
— Вы можете оставить оружие солдат гарнизона, если даёте обещание не применять его и оставаться за стенами Новоангарска, — деловым голосом проговорил Грауль.
Эпилог
Русия, Кольское воеводство, Васино. Июль 1991.
Ночью с моря подул сильный ветер, загудев в ставнях, закрывавших окно в спальне от света полярного дня. Казимир открыл глаза с первым же порывом, ударившим в окна. Ему не спалось, может быть из-за того, что последние дни в душе отчего-то копилось непонятное ему напряжение. Сегодня же оно просто не давало заснуть, а ведь впереди предстоял трудный день. Совсем скоро, уже через несколько часов нужно быть на корабле — фрегату береговой охраны 'Енисей' предстоял незапланированный поход к национальному заповеднику — архипелагу Новая Земля. Город спал, только лишь изредка с улицы доносился стук каблуков полуночных прохожих, спешащих домой да шелест колёс автоходов. В порту же, напротив, кипела работа — вот совсем недавно к грузовому причалу пришвартовалось небольшое частное судно, пришедшее из Испании. Этот транспорт, ранее служивший на торговых маршрутах Южно-Американской Компании и зарегистрированный в Новой Мангазее, что на самой мексиканской границе, недавно был выкуплен одной из потомственных поморских семей и теперь исправно ходил в европейских морях, перевозя в трюмах галисийские фрукты и овощи для варангерцев. У продуктовых терминалов уже выстроилась очередь из грузовых автоходов, ожидающих погрузки. Пройдёт совсем немного времени, и они отправятся в путь, наполняя складские помещения магазинов и лавки в поселковых магазинах всего Варангерского уезда. На другом причале работал конвейер, подававший охлаждённую рыбу с очередного сейнера в цех рыбообрабатывающего завода.
